Я оттащила к себе в комнату часть того, что хотела забрать к себе. Потом вернулась за остальным, плавно кружась, поворачиваюсь, и еще один оборот вокруг своей оси, медленно-медленно. Потом выхожу и захлопываю дверь.
Опять я в своей спальне. Гора конвертов, папок и самых разных предметов на кровати изрядно выросла. Я кладу руки на все это прошлое. Ладони снова горячие, и их опять слегка саднит. Что выбрать?
Что мне лучше вытащить, а, бабушка? Давай подсказывай, тебе лучше знать, что мне теперь нужно.
Так-так, снова зазвучали голоса и шорохи. Зажмурившись, смахиваю застарелую пыль. Прижимаю ладонь к чему-то, на что нарочно не смотрю.
Призраки зовут меня по имени, все громче, голоса их все ближе. Голоса их совсем как живые. Наверное, я схожу с ума. Это оттого, что мне тут одиноко до невозможности. Кто-то идет по дому, кто-то меня окликает.
Словно даже не призраки, не горные духи. Всамделишные голоса.
— Ви, ау! Приветик!
— Она где-то здесь.
— И вы все тут жили?
— Надо же, почти ничего не изменилось.
Стук подошв о половицы, ближе, ближе, и вот уже топают по моей комнате. Я не могу поверить собственным глазам. Все трое прикатили. Даже Мика! Я кидаюсь их обнимать с воплем:
— Неужели это правда?!
Братья шутливо корчат рожи, будто им досадно, что я так бурно радуюсь. После приветственных объятий мы слегка отступаем назад, улыбаемся, изучая друг друга. Они осматриваются.
— Что это за фигня, черт возьми? Что это все означает, Ви? — Мика ткнул пальцем в сторону вещей, разбросанных по кровати и по полу. — Ворошишь прошлое, снова витаешь в облаках?
— Она постоянно в них витает, без этого никак, — ввернул Энди. Вид у него шкодливый, как у мальчишки. Мы все снова дети — дом вернул нас в детство.
— Ты похожа на чучело, сестренка. Халат нацепила прямо на шорты и майку, причем на мятые шорты и майку.
— И что? — Я глянула в зеркало и увидела не возрастную тетку, а глупо ухмылявшуюся девчонку.
— Так вот какой он, ваш дом. А это твоя комната. — Бобби смотрит по сторонам. — Я все пытался представить, где же вы все раньше жили.
— Да, Бобби, это наш дом. — Я обвожу комнату рукой, охватывая взмахом и маму.
— Пойдем, покажу нашу с Микой комнату, — предлагает ему Энди.
Я слышу по коридору гулкий топот их ног, взрослых, не детских, это напоминает мне папины шаги.
Я улыбаюсь Мике:
— Надо же, ты здесь.
— Ну да, я здесь. — Сдвинув в сторону разбросанное, он плюхнулся на кровать.
— Даже не верится.
— Это почему же?
Я смотрю на Мику как на безнадежного тупицу.
— Ты сказал, что никогда сюда не вернешься.
— Так и сказал?
Я плюхнулась рядом с ним:
— А то ты не помнишь.
Он пожал плечами. Из соседней комнаты донесся безудержный хохот.
— Я думала, что, скорее всего, никто из вас не приедет.
— А мы вот они. — Порывшись в папке с фотографиями, он достает ту, где мама вдвоем с папой.
— И папа тоже здесь, Ви.
— Здесь? Это в каком смысле?
Мика промолчал. А заговорил потом о другом:
— Ты права, не думал, что снова увижу нашу низину. Но я здесь, черт возьми.
Рывком встав, он подходит к моему окошку.
— Ты всегда так любила эту гору, а когда-нибудь на нее забиралась?
— Да.
Он оборачивается и смотрит так, будто видит меня насквозь.
В коридоре, уже в дальнем конце, раздаются громкие шаги Энди, и за ним следом топает Бобби. Все произошло именно так, как я представляла. Энди без всякой опаски ворвался в мамину комнату и пояснил:
— Это комната моей мамы.
И тут же вышел как ни в чем не бывало.
Мика снова заговорил:
— Папа решил, что ты, возможно, не захочешь, чтобы он тоже приехал на поминки.
— А почему приехал ты? — Я тоже встала с кровати.
— Я приехал ради тебя. — Он долго смотрел на фото нашей троицы в рамке из палочек от мороженого. — Впрочем, возможно, ради всех нас. И даже ради мамы.
— Я рада.
Мика еще раз пожал плечами.
— Я и не знала, что ты прислал ей картины. Они очень хорошие, Мика.
— Гм. Значит, она их не выбросила.
— Нет, не выбросила. Они у нее в комнате.
Он внимательно осматривал мою комнату, будто видел что-то особенное или хотел увидеть.
Хлопнула сетчатая дверка. Энди повел Бобби смотреть на клен. И наверняка на то место, где висели качели.
Шевелюру Мики взъерошил ветерок.
Я подошла, прижалась головой к его плечу.
Снова бухнула дверь, снова топот в сторону моей комнаты, и вот уже стоят оба в дверном проеме, Энди-и-Бобби.
Мика подходит к урне с мамой, прижимает ладонь.
— Теплая. Я думал, она холодная.
Я отошла к кровати, стала старательно раскладывать сдвинутые в сторонку бумажки, конверты, коробочки.
— Миссис Мендель сказала, что она была очень нарядной и красивой. Ну… когда они ее нашли. Волосы были собраны на затылке в хвост, как когда-то в молодости. На губах красная помада, в общем, при полном параде.
— Да-а, мама, она такая. Никогда не знаешь, что придумает, — сказал Мика.
Мы с Энди кивнули в ответ.
— Я все не мог понять, какая тут у вас была жизнь, — признался Бобби.
— Знаешь, Бобби, мы и сами многого в ней не понимали, — отозвался Мика.
Бобби, кивнув, отвел взгляд. Мика погладил его по плечу: не казнись, все нормально, старик.
— Я думаю, поминки надо устроить под кленом.
— Подходящее местечко, — одобрил Энди.
— А потом каждый из нас заберет часть ее и развеет. Это она так велела.
Я вытащила письмо из кармана, разгладила.
— Что-что? — спросил Мика.
— И еще она хотела оказаться где-то, где никогда не бывала. Видимо, это для нее единственная возможность это сделать.
Я рассказала им про мамины распоряжения, развеять прах так, чтобы он улетел в разные стороны, в дальние дали.
— Жаль, что я не был с ней знаком, — сказал Бобби.
Мы все трое молча на него посмотрели. Давая понять, что он всегда был здесь с нами, вопреки времени, как будто он тоже тут родился.
— Пошли поищем какую-нибудь жратву, — предложил Энди, обернувшись к Бобби.
— Искать особо нечего, — предупредила я, но они устремились на кухню. — Я тоже проголодалась, — сказала я Мике. — Хочешь сэндвич с ореховым маслом?
Он смущенно усмехнулся.
— Сначала я должен кое-что тебе сказать.
— Ну?
Он откинул назад волосы, крепко прижимая, чтобы не падали на лоб.
— Я купил тот дом на холме.
— На холме?
Он ткнул пальцем вправо.
— На склоне, с той стороны от домика миссис Мендель. — Он снова усмехнулся. — Папа там, ждет тебя.
Я разинула рот, едва не вывихнув челюсть. Пришлось потом даже помассировать ее пальцами.
— Ты купил заброшенный домик?
— Угу. — Сунув руку в карман, он погремел ключами, папина манера.
— Тебе он всегда казался таким загадочным. Мне тоже. Папа часто туда ходил, а я за ним наблюдал. — Он пытливо посмотрел на урну. — В общем, купил, а почему, пока сам толком не разобрался.
Я вытерла глаза.
— А что будет с маминым домом?
Мика отвел взгляд от мамы.
— Будет стоять тут и гнить? — У меня даже слегка закружилась голова.
— Вот что, давай выйдем отсюда. Не хочу обсуждать это при маме.
В кухне Энди-и-Бобби уже нашли коробку с крекерами, половинку черствого батона, баночку с повидлом из черной смородины и ореховое масло. Они достали полосатые стаканчики, а Бобби готовил воду со льдом. И вот уже все трое уселись за стол и принялись все это уписывать за обе щеки. Я не удивилась бы, если бы они раскрыли рты, демонстрируя пережеванное месиво, их фирменная детская шуточка. Я тоже съела сэндвич с повидлом и ореховым маслом. Какое-то время все молчали.
Я думала о папе, что он там, на холме. Гадала, почему он не спускается к нам, но на самом деле, конечно, понимала почему.
— А где мамина выпивка? — спросил Энди.
— Я все вылила.
— Это хорошо.
