Наталья Горская - Корова (сборник)

– А никак, – насупилась Римма. – Мужчины вокруг меня почему-то думают, раз я анестезиолог, то у меня всегда можно или спиртом, или даже наркотой разжиться. Вот и высматривай свою половинку среди этих нуждающихся в такой «анестезии».

– Ха-ха-ха!

Так они проговорили всю ночь. Дежурство выдалось спокойное. Даже Витёк, который никогда не давал покоя по ночам, сегодня вёл себя тихо-тихо, словно боялся, что кто-то его заметит.

Следующий день как всегда Людмила гладила бельё в прачечной, а вечером повезла отца на прогулку. Отец оживлённо рассказывал про какую-то статью в газете, когда она увидела Руслана. Он сидел на скамейке по главной аллее парка и сверлил её недобрым взглядом. Она не знала, здороваться ли с ним, да и вообще не знала, знает ли она его. Он ли это или его очередная роль в очередном шоу?

Он сам поднялся им навстречу, сменил выражение лица на приветливое и обаятельное:

– Вечер добрый! Прекрасная погода, не правда ли?

– Здравствуйте, – поздоровался отец и спросил Людмилу шёпотом: – Кто это?

– Это Руслан.

– Ах, Руслан и Людмила. Оригинально!

– Батя, это не то, что ты думаешь.

– Да я ничего такого и не думаю. Ну, и где же вы познакомились, молодые люди? А то наша Люся только на работе вращается среди таких же старых дев, как она сама. И вот на, тебе – такой-то красавец!

– Папа, – Людмила предупреждающе дёрнула его кресло, а Руслан вежливо сказал:

– Мы просто участвовали с Вашей дочерью в одном… в одном…

– В одном социологическом исследовании, – подсказала Людмила.

– Да, – радостно закивал Руслан, – в одном эксперименте.

– Одни эксперименты кругом, – вздохнул отец. – Когда же жить-то начнём? Всё экспериментируют, экспериментируют с людьми, а зачем? И так ясно, что все люди хотят быть счастливыми… И в чём заключалась цель сего эксперимента?

– Выяснить, какого рожна надо русским дурам, – грубо ответила Людмила.

– Люся, не груби при молодом человеке.

– Да ничего-ничего, – засмеялся Руслан и пошёл рядом с ней за креслом. – Мы просто немного повздорили.

– Уже? Не успели познакомиться, а уже поругались? Это радует, – и отец обернулся на них: – А вы хорошо смотритесь вместе.

– Па-па, не вертись, – сквозь зубы процедила Людмила и сказала Руслану, не глядя на него: – Нам пора домой.

– А чего же домой? – не согласился отец. – Может, вы ещё погуляете? Без меня, конечно же. Я понимаю, что меня, дурака старого, вам слушать скучно. Сам таким был…

– Па-па…

– Ты меня домой отвези, а сама погуляй с Русланом. Погода-то какая шикарная, а ты всё дома сидишь.

– Где же я сижу, когда я с тобой гуляю? – возмутилась она.

– Со мной мама погуляет, если что.

Они пошли к дому, и Руслан даже помог поднять отца на этаж, чем окончательно завоевал его уважение и доверие. Людмила не знала, как и быть. Она шла теперь рядом с ним на каких-то деревянных ногах. Ей было страшно и очень грустно. На ум вдруг пришла безумная мысль: «А что, если родить от него ребёнка? Чтобы быть не хуже, чем другие? Чтобы хоть чем-то походить на красивую Аиду? Чтобы у меня хоть что-то осталось от любимого человека… Ведь он мне нравится! Очень нравится». Но тут же эту мысль перекрыла другая: «А имеешь ли ты право садиться на шею родителям? Как вы будете жить такой толпой в двушке, если пенсия отца уходит на оплату коммунальных услуг, а мамина на лекарства?»

– Ты решила? – резко вывел её из этих раздумий Руслан.

– Что?

– Как «что»? – он даже остановился и внимательно посмотрел на неё. – А-а, я вижу, что ты сейчас опять начнёшь говорить мне что-то про нравственную составляющую жизни.

– Нет.

– Что «нет»?

– Всё нет.

– Опять двадцать пять… Стало быть, нет? Тебе не надоела эта роль?

– Какая роль?

– Роль покладистой верной собачонки, которая упорно ждёт счастья в виде какого-нибудь умеренного пьянчужки с умеренной зарплаткой. Чтобы всё умеренно, «как у людёв».

– Я не играю никаких ролей.

– Все люди играют.

– Это не роль. Это моя жизнь. А когда ты будешь жить своей жизнью, Руслан?

– Послушай, ты! Ты должна поехать со мной! Ты поняла?!

– Я не смогу, – она даже попятилась, потому что Руслан стал похожим на своего страшного отца и пошёл на неё.

– Что?! Ты такая же дура, как все бабы! Ты понимаешь, тварь, что можешь всю жизнь мне испортить?! Ненавижу тебя! Я столько ждал этого шанса, а теперь из-за какой-то дуры здесь погибну. Из-за тебя такой артист погибает!.. И ладно бы из-за какой-то стоящей бой-бабы, а то из-за этой серой мыши… Я убью тебя! Кого ты ждёшь? Принца? Настоящего Полковника? Банкира? Чтобы в сорок лет первый раз лечь под какого-нибудь алкаша с помойки, как моя мать, да? И хранить этому бесполезному животному верность, да? Кого тебе надо, говори, сука! Я таким буду… Я смогу быть любым, каким ты скажешь. Говор-р-ри, ко-го те-бе на-до?

– Че-человека.

– Человека? Что это за роль: человека?.. Ты что, издеваешься надо мной, стер-рва?! Кого тебе надо?

В этот раз она хотела сказать «электрика», но вовремя спохватилась, что тогда выдаст его мать, которая приходила навещать Витька. Она допятилась до какого-то дерева, упёрлась в него спиной и хотела ещё что-то пробормотать, а потом подумала, что напоминает таким поведением его смиренную мать, которую он ненавидит за выбор такого отца для него, и это ещё больше его злит. Поэтому она решила пойти на таран, собрала все силы в правую руку и отвесила ему оплеуху. Так звонко получилось, что даже золотые листья сверху посыпались.

– Ты мне уже надоел, величайший артист всех времён и народов! Ты хочешь, чтобы мы жили пусть даже в комфортных условиях как подопытные зверьки, за которыми наблюдают, над которыми проводят какой-то эксперимент? Так в лабораториях наблюдают в микроскоп за делением амёб, поместив их в специальную колбу. Это же страшно, Руслан! Как ты этого не понимаешь?

Он потёр щёку и расхохотался:

– Как ты не понимаешь, что сейчас идёт эпоха экспериментов? Сейчас все экспериментируют в области семьи, государственного устройства, природы человека. Дадут человеку прожиточный минимум и наблюдают, как он станет на него жить, да нет ли возможности этот самый минимум ещё хоть как-то минимизировать. Мы и так как подопытные амёбы. Живём в невыживаемых условиях на невыживаемые деньги при невыживаемом отношении друг к другу. А экспериментаторы наблюдают и думают, какой бы ещё опыт над нами поставить, какой бы ещё кислоты в нашу среду обитания капнуть, чтобы мы стали корчиться в предсмертных муках, – он перестал смеяться и отвернулся от неё, прислонившись плечом к дереву. – А они наблюдают. А ты боишься, что за тобой будут наблюдать, когда ты будешь в красивой кровати с красивым мужиком лежать. Ты – вышедшая из-под контроля амёба.

– И ты так легко согласился быть амёбой? А если это увидят твои дети…

– Что мои дети? – равнодушно спросил он и усмехнулся, когда заметил, что Людмила осеклась на слове. – Это моя мать тебе рассказала? Да я знаю всё, конспираторши доморощенные. Знаю, что она отца навещала.

– И что теперь? Будешь её мучить?

– Обязательно.

– Ты ужасный человек. Она тебя так любит, волнуется за тебя, несмотря на то, что ты так от них отдалился, а ты…

– Да, я такой!.. Не собираюсь я её мучить. Если она всю жизнь дурой прожила, теперь бесполезно учить.

– Но как же ты хочешь уехать, если здесь твои дети?

– Ну и что? Мало ли у меня барахла разного дома валяется. Я что, обо всём этом должен думать?

– А твоя жена что об этом думает?

– Она не умеет думать. И вообще, плевать я на неё хотел. И на другую тоже.

– А какие они?

– Ущербные и ограниченные бабы. Умеют произносить только три фразы: «Ты меня не любишь!», «Где деньги?», «Иди жрать». Тупые сучки… Народят чёрт-те кого, а потом шантажируют тебя этим убогим фактом.

– Да почему ты так говоришь? Как же тогда будет продолжаться жизнь, если женщины не станут рожать? Хотя бы так…

– А мне какое дело до этого? Это бабьи дела. Они сами меня на себе женили, я не просил. Я просто пьяным был.

– Разве ты пьёшь? Ты слишком хорошо выглядишь…

– Заметила? Так поехали?

– Да ну тебя! Спросить ничего нельзя.

– Я понимаю, что тебе, как дочери бывшего алкоголика, это очень важно, чтобы мужик не пил, но я совсем не пью. Сейчас ведь и пить опасно: не успеешь захмелеть, а уж просыпаешься чьим-то мужем с штемпелем в ксиве. Дурацкая роль. И никакой возможности ввести в отношения другой сценарий. А почему нельзя сыграть счастливую жизнь по Станиславскому, как на сцене, где сценарий предписывает актёру говорить и делать именно то, что должно быть сказано и сделано по ходу пьесы? Это же прекрасно, что такую жизнь не сможет нарушить ни один урод своим несвоевременным выходом! Разве тебе не надоели эти однообразные рожи, их однообразные потребности и слова, которые и словами-то назвать нельзя, настолько они похожи на шум в кишках? Разве тебе не хочется раз в жизни пережить красивую историю любви? Я не поверю, если ты скажешь «нет». Я же сразу понял, что мы с тобой похожи, что ты тоже хочешь вырваться из этого ужасного мира. Ведь мы могли бы сыграть роль идеальной пары. Если у зверей такие гармоничные и идеальные отношения, почему люди так не могут? Могут! Надо только стать таким же органичным, как собака или прочее зверьё, и тогда будет возможно настолько вжиться в образ, что и не заметишь, как станешь таковым.