Сингапурцы все еще гордятся своей водой, которую — редкое явление в этой точке земного шара — можно пить прямо из-под крана. Это законная гордость. Но я видел обширную поляну в центре острова, на которой зарываются всяческие отходы. Когда-то тут была жаркая мангрова, где среди воздушных корней бегали красные и призрачно голубые крабы. Теперь здесь самая жуткая и дорогостоящая свалка на земле. Я уж не говорю о том, что все больше и больше средств приходится затрачивать на дезодоранты и химикалии, которые ускоряют гниение мусора. Это особенно трудно в условиях небольшой территории, когда море, безропотно принимавшее все отбросы, находится ныне на последнем пределе, а каждый квадратный фут суши идет чуть ли не по цене художественных полотен.
Не удивительно, что Сингапур, для которого было нерентабельно даже сельское хозяйство, взял решительный курс на развитие самых современных и одновременно самых «чистых» производств: электроники, точнейшей измерительной аппаратуры, оптики. Согласно программе, разработанной в институте стандартов и индустриальных исследований, капиталовложения в эти перспективные сферы будут удваиваться чуть ли не ежегодно.
Большие надежды возлагаются также и на такие традиционные статьи сингапурского импорта, как изделия из крокодильей кожи, аквариумные рыбки, орхидеи. Мне удалось побывать в знаменитом аквариуме, где бразильские пираньи соседствуют с акулой-мако, на крокодильей ферме, в питомнике орхидей. Впечатление они оставляют двоякое, что вообще характерно для этой интересной страны, где тесно и причудливо перемешались традиции Востока и капиталистического Запада. Крокодилов в Сингапуре давно уже нет. Говорят, что последний был застрелен где-то в районе Джуронга, где ныне вырос промышленный город-спутник. Символическое совпадение.
В общем, крокодилий молодняк теперь вывозят из Индонезии, Малайзии и Австралии. В тесных каменных бассейнах крокодильчики вырастают до кондиционных размеров, чтобы превратиться в соседних помещениях в чучела, сумки, пояса или бумажники. Отходов почти не бывает. Зубы и когтистые лапки идут на сувениры. Производство поражает продуманностью и чистотой. Но лучше бы я не ездил на эту загородную ферму, где перед конторским особняком ртутно сверкает роса на лепестках лотоса, ставшего в Азии символом красоты и спокойствия.
Бродя вдоль мертвой мутно-зеленой, как нефрит, реки, я долго видел перед глазами кишащий крокодилами бассейн.
Такая статья, как разведение исконных чад роскошнейшей некогда местной фауны, не значилась даже в долгосрочной программе крокодильей фермы.
Роскошным дискусам и серебристо-розовым пираньям в этом смысле повезло больше. Их если и не запустят в здешние озера, то, по крайней мере, передадут, подкачав кислородом полиэтиленовые мешочки, в заботливые руки аквариумистов. Это куда более гуманная статья экспорта. И кстати, не менее доходная. Прибыль от нее приблизилась к пятнадцати миллионам долларов в год. Свыше пяти миллионов принесла стране и торговля орхидеями, которые на специальных самолетах доставляются в Швейцарию, ФРГ, Англию, Нидерланды, Гонконг. Фиолетово-желтые, золотисто-крапчатые или черно-сиреневые сорта: «Мэгги Ой» и «Ванда Тан Чин Туан», «Аранда Нэнси» и «Арантера Джеймс» — заслуженно пользуются всемирной славой. Недаром орхидеи изображены даже на местных банкнотах. Только в лесах их больше не встретишь. Впрочем, и самих-то лесов уже нет. Когда-то величественные тиковые деревья покрывали почти весь остров. Теперь осталось лишь несколько секторов в специальной резервации, что не мешает Сингапуру успешно торговать изделиями из привозного тика. Потерявший свой лесистый убор город-остров, отдаленный от Малакки полуторакилометровым проливом, я тоже воспринял как одну из сторон великой эмблемы двойственности. Вторую еще олицетворяет Малайя, где в сплошной окраске джунглей светлыми точками проглядывают небольшие пока города. Надолго ли? Драгоценное малайское дерево днем и ночью грузится в трюмы могучих лесовозов, приписанных чуть ли не ко всем портам земли.
Но такова плата за промышленный прогресс, таковы реалии нашего урбанистического века.
Власти Сингапура многое делают для оздоровления загубленного ландшафта. Всемерно поощряется разведение садов. На острове запрещена порубка деревьев, сжигание мусора. Человек, бросивший на мостовую клочок бумаги, рискует штрафом до пятисот долларов.
Заговорив о торговле предметами роскоши, мы вплотную приблизились к сфере индустрии туризма, занимающей второе место в сингапурском бюджете. Это тоже знамение времени. Во многих странах возводятся новейшие отели-небоскребы, сдаются напрокат самолеты и яхты, устраиваются веселые фестивали и прочие красочные зрелища. Но рано или поздно рост прекращается. Недаром в Сингапуре уже не выдают новых лицензий на строительство гостиниц. Чтобы заполнить пустующие номера, владельцам приходится проявлять чудеса изворотливости. Характерный пример. Только в Сингапуре, разумеется, за деньги — и очень большие! — турист может сделаться императором. Сознаюсь, что именно этот аттракцион — в свое время я написал о нем в «Правде» — поразил меня более всего.
В фешенебельном отеле «Мин Корт» действительно предусмотрены апартаменты, которые сдаются «императорской чете» вместе с регалиями, расшитыми жемчугом одеждами, выездом и прочими атрибутами высокого положения. Казалось бы, что тут особенного? Хоть и поубавилось в наш век на земле королей, но коронованные особы все еще существуют и требуют к себе соответственного отношения. Все дело в том, что апартаменты в «Мин Корте» предназначены для иных королей, финансовых. Императорские регалии и весь необходимый протокол просто сдаются любым частным лицам, словно автомобиль или, скажем, вечерний смокинг в прокатном пункте.
Разумеется, игра в «императора на отдыхе» доступна очень немногим. Это скорее реклама, прославляющая исконное радушие сингапурцев. Намек на то, что каждый гость может чувствовать себя здесь владетельной особой.
Только едва ли нуждается в подобной рекламе романтический Город Льва, чье дружеское гостеприимство отмечено даже в лоциях прошлого века! В радушии сингапурцев не раз могли убедиться многие тысячи моряков, в том числе и советские. Недаром все больше и больше наших судов бросают свои якоря на прославленном рейде. Не проходит и дня, чтобы на стендах советско-сингапурского пароходного агентства не значилось несколько русских названий. Это наглядное свидетельство постоянно расширяющихся торговых, научных и культурных связей между нашими странами. Бродя по городу, вы можете наткнуться на магазин, который называется «Москва» или «Находка». Есть даже большой универмаг, носящий интернациональное ныне наименование «Спутник», а в деловой части города высится строгое здание Московского народного банка. Все это осязаемые приметы сотрудничества и постоянно растущего взаимного интереса. Я не раз видел добрую улыбку наших соотечественников, когда они внезапно замечали вывеску с бойкой надписью: «Магазин индусский, говорим по-русски».
В центре города на набережной, где круглый год цветут тропические деревья, высится белый обелиск, чьи грани символизируют единение наций. Когда неожиданным штурмом со стороны Джохорского пролива японский военный десант овладел городом, на этом месте было расстреляно семьдесят первых попавшихся заложников: малайцев, индийцев, китайцев и англичан. Генерал Ямасита, командующий двадцать пятой армией, оккупировавшей перед этим Малайю, провел «акцию устрашения» даже прежде, чем был поднят военный флаг «Хиномару». Таков почерк фашизма, такова его суть.
Сингапурский пролетариат сыграл видную роль в создании Коммунистической партии Малайи, в организации национально-освободительного движения в годы японской оккупации. Мне приходилось беседовать с рабочими доков, которые принимали участие в сопротивлении, распространяли среди разноязыкого населения правду о положении на фронтах величайшей в истории войны. В горящем Сталинграде, где крепостью становился каждый разрушенный дом, в снежных просторах Подмосковья решалась тогда судьба мира, а вместе с ней и судьбы этих простых тружеников, живущих так близко от экватора, где никогда не выпадает снег.
— Независимость — это естественное право человека самому решать свою судьбу, — сказал рабочий поэт Чандр Бахадур. — Мы добыли ее сами, своими руками. И здесь, и в Малайе, и в Индии, и на островах Индонезии — повсюду такое стало возможным только благодаря вашей великой победе.
Нерушимость связи времен в преемственности людской памяти.
Печи Хатыни, памятники Лидице, Орадура, Бабьего Яра и белый обелиск в Городе Льва — как нерасторжимые звенья в цепи бессмертия. Высокого бессмертия, даруемого только вечной памятью благодарных потомков.
