Ознакомительная версия.
За паланкином, где сидели Таскат и темнолицый, шли два неприметных парня, которые переглядывались между собой. За ними тянулся стражник, а неподалеку – еще один.
– Кто им успел сообщить? – лениво протянул Таскат. – Давай-ка, парень, вылезай.
– Я вылезу ближе к рынку – улыбнулся телохранитель. – Так им будет сложнее решить, за кем из нас идти. Вряд ли их только двое или трое.
И подмигнул.
Если ничего не сделать, то вечером меня убьют – подумал посланник, глядя на высокие стены, проплывавшие за занавесью паланкина, и покрутил в руках диск – опять тот самый синий диск с молниями и гравировкой, который достался ему на вершине разрушенной башни. Ему уже предлагали взять перенастроенные, посвященные Ланн – с благодарностями за идею, с поклонами и речами.
У него появились другие идеи, которые нужно было воплотить как можно быстрее.
Одноногую птицу с синими перьями, спутницу ее во все эти годы, Сэиланн решила продать.
Диск она на входе в столицу протянула страже. Она не знала, что он дает право на вход – она хотела подкупить стражу. Но того, что там стоит опознавательный знак отряда, пропавшего без вести несколько лет назад, она не знала.
– Кто ты? – спросил у нее начальник на воротах.
– Я – Сэиланн… – сказала она.
Он машинально записал ее имя в книжечку, а потом удивился и спросил, не та ли Сэиланн.
– Та, та – с готовностью закивала она. И прошла мимо стражи в воротах, ведя в поводу птицу. Дети следовали за ней.
В городе она свернула в указанный ей квартал, нашла первый попавшийся богатый дом и постучала в ворота.
– Я – Сэиланн! – заявила она привратнику и дворецкому, улыбаясь. – Мне нужно попросить императора кое о чем. Для этого мне нужны деньги.
Привратник собирался захлопнуть дверь, но вместо этого ошарашенно застыл. Перемазанная глиной, пылью и потом женщина в богатом покрывале поверх мужского платья, которая вела за собой боевую птицу под стать командиру стрелков и двоих смуглых чумазых детей, вызывала ужас. По городу такие не ходили. В первый миг дворецкий пытался понять, что случилось и что с ним такое.
Сэиланн воспользовалась этим и вступила в двери.
– Так вот, я собираюсь продать птицу, чтобы ходить по столице и появляться при дворе в богатом наряде, как и положено мне! А этих двоих нельзя брать на торги. Они там украдут что-нибудь и опозорят меня! Их надо пристроить у вас на два дня! – сказала она. – Впрочем, я заберу их и раньше. А еще мне надо помыться и поесть.
Дворецкий неожиданно сообразил, что если торчать тут весь день, то хозяин его не похвалит, когда вернется. Неужели это та самая? Если это богиня… Разве это богиня, последователей которой уже полно в столице? И она явилась к нам с неба?
Впрочем, а почему бы ее не впустить? Потому что если не впустить, то…
Тут подбежал соседский мальчишка и плюхнулся в пыль, а потом закружился по дороге, делая так, как его научили родители.
Сэиланн одобрительно посмотрела на него и вошла в дом.
Вернувшиеся с прогулки хозяева не осмелились возражать.
– Она здесь! – доложили советнику в вопросах верности уже далеко за полдень. – Вошла через городские ворота, представилась своим именем, собрала на улице толпу, кричала о свободных людях, а теперь что-то делает на базаре, окруженная поклоняющимся сбродом. Начинаются беспорядки.
– Точно она? – осведомился советник, протирая глаза после бессонной ночи у императорского ложа. – Она же не могла перелететь по воздуху!
– Еще как точно она! И если мы ничего не сделаем…
– Перелетела, значит… не творит же она чудеса! Кто-то построил им летательный аппарат! Они могли высадить ее в паре дней пути. А что, мятежных механиков и там достаточно… Делайте – распорядился советник. – План есть уже давно. Я пока не смогу вам помочь.
Он прошел в спальню и хотел преклонить голову хотя бы на миг, но голова кружилась, и советник упал на постель, как подкошенный, не просыпался еще долго.
На базаре собралась толпа.
В центре толпы гордо стояла Сэиланн и восхваляла свою птицу.
– Видите! – она показала кому-то на коготь на ноге птицы. – Малю-усенький! Как власть у нашего священного величества!
– Ты – Сэиланн? – раздавались крики. – Ты – богиня? Слава тебе!
Народ уже столько времени кланялся ей, поносил ее, дрался между собой, глазел и хохотал над ее словами, каждое из которых было к месту и жалило, как змея… но теперь народу становилось все больше и больше.
Таскат в отчаянии оглянулся и выскочил из паланкина, пробиваясь вперед. Над ним тоже начали смеяться во весь голос – высокородный торопится, как последний водонос! Среди народа уже мелькали шлемы стражи. Времени почти не оставалось. Чего она хочет?
– Я покупаю! Дай мне подойти!
Вырвавшись из толпы, Таскат поклонился и сделал два шага вперед. Богиня не остановила его.
– Я – Сэиланн! – усмехнулась она. – И мне нужна богатая одежда, чтобы прийти к императору. Я могу сделать его живым! Ну как, дашь мне денег?
– Слушай! – наклонился к ее уху Таскат. – Если тебя видели в воротах столицы, то император сделает все, чтобы схватить тебя при большом скоплении народа. Это не пройдет. Он не приведет тебя к себе. Люди верят в тебя, а это для императора опасно. Я пришел, чтобы тебя спасти.
– Мне плевать на стражу! – громко заявила Сэиланн, чем вызвала восторженный шепот в толпе. – Мне нужно продать птицу! И я…
«Я богиня и мне не нужна защита» она сказать не успела. Голова посланника болела отчаянно. Кажется, что-то еще нужно было вспомнить. Скорее, скорее!
– Я куплю твою птицу! – крикнул Таскат, перекрывая вопли базара, потом торопливо наклонился к уху Сэиланн и прошептал: – ты пришла в самое осиное гнездо. Ты не знаешь, что они придумали ради тебя. Хорошо, что при тебе нет детей.
Они замерли, глядя друг другу в глаза, потому что не знали, что еще говорить.
– Смотрите! Торгуются! Они торгуются! – восторженно зашипели в толпе. Стража замерла, перестав протискиваться вперед.
– Жизнь продает – прогудел какой-то бас. – Жизнь продаст, а потом отдаст ее страже! Все знают, что они хотят поймать Сэиланн живой!
– Бей его! – крикнул кто-то. Толпа начала закипать быстро, как котелок бродяги. Шлемы солдат перестали быть видны в толчее.
На лице Сэиланн, до того уверенном, отразилось замешательство. Проще в одиночку победить пять человек на пыльной дороге, чем взять на себя уйму людей в незнакомом городе. Ей часто приходилось говорить с толпой, вербовать людей, убеждать чудесами, вести, и она всегда брала верх, но…
Жечь целую площадь она не станет, соображал тем временем Таскат. Она уже не та, что раньше. Люди убьют нескольких вооруженных, заметных солдат, а Сэиланн прикончит кто-то маленький и незаметный. Если бы хоть к стене спиной стоять… но нет, они в самой середине водоворота. Еще хуже, если убить захотят – его. А погибнет – она.
Похоже, она и хочет погибнуть.
Но зачем?
– Они задавят тебя силой! Тебя просто задавят! – прошептал Таскат, взяв Сэиланн за руку и глубоко кланяясь. – Стража не потащит тебя к его величеству, страже проще убить в суматохе и тебя, и твоих людей! Оружие при них. Они придумали для тебя оружие год назад, они не позволят тебе даже спора! Спор для них – начало войны в сердце города!
– Но их же так много… Я буду делать, как обычно, и они запутаются…
– Да. Но я видел, как многотысячную толпу сминает маленькое войско. Я проведу тебя к императору, если смогу. Чем хочешь поклянусь, только дай мне увести тебя отсюда!
Сэиланн две секунды поколебалась.
– Поклянись своим именем! И кричи громче, на всю площадь, а то я не поверю!
Таскат в отчаянии зажмурился. Он знал, что до этого дойдет. Пришлось. Чему она поверит? У него диск с именем бога, посвященный богу…
Прости меня, бог грома, и не убивай на месте. Маги будут тебе благодарны.
– Тайлимет! – громко крикнул он. Тай-ли-мет!
– А-айя! – весело закричала в ответ Сэиланн.
Он крикнул, как его некогда учили – прогремело, как гром. И площадь, ошеломленная, затихла.
Замерло все – и рыбники в ряду, и черные перемазанные угольщики, и даже стража. И крикливые продавцы перестали набавлять цену, пользуясь суматохой. И форра перестали возиться и квохтать.
И тут на лице Сэиланн проступило некое облегчение, как будто сняли гору с плеч, а в легкие добавили бесплатного воздуха. Сэиланн величественно взяла его под руку, и они сели в паланкин. Птица пошла за ними, кивая головой.
Процессия медленно покинула площадь, народ расступился, поднимая руки в знак приветствия, стража отпрянула.
– Бог и богиня! – закричал кто-то. Бог и богиня!
– Падайте ниц! – пронзительно завизжал голос макенгу, и люди начали валиться на колени, сшибая друг друга. По краям площади вспыхнула драка. – Дорогу истинно великим, дорогу богам! Дорогу! Дорогу, шерстеголовые!
Ознакомительная версия.
