Он бросил взгляд на Джейми, который не без труда, но все же выпил эль с травами и сейчас казался слегка остекленевшим. Он не думал, что Джейми знает, как вести себя с проститутками, но даже если он и знал, Иэну не хотелось спрашивать.
— Мне надо в сортир, — резко произнес Джейми и вскочил на ноги. Он был бледен.
— Прихватило?
— Еще нет. — И с этим загадочным замечанием он исчез, лавируя между столами. Иэн последовал за ним, задержавшись на миг, чтобы допить остатки эля Джейми и своего собственного.
Матье наконец-таки нашел себе подругу по душе; он зловеще ухмыльнулся Иэну и произнес какую-то гадость, ведя свою избранницу вверх по лестнице. Иэн ответил искренней улыбкой и сказал кое-что порезче на кельтском.
К тому времени, когда он вышел во двор позади таверны, Джейми уже исчез. Решив, что он вернется, как только избавится от своих проблем, Иэн прислонился к стене здания, наслаждаясь прохладным ночным воздухом и наблюдая за людьми во дворе.
Здесь горело несколько факелов, воткнутых в землю, и все это напоминало картину Страшного Суда, которую он однажды видел: с ангелами, дующими в трубы с одной стороны и грешниками с другой, которых тащат в пекло за их грехи — целая паутина обнаженных рук, ног и тел. Здесь в основном наличествовали грешники, хотя уголком глаза он изредка замечал пролетавшего ангела. Иэн задумчиво облизал губы, гадая, что же было в той смеси, которую доктор Хасди дал Джейми.
Тут и сам Джейми вышел из сортира, стоявшего в дальнем конце двора. Выглядел он более свежим и уверенным в себе и, заметив Иэна, двинулся к нему, обходя группы пьяниц, распевавших песни, сидя на земле. Те, кто не пел, просто раскачивались туда-сюда, улыбаясь всему, что видят, и не особо понимая, чего они, собственно, хотят.
Иэна охватило внезапное чувство отвращения, почти ужаса — боязнь того, что он никогда больше не увидит Шотландию и умрет здесь, среди чужаков.
— Мы должны ехать домой, — резко сказал он, как только Джейми подошел ближе. — По окончании этой работы.
— Домой? — Джейми странно посмотрел на Иэна, словно тот говорил на каком-то тарабарском языке.
— У тебя там дело, и у меня тоже. Мы…
Визг, стук и грохот падающего стола и бьющейся посуды прервали их разговор. Задняя дверь таверны распахнулась, и из нее выбежала женщина, крича по-французски что-то, чего Иэн не понял, хотя догадался по ее тону, что это были ругательства. Громкий мужской голос прокричал те же слова, и вслед за девицей вылетел Матье.
Он поймал ее за плечо, развернул к себе и ударил наотмашь тыльной стороной своей мясистой ладони. При звуке удара Иэн дернулся, но рука Джейми сжалась на его запястье.
— Что… — начал было Джейми, но тут же умолк.
— Putain de… merde… tu fais… chier[15]. — Матье тяжело дышал, отвешивая ей оплеухи в такт каждому слову. Она завизжала громче, пытаясь вырваться, но он крепко держал ее за руку и теперь, снова развернув, толкнул в спину. Она упала на колени.
Джейми ослабил хватку, но теперь уже Иэн крепко схватил друга за руку.
— Не надо, — коротко бросил он и потащил Джейми подальше в тень.
— Я и не собирался, — ответил Джейми, но сквозь стиснутые зубы и не доверяя собственным словам, потому что глаза его, как и глаза Иэна, не отрывались от происходящего.
Свет из распахнутой двери упал на женщину, высветив ее обвисшие груди, обнажившиеся в разорванной рубахе. Тот же свет высветил и голые круглые ягодицы. Матье задрал ее юбку до пояса и стоял позади, одной рукой пытаясь расстегнуть штаны, а другой вцепился ей в волосы и загнул голову назад, отчего шея женщины напряглась, а глаза на побелевшем лице округлились, как у насмерть перепуганной лошади.
— Pute![16] — сказал он и открытой ладонью с силой ударил ее по заду. — Никто не смеет так говорить со мной! — Он, наконец, вытащил свой член и, держа его в ладони, вставил женщине с силой, от которой затряслись ее ягодицы, а мышцы Иэна от шеи до колен свело судорогой.
— Merde,[17] — сказал Джейми сквозь зубы. Мужчины и несколько женщин высыпали во двор и теперь вместе с бывшими там людьми окружили пару, наслаждаясь зрелищем. Матье работал не отвлекаясь. Он отпустил волосы женщины, чтобы крепче ухватить ее за бедра, ее голова повисла, волосы закрыли лицо. С каждым толчком Матье у нее вырывались хрип и ругань, вызывавшие веселье зрителей.
Иэн был шокирован — и тем, что сам испытал возбуждение, и тем, что творил Матье. Он никогда не был свидетелем такой откровенной случки, до того видел разве что возню под одеялом и изредка — фрагмент обнаженной бледной плоти. Но это… Ему следовало бы отвернуться, он знал, что следовало. Однако он этого не сделал.
Джейми сделал глубокий вдох, но было непонятно, хотел ли он что-то сказать. Матье откинул назад свою огромную башку и завыл по-волчьи. Окружающие разразились хохотом. Его лицо исказилось от конвульсии, он обнажил зубы, словно ощерившийся скелет, издал звук, подобный взвизгу свиньи, которую укладывают ударом по голове, и без сил упал на лежавшую проститутку.
Извиваясь и безостановочно матерясь, она выползла из-под неподвижной туши. Иэн понял, что она говорила теперь, и был бы шокирован, если бы в нем еще оставалась способность испытывать шок. Она вскочила на ноги, похоже, обойдясь без серьезных повреждений, пнула Матье по ребрам раз, другой, но, будучи босиком, не причинила тому никакого вреда. Потом залезла в кошель, все еще привязанный к его поясу, ухватила пригоршню монет, пнула его еще раз на удачу и потопала в дом, придерживая разодранную сорочку за ворот. Матье лежал ничком, развалившись на земле со штанами, спущенными до колен, смеясь и сопя.
Иэн слышал, как судорожно сглотнул Джейми, и осознал, что до сих пор стоит, вцепившись в руку друга. Джейми, похоже, этого тоже не замечал. Иэн отпустил руку. Его лицо пылало до самой груди, и похоже, что лицо Джейми тоже покраснело не от света факела.
— Пойдем… куда-нибудь, — сказал Иэн.
— Хотелось бы мне… чтобы мы хоть что-то сделали, — выдавил из себя Джейми. Они не разговаривали с тех пор, как вышли из «Веселой курицы». Они прошли до самого конца улицы, свернули в переулок и в конце концов зашли в небольшую и довольно тихую таверну. Там были Хуанито и Рауль, игравшие в кости с местными, но Иэна и Джейми они едва удостоили взглядом.
— Не знаю, что мы могли бы сделать, — рассудительно сказал Иэн. — В смысле мы могли бы разом навалиться на Матье и слезть с него инвалидами. И ты знаешь, что это послужило бы началом общей свалки со всеми остальными. — Он заколебался, искоса глянул на Джейми и снова уставился в чашку. — И… она ведь была проституткой. Я хочу сказать, она не была…
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — оборвал его Джейми. — Да, ты прав. И для начала: она сама пошла с ним. Бог знает, что она сделала, чтобы так его разозлить, но выбирать было из чего. Хотел бы я… А, да ну на хрен. Поедим?
Иэн мотнул головой. Разносчица принесла им кувшин вина, оценила друзей быстрым взглядом и решила, что внимания они не стоят. Вино было терпким, обдиравшим все небо, но вкус у него оказался приличный, даже при запахе смоляных паров, и водой оно было разведено не слишком. Джейми пил большими глотками и быстрее, чем он обычно это делал; его кожа зудела, чесалась и пощипывала, и юноша хотел побыстрее избавиться от неприятного ощущения.
В заведении было несколько женщин, не слишком много. Джейми подумал, что проституция, вероятно, не слишком доходный бизнес, судя по виду этих несчастных существ, оборванных, неухоженных и почти беззубых. Может, то, чем им приходится заниматься, так истаскало их… Он отогнал от себя эти мысли и, увидев, что кувшин пуст, дал знак разносчице принести новый.
Хуанито издал радостный возглас и сказал что-то на ладино. Взглянув в его направлении, Джейми увидел, как одна из проституток, скрывавшаяся в тени, скользнула на свет и, наклонившись, поцеловала Хуанито, пока он собирал выигрыш. Джейми фыркнул, пытаясь отогнать ее запах: она прошла слишком близко, и он почуял вонь застарелого пота и дохлой рыбы. Александр рассказывал ему, что такую вонь издают немытые гениталии, и он этому верил.
Он вернулся к вину. Иэн не отставал, они шли вровень, чаша за чашей, и, возможно, по той же самой причине. Его друг обычно не бывал раздражительным, но если всерьез выходил из себя, то оставался в таком состоянии до рассвета — хороший сон снимал дурное настроение, но до тех пор его лучше было не трогать.
Он искоса взглянул на Иэна. Он не смог бы рассказать Иэну о Дженни. Он просто… не смог бы. Но не мог и думать о ней, оставленной в Лаллиброхе… может быть, бере…
— О Боже, — сказал он едва слышно. — Нет. Прошу тебя, нет.
— Не возвращайся, — сказал Мурта и явно говорил всерьез. Что ж, он вернулся бы — но пока не время. Это не помогло бы его сестре: вернись он сейчас, он привел бы за собой Рендолла и красных мундиров прямо к ней, как мух к трупу свежеубитого оленя… Ужаснувшись, он покачал головой, поспешно отгоняя эту аналогию. Все дело было в том, что его тошнило от стыда, когда он думал о Дженни, и он пытался не думать — и стыд еще больше грыз его от того, что ему это удавалось.
