– Тогда было очень жаркое лето. Ужасное время. Работать в поле было сплошное мучение, и повсюду клубились мухи. Лет десять назад это было. Тогда-то и появилась та монахиня; на ней был балахон, слишком толстый даже для зимы. Мы все просто рты пораскрывали, как ее увидели, потому что за ней бежала целая стая бродячих собак.
Лоуренс представил себе эту картину: посреди жаркого летнего дня в деревню входит по-зимнему одетая монахиня со свитой из бродячих собак. Картина получилась пугающая.
Коул вцепился в балахон Хоро.
– Старейшина сказал, что это падший ангел пришел возвестить о конце света, и двинулся рассудком от отчаяния. С тех самых пор он и сидит перед деревней и поднимает дикий шум всякий раз, как к нам заходят гости.
– Очень грустно такое слышать…
– А, он тогда был такой занозой; сейчас, когда он молчит, всем лучше. Ладно, вернемся к той монахине. Мюллеру хватило смелости выйти к ней и спросить, что ей надо – кто она такая, откуда пришла и чего хочет. И вот что она ответила.
Она узнала, что здесь пролетал ангел. Лоуренс чуть ли не наяву услышал ее хрипловатый голос.
– Мы поняли, что она это про легенду об ангеле, нашем лесе и озере. Даже Мюллер хотел от нее избавиться, и мы отвели ее прямо туда. Но –
Лоуренс услышал, как Коул нервно сглотнул.
– …Как только мы добрались до леса, монахиня натравила на нас своих собак. Во, гляньте на этот шрам.
Вино оголил руку и показал Коулу, которого эта история захватила сильнее всех.
Лоуренс и Хоро наклонились, чтобы тоже посмотреть, и их взгляды встретились.
Оба не выдали себя ни словом, ни видом; но шрам, несомненно, был оставлен палкой или дубинкой. И он был старый – явно с самого детства Вино.
Однако история была столь занятна, что Хоро и Лоуренс не стали лить на нее холодную воду.
– Потом она стала хозяйничать в лесу вместе со своими собаками, как будто он ей принадлежал; никого туда не пускала. Там были наши лучшие охотничьи места, но что поделать – пришлось искать другие. Ужасно, правда? Вот потому-то все и зовут ее ведьмой. Это от досады, просто от досады.
– Так что с этой ведьмой случилось? – спросил Лоуренс.
Вино сокрушенно вздохнул.
– Понятия не имею. Ее уже много лет никто не видел; может, она подалась куда-нибудь еще… Но никто туда не заходит, чтобы проверить, так что никто и не знает. Лучше же не будить лихо, пока оно тихо, согласен?
Лоуренс медленно кивнул. Он, бродячий торговец, путешествующий от деревни к деревне, – совсем другое дело. Он и его спутники вполне могут заглянуть туда, а потом уйти, если окажется, что там опасно; а вот для селян такое невозможно.
– Мы не хотим никаких новых проблем, и поэтому мы просто перестали ходить в лес. Ну так что, вы вправду хотите там переночевать?
Лишь тот, кто никогда не видел ночных гор и не испытывал истинного ужаса перед ночным лесом, высмеял бы страх селян перед этой так называемой ведьмой. Даже если понять, что само слово «ведьма» – всего лишь привычное для них название, страх был вполне объяснимой реакцией.
Поэтому Лоуренс постарался ответить как можно более жизнеутверждающе:
– Конечно. Ведь трое из нас – слуги Господа.
Фран и Хоро вполне походили на служительниц Церкви, но насчет Коула Вино, похоже, не понял.
– Понимаешь, малец – ученик писца. Он учится переписывать Священное писание. Это благословенный труд.
Вино был явно удивлен и поспешил извиниться.
– О, прости мою невежливость.
– Если что, для них куда опаснее провести ночь со мной.
Шутка была не очень умная, но более чем очевидная. Вино расхохотался; но тут Лоуренс с серьезным видом продолжил:
– Да, кстати…
– Хмм?
– Если случится худшее и мы вернемся в деревню посреди ночи, пожалуйста, не прими нас за ведьму и не прогони, ладно?
Какое-то мгновение Вино непонимающе смотрел на Лоуренса, потом вновь расхохотался.
– Ха-ха, ну конечно же! Мы все привыкли к жизни в горах, и все равно некоторые после первой же ночи в той хибарке возвращались в слезах. Наши собственные дети должны отправляться в горы, так мы их пинками выгоняем. Но с вами мы так поступать не будем.
Лоуренс вспомнил, как он сам впервые отправился в лес со своим старым учителем.
– Ночная дорога опасна, однако любая ночь кончается рассветом. Это я вам говорю как житель гор.
Он хороший человек. Лоуренс улыбнулся и кивнул.
– Ладно, мне пора, – вздохнув, произнес Вино, подведя тем самым черту под веселой беседой.
Под ногами у них была совершенно нормальная прибрежная дорога; насколько хватало взгляда, она шла вперед неизменно, пока река не сворачивала в сторону, с глаз долой, и не уводила дорогу за собой.
– Дальше так и идите – и доберетесь до водопада. Потом будет озеро, а перед самым водопадом – та хибарка. Ну а если решите, что целую ночь там не выдержите, просто возвращайтесь в деревню, – эти слова он произнес спокойно и рассудительно – живое воплощение практичного селянина. – Да пребудет с вами благословение Господне.
Чего еще ожидать от человека, живущего рядом с лесом, где родилась легенда об ангеле, подумал Лоуренс.
***
Из леса вышла тропа и побежала возле берега реки; она была очень ровная. Кочки иногда попадались, но их сгладил снег, так что повозка переезжала их с легкостью.
Как только Вино исчез из поля зрения, Хоро запрыгнула на козлы повозки.
– Мне это не нравится, – в первую очередь заявила она. В руках у нее был бочонок, содержащий, если Лоуренсу не изменяла память, спирт для особых ситуаций.
Лоуренс попытался выхватить бочонок, но Хоро угрожающе оскалила зубы.
– Мы получили все, что ей было нужно, а она все такая же надменная.
Фран ехала впереди, словно торопясь. Да, они без особых сложностей вызнали у селян обе истории, но, как еще раньше сказала Фран (и Хоро согласилась), правду необходимо было узнать им самим.
Поэтому неудивительно, что Фран сейчас нечего им сказать; однако настроения Хоро это не улучшило.
– А тебя самого это не раздражает? – поинтересовалась она.
Лоуренс отодвинулся чуть назад.
– Если я буду злиться из-за каждой мелочи, долго не протяну.
Хоро одарила его сердитым взглядом, грызя край бочонка; однако резон Лоуренса она поняла.
Быть может, она уже пьяна. При этой мысли Лоуренс тяжело вздохнул. И тут же Хоро грубо пихнула бочонок ему в руки.
– Ты слишком добрый.
– …А, эй!
Прежде чем Лоуренс успел ее остановить, Хоро вернулась на пол повозки.
Лоуренс подивился, что это на нее нашло; потом глянул на бочонок и понял. Затычка была вынута, но содержимое практически цело; значит, вряд ли Хоро была пьяна.
Но все же была в ней себялюбивая черточка, и Лоуренс решил, что сейчас она просто ершится. Он заткнул бочонок и снова взялся за поводья.
Дальше они ехали без происшествий, и когда Фран наконец остановила свою лошадь, перед путниками была хибарка угольщиков, от которой открывался прекрасный вид на водопад. Несмотря на его маленький размер, зрелище было впечатляющее.
Хибарка приютилась между двумя громадными деревьями – должно быть, для защиты от снегопадов. Старая поговорка гласит: «Не строй крышу поверх крыши», – но Лоуренс чувствовал, что здесь это оправдано. Ветви деревьев гнутся под тяжестью напАдавшего на них снега и тем самым избавляются от него.
Фран сошла с лошади и без колебаний направилась к хибарке. Вспомнив рассказ Вино, как селян отгоняли собаки, Лоуренс поспешно спрыгнул с козел повозки.
– Все в порядке, – промолвила Фран и открыла дверь. Она сделала это так быстро и проворно, что остановить ее не было никакой возможности.
Лоуренс стоял столбом; Хоро подошла к нему, таща за собой Коула. Взгляд мальчика метался по сторонам.
– Очень уж она уверена в себе.
Лоуренса, в отличие от Хоро, все подряд поступки Фран не раздражали, но сейчас он вынужден был с ней согласиться. Фран вела себя так уверенно, как будто была здесь не в первый раз.
Более того. Хотя у хибарки был очень древний вид, от нее не исходило тусклого, пыльного ощущения многолетней заброшенности. Вино заявлял, что селяне в лес не ходят, однако Лоуренс решил повременить с тем, чтобы принять на веру эту конкретную часть истории.
– Господин Лоуренс, наши вещи, – окликнула Фран, высунувшись из двери хибарки.
Лоуренсу вдруг показалось, что он вернулся во времена своего ученичества.
– Сейчас принесу, – отозвался он. А потом, проходя мимо Хоро, добавил: – Не ссорься с ней.
Это стоило ему пинка, зато лицо Коула, явно смертельно боявшегося ведьмы, просветлело, так что, быть может, все сложилось к лучшему.
Лоуренс доставал с повозки одну вещь за другой и раскладывал их в хибарке так, как ему указывала Фран. Пища, вино, одеяла, дрова, причем все это на четверых – получилось довольно много; и когда Лоуренс закончил, он был весь в поту. Однако в хибарке все идеально уместилось – поклажи оказалось не слишком много и не слишком мало.
