Даже в небольших городах можно получать удовольствие от постоя – это зависит от того, что там продается.
Этот городок лежал поблизости от гор и леса, и рядом текла очаровательная речка. Благословленный плодородной почвой, город ломился от ее даров.
Зерно продавалось за хорошие деньги; высокая прибыль позволяла местным вести безбедную жизнь, благодаря чему, в свою очередь, было легче получать богатые урожаи.
Город являл собой прекрасный образец подобного праведного образа жизни, и зимой он буквально переполнялся товарами – а также торговцами, пришедшими сюда за покупками, путешественниками, запасающимися провизией, священниками и лицедеями, оттачивающими свое мастерство на многочисленных слушателях.
Рынки в центре подобных городков, как и их окрестности, всегда бурлят жизнью; там постоянно толпятся желающие покупать и продавать. Сапожники и портные. Менялы, сидящие возле своих повозок. Кузнецы, продающие путешественникам нужные в дороге кинжалы и мечи. Все они процветают.
Смотри хоть влево, хоть вправо – всюду люди, люди, люди.
В зависимости от направления ветра доносятся те или иные вкусные запахи – свежеиспеченного хлеба, жареной рыбы, – и трудно винить того, кого тянет на эти ароматы, особенно если он (или она) долгие дни провел в дороге, в холодном, сухом зимнем воздухе, питаясь лишь тронутым плесенью хлебом да плохим вином.
Должно быть, не желая умолять Лоуренса остановиться у каждого лотка, мимо которого они проезжали, Хоро сидела рядом с ним на козлах повозки, крепко вцепившись в его рукав.
– Зайчатина… сом… жареные орехи… колбаса… – она произносила названия всего съедобного, мимо чего они проезжали, точно ребенок, повторяющий вызубренные слова.
Дай ей волю пробовать всю еду, какую захочется, Хоро бы в три дня истратила целый золотой.
Улица была настолько многолюдна, что Лоуренс не мог себе позволить кинуть лишний взгляд в сторону, но из непрерывного бормотания Хоро он получал вполне четкое представление о том, какую еду здесь продавали. До моря было далековато, и потому фруктовое разнообразие было невелико, зато различное мясо имелось в изобилии; а когда Лоуренса особенно сильно потянули за рукав и он таки бросил взгляд в сторону, он увидел, что возле лавки, мимо которой они проезжали, на вертеле жарилась целая свинья. Ее медленно поворачивали, поливая маслом, – трудный и долгий процесс, зато результат должен был выйти отменный. Занимающийся этим мужчина – видимо, хозяин лавки – был обнажен по пояс и весь в поту, даром что стоял зимний холод.
Вокруг собрались дети, облизывающие пальцы, и путешественники; все предвкушали замечательную трапезу.
– …Хотелось бы мне съесть самой что-нибудь такое, разочек… всего разочек, – с тоской произнесла Хоро, заметившая взгляд Лоуренса и решившая, по-видимому, что сейчас подходящий момент, чтобы высказать свое пожелание.
Лоуренс выпрямился и, кашлянув, ответил:
– Если память меня не подводит, однажды я угостил тебя целым жареным поросенком.
Хоро тогда сожрала поросенка в одно горло; у нее все руки, рот и даже волосы были заляпаны жиром.
Вряд ли она забыла тот раз, подумал Лоуренс; однако Хоро лишь поерзала на козлах.
– Такое наполняет мой живот совсем ненадолго.
– …Может, и так, но целую жареную свинью тебе все равно не съесть.
Вполне возможно, эта свинья весила больше, чем Хоро. Лоуренс подумал, не скажет ли Хоро, что готова принять свое истинное обличье, только чтобы вместить в себя эту тушу. Это было бы серьезным перекосом в том, что важнее чего. Однако Хоро взглянула на Лоуренса с таким видом, будто он был величайшим глупцом в мире.
– Я не это имела в виду.
– А что тогда? – спросил Лоуренс. Он действительно не понимал, к чему клонит Хоро.
– Не видишь? Ты торговец, но не видишь желаний других? – Хоро смотрела с оттенком жалости, и это ранило его гордость куда сильнее, чем если бы она назвала его дурнем.
– П-погоди-ка.
Этого он так оставить не мог.
Свинья. Свинина. Поросенка ей было недостаточно. Судя по тому, как она сейчас говорила, дело было не в мясе.
– А.
– О? – Хоро вскинула голову, точно ей было любопытно, догадался Лоуренс или нет.
– Значит, тебе не хватило шкурки?
– …Что?..
– Верно, ее на поросенке меньше. Но хорошо прожаренная свиная шкурка… это роскошь, да. Она хрустит, и если на ней есть еще и мясо, то рот наполняется жиром, а если посолить, она становится еще лучше –
– Фуа!
Хоро смотрела на Лоуренса, разинув рот. Затем поспешно стерла капающую из него слюну и, надувшись, отвернулась.
Жестоко было так с ней говорить после стольких дней, когда она питалась лишь черствым хлебом, солеными кабачками да чесноком. Но, судя по тому, как Хоро кашлянула пару раз и принялась тереть рот, будто пытаясь избавиться от раздражения, Лоуренс не угадал.
Выражение лица под капюшоном тоже было крайне недовольным.
– Что, я неправильно сказал?
– Даже не близко. Хотя… – Хоро вытерла рот еще раз и опустила голову. – Звучало довольно вкусно…
– Однако ты не получишь шкурку, если не закажешь целую жареную свинью, и даже если мы будем ее есть вдвоем, слишком много мяса пропадет впустую. Я слышал об аристократах, которые из целой свиньи съедали только шкурку, а мясо выбрасывали, но…
– Хооо.
Хоро всегда была серьезна, когда разговор шел о еде.
Лоуренс невольно улыбнулся.
– Итак, – продолжил он. – Что же тогда ты имела в виду? Поросенка тебе было недостаточно, значит…
– Мм?
– Не шкурка, да? Тогда колбаса? Или вареная печень? Я ее не очень люблю, но многие любят.
У Лоуренса мелькнула мысль, уж не собирается ли Хоро сожрать печень прямо сырой и прямо здесь. Все-таки она волчица. Однако если они попросят продать им сырую свиную печень, их тотчас заподозрят в язычестве и донесут Церкви.
Но все же.
– Дурень, – резко заявила Хоро, будто отмахнувшись от всех мыслей Лоуренса. – Воистину дурень.
– Это мне говорит та, кто истекает слюной при каждом упоминании еды… – ответил Лоуренс, чем заработал щипок в бедро. Хоро явно решила заставить его пожалеть, если он продолжит дразнить ее разговорами о пище.
Лоуренс подумал, не перестарался ли он, но тут Хоро с ядовитой усмешкой произнесла:
– Даже у меня не такой уж большой живот. Поросенка более чем достаточно.
Тогда что же? Сейчас Лоуренс уже не мог спросить Хоро, если не хотел, чтобы она вцепилась ему в лицо. Когда Хоро задавала ему загадки, Лоуренсу всегда удавалось их разгадывать.
Он вновь задумался, и ответ пришел легко.
Глядя на устремленное вперед лицо Хоро, на котором было написано явное раздражение, Лоуренс тихо, обреченно рассмеялся.
– Значит, ты хочешь, чтобы мы вдвоем устроили трапезу, которую не смогли бы закончить, да?
Хоро покосилась на него, потом застенчиво улыбнулась. Этого было достаточно, чтобы Лоуренсу захотелось обнять ее.
Волки легко поддаются чувству одиночества.
– Теперь понял?
Значит, сегодня ужин на двоих, и чтобы еды было больше, чем они могут съесть?
Хоро улыбнулась, и из-под губы чуть показались клыки. У Лоуренса возникло ощущение, что он увидел то, что не должен был, и он поспешно перевел взгляд на дорогу. Ему не хотелось стирать улыбку с лица Хоро, и ее предложение выглядело весьма очаровательно.
Однако такая жадность – враг торговца. Приятная трапеза обходится в очень неприятную цену. Выказывать подобную щедрость – хорошо, конечно, но если это войдет в привычку, то скоро возникнут проблемы.
Значит ли это, что он скупердяй? Нет-нет, как торговец он совершенно прав.
Споря с самим собой, Лоуренс вцепился в вожжи настолько сильно, что они заскрипели. И лишь тогда он заметил кое-что.
Хоро рядом с ним перегнулась пополам, изо всех сил пытаясь сдержать смех.
– …
Ее хвост метался по сторонам.
В раздражении Лоуренс снова устремил взор вперед – и Хоро наконец расхохоталась. Посреди занятого своими делами, кипящего города никто не обратил внимания на смеющуюся девушку в одинокой повозке.
Поэтому Лоуренс тоже решил ее не замечать. Да, конечно же. Он поклялся себе, что будет вести себя так, словно ее нет. При этом он отлично сознавал, что такое поведение лишь позабавит Хоро еще больше.
Когда Хоро наконец перестала смеяться над его мучительными размышлениями, она вытерла глаза – не рот.
