Он улыбнулся, вспомнив одно старое изречение о еде.
– Но так точно можно? – спросила Хоро, держа в руках оставшийся кусок хлеба.
Что-то в ее позе заставило Лоуренса заподозрить, что еду она не выпустит в любом случае; однако она спросила, а значит, он должен выбрать слова для ответа. Уже начав говорить, он осознал, что его слова связаны с теми, которые произнесла Хоро два дня назад.
– Конечно, можно.
– Мм. Ну, если так…
– Я уже сыт.
Хоро застыла, и у нее отвалилась челюсть; лишь глаза чуть дрожали, глядя на Лоуренса.
– Что такое? – спросил он; глаза Хоро забегали, потом снова уставились на него.
– А, так ты уже поел, значит? А я-то решила, что ты в кои-то веки проявил деликатность… – пробурчала она.
– Помнишь, что ты говорила совсем недавно? – ответил Лоуренс.
– …А? Я? Что ты?..
Обычно Хоро своими головоломками ставила в тупик Лоуренса, а не наоборот. Глядя на ее замешательство, Лоуренс вынужден был признать, что понимает всю притягательность такого занятия. Он всегда считал, что Хоро это делает из зловредности, но теперь, когда ему самому представилась такая возможность, понял наконец, почему ей это так нравилось. Хоро закрыла рот и принялась сконфуженно переводить взгляд с хлеба на Лоуренса и обратно.
Единственное, что могло бы сделать ситуацию еще лучше, – немножко вина; однако вода, которую Лоуренсу придется выпить потом, чтобы прояснить голову, вероятнее всего, будет отравлена.
Решив, что время пришло, Лоуренс процитировал то самое изречение путешественников:
– Чтобы пища была вкусной, удвой плату. Чтобы насытиться, удвой количество еды. А что нужно сделать, чтобы удвоить удовольствие от трапезы?
Лоуренс вспомнил загадку, которую задала ему Хоро, когда разглядывала жарящуюся свинью. Он улыбнулся и продолжил:
– Нужна хорошая компания. Смотреть, как ты наслаждаешься хлебом, для меня уже достаточно.
Он по-прежнему улыбался; Хоро опустила голову, явно изрядно смущенная. Конечно, Лоуренс вовсе не собирался на нее нападать; ему действительно было приятно смотреть, как она смакует свой хлеб.
Поэтому, вместо того чтобы велеть ей есть и ни о чем не беспокоиться, он игриво похлопал ее по голове.
Хоро отпихнула его руку в сторону и протянула свою.
– Думаешь, после этих слов я смогу съесть все?
В ее руке был оторванный кусочек хлеба.
Она не разделила порцию пополам – просто поспешно оторвала часть в искренней попытке договориться сама с собой. Очень в стиле Хоро.
Если бы она действительно решила съесть весь хлеб, Лоуренс бы все равно не возражал, но…
Лоуренс собрался так и сказать, однако Хоро выбрала именно этот момент, чтобы подколоть его:
– Было бы неправильно оставить все удовольствие тебе.
Лоуренс был готов сказать Хоро, что она может не беспокоиться о том, чтобы съесть весь хлеб, но сейчас она сделала с ним то же, что он до того сделал с ней.
– Или ты думаешь только о себе?
Она была Мудрой волчицей, и не только по прозвищу.
Если Лоуренс сейчас ей откажет, это будет свидетельством его себялюбия.
Поэтому Лоуренс благодарно принял кусок, который она с такой неохотой отломила, и с поклоном ответил:
– Спасибо.
– Мм, – Хоро гордо кивнула, расправив плечи. Потом впилась зубами в свой хлеб, словно весь этот разговор был ниже ее достоинства.
Лоуренс тоже съел свой кусок, потом отряхнул руки от крошек.
Хоро, будто ждавшая этого самого момента, тут же обхватила его ладонь своими.
Лоуренс был удивлен, но не настолько сильно, чтобы сделать какую-нибудь глупость – например, перевести на нее взгляд. Он лишь молча улыбнулся и сжал ее ладонь в ответ.
Был приятный зимний день; беззвучие нарушал лишь стук копыт.
Волчица и дар цвета заката
С точки зрения путешественника, городки и деревеньки – места, где его ждет краткий, но драгоценный отдых и где он может запастись всем необходимым.
«Все необходимое» не сводится лишь к пище и топливу. Нужны вещи и приспособления для починки повозки и одежды, а также сведения о том, хороша ли дорога впереди и безопасна ли она.
Чем больше людей путешествует вместе, тем больше вещей им нужно и тем больше работы необходимо выполнить.
Это вдвойне справедливо, если один из путешественников – себялюбивая принцесса.
Лоуренс остановился, чтобы купить топливо, совершенно необходимое для ночевок в открытом поле, но его спутница лишь наморщила бровь.
– …Это твои деньги. Ну и трать их как хочешь.
Если бы Хоро закончила эти слова повышенной, вопрошающей интонацией, Лоуренс бы хоть насладился тем, как очаровательно его обвели вокруг пальца, но ее фраза, произнесенная ровным голосом, оставила другое впечатление.
Лоуренса это удивило; впрочем, не приходилось сомневаться, что Хоро, его спутница, вполне могла говорить слова, прямо противоположные ее истинным чувствам.
– Тебя что-то смущает?
– Ничего, – кротко ответила Хоро, глядя в сторону. На голове у нее была косынка, на плечах – накидка, вокруг шеи – лисий шарф, на руках – перчатки из оленьей кожи; в общем – типичная городская девушка. Кроме того, по спине стекала волна густых русых волос, каким позавидовала бы любая аристократка. Красота Хоро притягивала взгляды едва ли не всех прохожих.
Поэт сказал бы, что женщина прекраснее всего в юные годы, но Лоуренс знал истину.
Хоро была не городской девушкой, она была не в юношеском возрасте, а главное – она вообще не была человеком. Если снять с ее головы косынку, под ней обнаружилась бы пара волчьих ушей, а балахон скрывал под собой великолепный звериный хвост.
Она была существом, обитающим в пшенице и дарующим селянам обильные урожаи; в давние годы ее почитали как богиню. Возраст ее исчислялся веками, а истинным обличьем была гигантская волчица.
Хоро, Мудрая волчица из Йойтсу.
При каждой возможности она, выпятив грудь, гордо декламировала эти имена; Лоуренсу оставалось лишь вздыхать. Когда он звал ее Мудрой волчицей, это всегда заставляло его самому себе казаться ничтожным.
– До следующего города не так уж далеко, и сейчас не холодно. Пару дней ты на холодной еде перетерпишь, ведь так?
– Я уже сказала, трать как хочешь.
– …
Лоуренс и Хоро стояли перед лавкой, где продавалось топливо, необходимое путешественникам для света и тепла. Впрочем, не только путешественникам – много кто покупал дрова, сложенные высокой поленницей перед лавкой; очень хорошо продавался и другой товар, находящийся рядом с дровами.
Конечно, он давал более слабый огонь, чем дрова, да и о запахе нельзя было забывать. Если вспомнить, что нос Хоро куда чувствительнее человеческого, станет ясно, что для нее это серьезное испытание.
Но – такая дешевизна.
Торговцы закроют глаза почти на любые недостатки товара, если он достаточно дешев. Да, и заткнут носы.
Что же привело Хоро в столь дурное настроение? Что было намного дешевле, чем дрова? Торф.
– Ну так что будешь брать? Ты же не будешь весь день маячить перед моей лавкой?
Владелец заведения положил руку на поленницу и натянуто улыбнулся.
Он, похоже, немного сочувствовал проблеме Лоуренса с его чересчур разборчивой спутницей и в то же время забавлялся, глядя, как Лоуренс получает то, чего заслуживает.
Лоуренс и сам неоднократно испытывал подобные чувства во времена своих одиночных странствий, потому винить этого человека он не мог. Путешествие с такой привлекательной девушкой, как Хоро, частенько вызывало зависть окружающих. Однако если зависть станет слишком большой проблемой, Лоуренс не сможет нормально вести торговлю, поэтому ему не следовало выглядеть слишком довольным – особенно имея дело с неприятными типами вроде этого, которые явно получают удовольствие, глядя, как он мучается.
Имея перед собой гордую Хоро, которая стояла к нему спиной, сложив руки на груди, – ну вылитая избалованная аристократка! – Лоуренс был вынужден отложить вопрос с топливом.
– Мои извинения. Я вернусь попозже.
– Когда тебе будет угодно, – ровным голосом ответил продавец. Вежливыми были лишь слова. Это напомнило Лоуренсу манеру Хоро.
К Хоро, похоже, вернулось отличное настроение тотчас, как они отошли от лавки.
– Теперь еда? Идем, идем! – заявила она, ухватив Лоуренса за рукав и потянув его вперед.
Со стороны это выглядело так, словно бродячему торговцу повезло привлечь внимание городской девушки, но Лоуренс лишь вздохнул, как обычно.
Когда речь заходила о еде, убедить в чем-либо Хоро становилось крайне трудно – труднее, чем с топливом.
– У тебя все на лице написано, – с ухмылкой произнесла Хоро, и при виде ее янтарных глаз, хитро глядящих на него снизу вверх, Лоуренс невольно остановился.
