дружно собрались, чтобы без драк и выяснения отношений выслушать краткую лекцию про боггартов без визуальных демонстраций последних.
— Ну, Гойл, давай, выкладывай, — сказал Драко. Увидев же недоумение на лицах, пояснил: — Грегори видел боггарта в отличие от меня, я про него только слышал и читал.
Все взгляды вперились в кряжистого и полноватого Гойла, тот хмыкнул, сверкнул водянистыми глазками мутно-серого цвета и начал рассказывать сипловатым от волнения голосом:
— Мне девять лет было, когда, выходя из столовой, услышал, как мама папе говорит: «Наконец-то Грег пошел спать, разберись с боггартом, что в напольных часах поселился, я бы сама его прогнала, но не хочу пугаться понапрасну». Мне, конечно, стало интересно, что за боггарт и почему он в часах поселился, я прокрался за отцом в северную гостиную, притаился в одном закуточке и стал смотреть. Дальше папа достал волшебную палочку, помахал перед собой, несколько раз произнес «Ридикулус», готовится, значит. Я дыхание затаил, жду, что дальше будет, та-а-ак, папа открыл стеклянную дверцу часов и назад отпрыгнул, встал в классической стойке, ноги полусогнуты, левая рука на отлете, правая вперед, палочка вверх, как шпага. Та-а-ак, из нутра часов выходит незнакомый мистер, высоченный, весь в черном, как профессор Снейп, встал перед папой и говорит: «Гойл, не могу поверить, что ты не рад моему возвращению». Папа стоит и трясется, палочкой машет-машет и всё пытается сказать это самое «Ридикулус», но язык его не слушается, заплетается, а мистер в черном продолжает над папой издеваться, передразнивает его, хихикает, мерзко так… Папа в обморок — брык, а незнакомый мистер таять начал, в туман превратился, повис под потолком и ждет чего-то. А мне за папу страшно, боюсь за него, я плюнул на туман и к папе побежал, посмотреть, что с ним. Та-а-ак. Посмотрел, понял, папа без сознания, ну, думаю, надо маму позвать, а это нечто под потолком вдруг ка-а-ак спустится да ка-а-ак обернется… — тут Гойл стыдливо покраснел, — розовым слоном, моим детским кошмаром, и ка-а-ак задудит мне прямо в лицо своим раструбом на хоботе… А тут папа пришел в себя, увидел моего слона и давай хохотать, а розовый слон знаете что?
— Что??? — нетерпеливый слаженный рев голосов едва не сбил Гойла с ног. Тот радостно оскалился:
— Лопнул слон! Как надувной шарик — хлоп, и нет его! Оказывается, я нечаянно помог папе, боггарта можно смехом уничтожить, вот так. Папа очнулся, увидел моё страшилище и засмеялся. И боггарту — капут!
Все с искренним уважением смотрели на пухлого толстяка Гойла, да уж, достойная история, не просто боггарта видел, но и помог отцу его уничтожить. И не важно, что поводом для смеха послужил детский страх маленького Грегори Гойла.
После недолгого молчания Гермиона грустно сказала:
— Что-то учителя некомпетентно себя ведут. Что Хагрид, что Люпин, оба начали с чудовищ.
Все молча согласились с Гермионой, Невилл так же грустно добавил:
— Лучше бы они с хорошего начали, с единорогов и Патронусов, например…
— А что такое Патронус? — тут же спросили незнайки. Знатоки одобрительно заулыбались и наперебой бросились объяснять. Так что незнайки с удивлением и благодарностью узнали, что с помощью полноценного телесного Патронуса можно прогнать целого дементора! Нет! Стаю дементоров!
Возвращаясь к себе, Драко обратился к Гойлу:
— А скажи-ка, Грег, тот мистер в черном… Ты его хорошо запомнил?
— Да, — протянул Грегори. — А что?
— Да просто мой папа тоже мистера в черном боится.
— Так не бывает! — возразил Грегори. — Не может такого быть, чтобы два разных человека боялись одного и того же боггарта.
— А я разве про боггарта говорю? — отмахнулся Драко. — Я говорю про Темного Лорда, это его возвращения боятся наши отцы.
Сороковая глава. По вопросам совести
В пятницу утром, дожидаясь учеников на завтрак, профессорский состав за столом преподавателей лениво обсуждали утренний выпуск газеты, изучали меню и вяло дегустировали поднадоевший всем тыквенный сок. Большой зал тем временем медленно, но верно заполнялся сонными и лохматыми студентами, ну, кроме девушек, извините, те были аккуратно причесаны, но, так же как и парни, сонно моргали опухшими глазами и отчаянно зевали, деликатно прикрывая ротики ладошками. В какой-то миг общее внимание привлекла веселая толпа в сорок душ, шумно ввалившаяся в зал и о чем-то громко переговаривающаяся. Не успели учителя присмотреться к ним, чтобы понять, с какого это факультета собралась столь дружная и сплоченная компания, как ребята громко перекрикиваясь и маша руками, стали рассасываться по своим столам… по десятку к Слизерину с Гриффиндором, восемь к Пуффендую и двенадцать к столу Когтеврана.
Глаза Минервы вылезли из орбит, кроме того, она на время забыла, как дышать. Северус опустил голову к своей тарелке с яичницей, занавешивая лицо длинными волосами и пряча за ними улыбку — что, Люпин, добился?! Крошка Флитвик радостно закудахтал и от счастья мелко-мелко захлопал в ладошки. Помона Стебль украдкой (как она думала) сделала всемирный жест «локоть-колено» и едва слышно прошептала «йес!». Остальные преподы начали срочно хлопать друг дружку по спинам, потому что от неожиданности подавились кто чем… Директор посмотрел по сторонам, поудивлялся реакции коллег, после чего устроился в кресле поудобнее, сложил руки на животе и, пробормотав что-то о всеобщем благе, сладко задремал. Старшие курсы, от четвертого до седьмого, впрочем, тоже не отстали от преподавателей. Они точно так же немели, давились кашами и пытались вернуть глаза обратно в глазницы. А младшие — первый-второй — курсы с интересом начали переглядываться через весь зал, выискивая тех, кем так или иначе заинтересовались за год обучения и совместным приездом в Хогвартс. И они, в принципе, не виноваты в том, что некая старая Шляпа распределила их по разным факультетам. Ещё не поздно… вообще никогда не поздно сойтись и подружиться по-настоящему, ведь всем известно, что дружба начинается не со знакомства, а с понимания ситуации в целом, приятельственных чувств и взаимных, общих интересов.
После не совсем нормального завтрака третьекурсники снова стеклись в одну дружную кучу и бурливой речкой потекли в холл, где им пришлось разделиться: слизеринцы и гриффиндорцы отправились в подземелья на сдвоенный урок зельварения, а остальные пошли на травологию.
Северус, сложив руки на груди, с каменным выражением лица молча ждал, пока наполнится его класс, отмечая, как сильно вытянулись за три летних месяца прошлогодние второклашки. Девочки скромненько прижимали тонкие стопки книжек к своим едва наметившимся грудкам, парни отчего-то виновато сутулились, отчаянно стесняясь своих прыщиков и смущенно пряча в рукава мантий непомерно удлинившиеся руки. Эх, дети-дети-дети… непривычны вам ещё ваши юные
