– Не понял… – пробежал глазами бланк Петраков. – Почему не указано, какие продукты отпускались, а написан только общий вес?
«Двадцать!» – моментально зафиксировал в голове Алексей Матвеевич десятикилограммовую разницу.
– Так ведь это из продрезерва исполкома и горкома партии, – выдавил из себя Гуревич.
– И что?
– А то, что существует служебная инструкция, в которой предписано при отпуске продуктов данной категории не указывать наименований, – многозначительно произнес хозяин кабинета.
– С ней можно ознакомиться? – спросил удивленный милиционер.
– Нет, инструкция была в устной форме получена Павлуховым оттуда, – Гуревич показал глазами на потолок.
– Надо полагать, что данный продрезерв на складах как-то по-особенному учитывается, не в общем порядке? – поинтересовался работник ОБХСС.
– Да, учет резерва ведется отдельно, продукты находятся в спецхранилище.
– А как осуществляется отпуск продрезерва, кто им распоряжается?
– Начальник продовольственного подотдела горисполкома товарищ Сосков, он ведет учет норм выдачи из резерва, по его запискам или распоряжениям Павлухов и отпускал продукты.
– А где книга отпуска товара продовольственных резервов?
– Дело в том, – замялся Гуревич, – что Павлухов хранил ее дома и сам вносил записи по приходу и расходу данной категории продовольствия.
– А как же вам теперь вести учет? Проведете инвентаризацию остатков в спецхранилище? – поинтересовался милиционер, зная, что никакой складской книги в квартире убитого обнаружено не было.
– Слава богу, нет. Сегодня назначен новый начальник продовольственных складов, он и примет решение, – облегченно выдохнул Гуревич.
– Кто же? Если это не является тайной? – спросил Петраков, поднимаясь с места.
– Так Афанасий Игнатьевич Сосков и назначен, – радуясь, что больше не будет неприятных вопросов, ответил служащий складов.
Обыск в кабинете убитого ничего не дал. В рабочем столе, в сейфе и среди бумаг не было обнаружено ничего, что могло бы продвинуть следствие по делу. Пока капитан добирался до управления, его не покидала неприятная мысль: что-то в этом деле не так. Интуиция подсказывала, что мотивом убийства Павлухова были не привезенные им накануне продукты, а его трудовая деятельность в должности начальника продскладов города. То, что утрачена книга учета спецпродовольствия и несовпадение в показаниях водителя Павлухова и накладной об общем весе продуктового набора, только усилило в нем эту уверенность. Сложность была в том, что речь шла о продрезерве партийной и исполнительной власти города. Конечно, на многие его вопросы мог бы ответить новый начальник складов, но без разрешения Огурцова выяснять, кому и для каких целей предназначался злополучный паек, было опасно. Поэтому Петраков собирался сейчас сделать только одно: еще раз допросить водителя Павлухова, а затем доложить все руководству, прося разрешения на опрос важного служащего горисполкома, назначенного на место убитого.
Однако в управлении капитана ждало огромное разочарование – дежурный по управлению сообщил ему, что сегодня ночью водитель Павлухова был зарезан.
Появившийся вскоре Мышкин, который выезжал на место происшествия, поделился оперативной информацией.
– В подъезде его караулили, и как только зашел, тут же, в парадной, порешили. Зарезали, как и его начальника, один к одному: вспороли пузо, как на бойне, все кишки вывалились.
– Собака след взяла? – поинтересовался его непосредственный начальник капитан Солудев.
– Собак уже нет, сняли их со службы, – удрученно доложил Мышкин.
– Хоть какая-нибудь зацепка есть? – занервничал Петраков.
– Есть! Да еще какая! – заулыбался Мышкин, который, видимо, специально приготовил самое интересное на потом.
– Ну не тяни! – вырвалось сразу у обоих оперативников.
– На месте преступления, прямо под трупом, обнаружен вещмешок, в котором находились большая банка черной икры и пять тысяч рублей. – Мышкин с нескрываемым удовольствием следил за удивлением своих коллег. – Жена убитого показала, что он с утра отправился в райвоенкомат для продлении брони, и больше она его не видела.
– Откуда у простого водителя такая роскошь? – недоумевал Солудев.
– Вот и я так же подумал, – отреагировал лейтенант на вопрос своего начальника. – А потом позвонил Огурцову, и тот моментально все разложил по полочкам.
– Попробую отгадать, – перебил Петраков. – Он предположил, что именно водитель Павлухова с сообщниками в целях ограбления и убил своего руководителя, а потом, не поделив украденное с дружками, сам попал на нож.
– Точно. А что, водитель ведь получал и заносил продукты в квартиру Павлухова, знал, что жены и дочери его в городе нет, а прислуга приходит утром. Так?
– Ну, так, – кивнул Солудев.
– Кому ночью убитый мог без опасений открыть дверь в квартиру? Только тому, кого хорошо знал. Так? – Лейтенант загнул второй палец на руке.
– Да, да…
К тому же оказалось, что в 1934 году водитель был судим за хулиганство, следовательно, мог иметь связи в уголовном мире.
Даже Петраков, несмотря на скептическое отношение к этой версии, про себя отметил: с логикой и аргументацией у лейтенанта все в порядке.
– Ну, значит, так тому и быть, – подытожил Солудев.
– Для порядка надо проверить, откуда икорка, – высказался Петраков.
– Верней верного, что из похищенного проднабора, – высказался Мышкин.
– Вот я и говорю – проверить надо, – кивнул Алексей Матвеевич.
Заместитель начальника управления старший майор госбезопасности Огурцов встретил оперативников явно в лучшем настроении, нежели то, в коем был при расставании с ними. Он не пытался скрыть своего удовлетворения тем, как складывалась ситуация по расследованию убийства Павлухова. В его кабинете оказался также и следователь управления УНКВД Андрей Григорьевич Грязунов, получивший указание Огурцова на соединение этих двух убийств в одно дело. Услышав доклад Петракова и посмотрев продуктовую накладную, Огурцов не расстроился.
– Я договорюсь, чтобы по вопросу выяснения принадлежности банки с черной икрой нам пошли навстречу и дали исчерпывающую информацию, – уверенно заявил он. – Дело практически раскрыто и, слава богу, имеет чисто уголовный подтекст.
– А если… – хотел высказать сомнения Алексей Матвеевич, но не успел.
– Не надо никаких «если», Петраков, – недовольно поморщился Огурцов. – Мне уже звонили, и я доложил, что следствие закончено. Всей группе объявлена благодарность.
«Ну что же, может быть, все на самом деле проще, чем мне кажется», – попытался успокоить себя капитан милиции.
Вечером, перед тем как поехать домой, Петраков просмотрел сводку преступлений по городу и с удивлением увидел среди потерпевших клиента своего отца – Бронислава Петровича Христофорова. В сводке сообщалось, что неизвестными преступниками ограблена квартира оперного певца, причем в списках похищенного, кроме денег и мелких ценностей, значилась даже мебель.
Ванька Зарецкий, а по новой ксиве Петров Дмитрий Сергеевич, стараниями Соскова был устроен экспедитором на Бадаевские продовольственные склады. После посещения оперы он снова вернулся жить к Софье и даже зарегистрировался по новым документам в домоуправлении. Соня рассказала ему о том, как попала к Деду, и Цыган, прочувствовав ее боль от пережитого, понял, что все сильнее привязывается к образованной девушке. Кроме него, еще два подручных Деда – Шкет и Чеснок были оформлены складскими водителями на грузовые машины. На всех троих по линии продуктового отдела горисполкома была оформлена бронь от призыва на фронт.
Несмотря на строгое указание Деда «залечь на дно» и до поры не высовываться, Ванька уговорил Шкета и Чеснока совершить кражу на квартире оперного певца, которого Цыган решил наказать. То, что Христофоров оскорбил подругу Софьи, затронуло его намного больше, чем он мог предположить. Новое ощущение было непонятно, и, поскольку Ванька привык к определенности в своей жизни, ему становилось немного не по себе. Его также задело то, что Христофоров выказал свое презрение к ним, людям второго сорта. Ванька, много натерпевшийся от милиции и исправительной системы, реагировал на это очень болезненно. Цыган решил не просто наказать певца, а нанести такой удар, от которого тот никогда не оправится.
Установив, когда Христофоров уходит на репетицию, он рассчитал время и, получив ранним утром на складе маршрутный лист на овощехранилище, вместе со Шкетом подъехал к его дому на служебном грузовике с заранее замененными номерами. К тому времени Чеснок, оставив свою машину, дождался ухода Христофорова и вскрыл дверной замок его квартиры. Цыган с Чесноком зашли в квартиру и занялись поиском ценностей. Долго искать не пришлось. Деньги, пятьдесят тысяч рублей, Христофоров прятал под матрасом в спальне. Золотые карманные часы, золотой портсигар, дорогущая антикварная трость с ручкой в виде золотой головы змеи с двумя изумрудами вместо глаз и другие золотые безделушки чуть ли не в четверть килограмма весом воры нашли в кабинете певца, в оборудованном под ковром тайнике. Чеснок, восемнадцатилетний урка, бывший учащийся ремесленного училища, при виде такого богатства выглядел полным идиотом, так как не мог от удивления закрыть отпавшую нижнюю челюсть. Затем по намеченному Цыганом плану они совершенно открыто подогнали машину к подъезду и откинули борта. Цыган решил воспользоваться тем, что в городе идет эвакуация целых предприятий и учреждений. Чтобы выглядеть как настоящие грузчики, парни стали кричать и материться, вынося дорогущую мебель из квартиры.
