– Буду жить в прошлом и в настоящем… – повторил Скрудж, соскакивая с постели. – Врезались мне в память три урока. О, Джейкоб Мэрли! Да святится праздник Рождества Христова.
– Не сняты они, не сняты! – продолжал Скрудж, обнимая с рыданием постельные занавески. – И кольца целы… И все, что я видел, – греза!..
Он все мял и мял платье, сам не понимая, что делает.
– Боже мой! – говорил он, схватив в обе руки чулки и становясь с ними в позу Лаокоона, оплетенного змеями. – Господи! Я легче пуха, счастливее бесплотного духа, веселее школьника, пьянее вина!.. С праздником! Всех имею честь поздравить с праздником!.. Эй! Кто там! Ау!.. Ого-го-го!..
Одним прыжком он перескочил из спальни в гостиную и остановился, запыхавшись.
– Вот и кастрюлька с кашицей! – кричал он. – Вот и дверь, сквозь нее же проник призрак Мэрли! Вот и уголок, где сидел нынешний сочельник! Вот и окошко, откуда я следил за грешными душами: все на месте, все в порядке… Ха-ха-ха-ха!
И это было так необыкновенно… Для человека, не смеявшегося столько лет, этот смех был торжественно великолепен, был родоначальником нескончаемых покатов со смеху.
– Не знаю я, какое у нас сегодня число? – продолжал Скрудж. – Не знаю, сколько времени провел я среди духов. Ничего не знаю: я просто ребенок… И как бы мне хотелось быть маленьким ребенком… Эй, гэй, гой, гэй!..
Его восторг был умерен церковными колоколами, перезванивавшими во все тяжкие: «Дини-дини дон-бум, бум! Динь-динь-дон, бум, бум, бум! Дон, динь-дон, бум!»
– Отлично! Отлично! – покрикивал Скрудж; подбежал к окошку и глянул на улицу.
Не было ни изморози, ни тумана: был ясный свежий денек, один из тех, что веселят, и укрепляют, и гонят кровь по жилам. Золотое солнце; голубое небо; колокольный трезвон… Отлично! Отлично!..
– Какой сегодня день? – крикнул Скрудж из окошка какому-то, вероятно, на него же заглядевшемуся мальчишке.
– Что? – спросил изумленный мальчик.
– Какой сегодня день, голубчик? – повторил Скрудж.
– Сегодня? – еще раз спросил мальчик. – Да сегодня Рождество.
«Рождество! – подумал Скрудж. – Стало быть, я его не потерял. Духи устроили все в одну ночь. Они все могут сделать – кто же в этом сомневается? – все могут…»
– Эй-эй, любезный?
– Ну, что? – ответил мальчик.
– Знаешь ты мясную лавку на углу улицы?
– Конечно.
«Умный ребенок! – заметил про себя Скрудж. – Ребенок замечательный…»
– Не знаешь ли ты, продана или нет индейка – не маленькая, а та, что чуток побольше?
– А! Это такая, что с меня будет?
– Восхитительный ребенок! – прошептал Скрудж. «С ним и разговаривать любо…» – Ну, эта самая, котеночек ты мой!
– Не продана еще.
– В самом деле?.. Ну тогда пойди же – купи.
– Шутник! – ответил мальчик.
– Нет, – сказал Скрудж. – Я говорю не шутя. Купи и скажи, чтобы принесли ко мне. Я дам адрес, куда ее отнести. Захвати с собой какого-нибудь мальчика из лавки, и вот тебе шиллинг. – «Если ты через пять минут вернешься с покупкой, я тебе дам еще».
Мальчишка полетел стрелой.
– Я пошлю эту индейку к Бобу Крэтчиту, – шептал Скрудж, потирая руки и смеясь. – Он и не узнает, от кого! Она вдвое толще Тини-Тима… Я уверен, что Боб поймет эту шутку…
Он написал адрес несколько дрожавшей рукой и спустился вниз, навстречу приказчику из мясной лавки. Ему бросился в глаза дверной молоток.
– Всю свою жизнь буду я любить тебя! – сказал Скрудж, погладив молоток. – И до сих пор я не замечал его!.. А какое честное выражение во всей его физиономии… Ох ты мой добрый, мой изящный молоток! А вот и индейка!.. Эдакая-то вы! Эге-ге-ге-ге! «С праздником имеем честь поздравить»!..
И какая это была индейка!
– Да ведь вот что: вам не снести ее в Кэмден-Тоун, – сказал Скрудж, – надо взять кэб.
Все это было произнесено со смехом; со смехом же, с веселым смехом, расплатился Скрудж и за индейку, и за кэб, со смехом дал деньги мальчику и, задыхаясь и смеясь до слез, упал в кресло.
Потом он побрился, оделся в лучшее свое платье и вышел прогуляться по улицам.
На улицах была густая толпа; Скрудж смотрел на всех самодовольно, заложив руки за спину, так самодовольно, что трое-четверо прохожих зевак не удержались и приветствовали его словами:
– Здравствуйте, господин! С праздником имеем честь поздравить!
Не успел он пройти несколько шагов, как навстречу ему попался тот изящный джентльмен, что накануне приходил к нему в контору с вопросом: «Скрудж и Мэрли, кажется»? Скрудж смутился было, но тотчас же оправился и сказал, взяв почтенного джентльмена за обе руки:
– Как вы поживаете, сэр? Надеюсь, что вчера, к чести вашей, выдался денек? С праздником позвольте вас поздравить, сэр!
– Мистер Скрудж?
– Да. Боюсь, что это прозвище не совсем для вас приятно? Позвольте мне извиниться: не будете ли вы так добры, чтобы… – Скрудж сказал почтенному джентльмену несколько слов на ухо.
– Господи! Неужели? – спросил, задыхаясь джентльмен. – Любезный мой мистер Скрудж, вы говорите всерьез?
– Без всяких шуток! – ответил Скрудж. – Я должен выплатить старый долг, сможете ли вы его принять?..
– Милостивый государь! – перебил Скруджа собеседник, дружески тряся его за руку. – Я не знаю, как и назвать такое великое…
– Ради бога, ни слова более! – остановил его Скрудж. – Заходите ко мне… ведь вы зайдете, не правда ли?
– О! Без всякого сомнения! – убедительно вскрикнул старый господин.
– Благодарю, – сказал Скрудж. – Я вам бесконечно обязан и тысячу раз приношу свою благодарность. Прощайте!
Зашел он в церковь, пробежал по улицам, раздал мальчикам несколько легких щелчков по головам, изумился приятности своей прогулки, а пополудни направил стопы к дому племянника.
Раз двенадцать прошел он мимо знакомой двери и не решался войти. Наконец осмелился и постучался.
– Дома хозяин, голубушка? – спросил Скрудж у служанки. – Какая же ты хорошенькая, ей-богу!..
– Дома, сэр!
– Где же, милашка?
– В столовой, сэр, с миссис… Если позволите, я вас провожу.
– Спасибо, он меня знает, – ответил Скрудж, налегая на ручку замка. – Я и сам войду.
Приотворил дверь и просунул в нее голову. Юная чета осматривала накрытый по-праздничному стол…
– Фред! – произнес Скрудж.
– Господи мой Боже!
Как вздрогнула нареченная его племянница! Скрудж и позабыл, как она сидела в кресле, положив ноги на табурет: иначе он не осмелился бы войти так решительно.
– Господи! – вскрикнул Фред. – Да кто же это там?
– Я, я, твой дядя Скрудж… Обедать пришел… Ты позволишь войти?
Вот был вопрос! Фред чуть ему руки не вывихнул, втаскивая его в столовую. Через пять минут Скрудж был как дома. Ничего не могло быть радушнее приема его племянника и племянницы. Точно так же поступили, когда прибыли и Топпер, и полненькая сестрица, и все прочие гости. Какое удивительное общество, какая удивительная игра в фанты, какое у-ди-ви-тель-ное веселье!
На другой день Скрудж рано пришел в свою контору – о! очень и очень рано… Ему только и хотелось – прийти раньше Боба Крэтчита и застать его на месте преступления.
Так ему и удалось! Часы прозвонили девять – Боба нет; девять с четвертью – все нет Боба. Боб опоздал на восемнадцать с половиной минут. Скрудж сидел в раскрытой двери, чтобы лучше видеть, как Боб опустится в свой колодец.
Еще не отворив двери, Боб снял шляпу и «носопрят». А потом, в мгновение ока, очутился на своем табурете и так пустил перо по бумаге, как будто хотел догнать улетевшие девять часов.
– Эй, господин! – крикнул Скрудж, попадая по возможности верно в свой прежний тон. – Что так поздно?
– Мне очень неприятно, сэр! – сказал Боб. – Я немножко опоздал.
– Опоздали! – продолжал Скрудж. – Мне действительно кажется, что вы опоздали. Пожалуйте-ка сюда…
– Раз в году, сэр! – заметил робко Боб, вылезая из колодца. – Больше не случится… Загулял я вчера немножко, сэр!..
– Это все хорошо, – сказал Скрудж, – но я должен вам, любезный друг, заметить, что не могу терпеть таких беспорядков. А следовательно, – прибавил он, вскочив с табурета и толкнув Боба под бок так, что он отлетел к своему месту, – следовательно – я желаю прибавить вам жалованья.
Боб задрожал и протянул руку к линейке. Было мгновение, когда он хотел ударить линейкой Скруджа, схватить его за шиворот и позвать людей, чтобы на Скруджа надели смирительную рубашку.
– С веселым праздником, Боб! – проговорил важно Скрудж и дружески потрепал приказчика по плечу. – С более веселым, чем когда-либо. Я прибавлю вам жалованья и постараюсь помочь вашей трудолюбивой семье. Сегодня мы поговорим о наших делах за рождественским стаканом бишофа, Боб!
Скрудж не только сдержал слово, но сделал гораздо, гораздо более, чем обещал. Для Тини-Тима (он, разумеется, и не думал умирать) Скрудж сделался почти вторым отцом.
И стал Скрудж таким хорошим другом, таким хорошим хозяином и таким хорошим человеком, как всякий гражданин всякого доброго старого города, в добром Старом Свете. Нашлись господа, что подсмеивались над подобной переменой. Да только Скрудж позволял им подсмеиваться и даже ухом не вел.
