воля, он бы запретил отдавать малышей в закрытые учебные учреждения, а так… хоть название придумывай для этой массовой детской депрессии! Осенняя тоска или что-то в этом роде, хотя осень-то как раз и ни при чем! Просто детки не хотят уезжать черт-те куда, вот и болеют, протестуют на свой детский лад. Организм так устроен, что перед кризисом ребёнок должен переболеть, адаптироваться к плохому, как они думают, хотя отъезд от родных — это само по себе плохо, в этом случае дети правы.
Ну, так или иначе, температуру удалось сбить и Гарри забылся тяжелым сном, полным кошмаров и непонятного бреда. Так что ничего удивительного не было в том, что на завтрак Гарри спустился невыспавшимся и измученным, лохматый пуще прежнего, с темными кругами под глазами и обиженный на весь подлый мир, в котором не нашлось места для него, из-за чего его отправляют очень далеко от дома, в дикую горную Шотландию. А ведь есть школы поближе! Хай Камеронс, например, или Воннингс… подумав об этом, Гарри опять расплакался и пошел на крайность:
— Мама, ну пожалуйста, не отдавай меня в Хогвартс! Оставь меня дома, мама. Ну пожалуйста!
Ох, чего стоило бедной тётке это пережить! Бедненький, несчастненький, очень маленький мальчик, родненький до последней капельки крови, ТАК просился оставить его дома, так умолял, так искренне, честно и наивно звал её мамой… но мир жесток и несправедлив. В нём существуют правила и обязанности. В нём есть такие нечестные и необязательные слова: Надо и Контракт, и их, к сожалению, нельзя нарушать, потому что несоблюдение этих правил карается Законом. Всё это тётя Петунья вынужденно объяснила маленькому упрямчику, который набыченным телёночком стоял перед ней и сердито сопел, несогласный ни с одним её словом. Положение спас дядя. Отложив газету «Морнинг Пост», он пригладил свои пышные моржовые усы и серьезно пробасил:
— Гарри, а помнишь того фокусника в цирке, помнишь, как мы все удивились, когда он вытащил из шляпы кролика, беленького такого, пушистого? А потом он из рукава целую стайку голубей выпустил и они с таким хлопаньем крыльев взлетели вверх по спирали под купол цирка, помнишь это, племянник?
Гарри нерешительно кивнул, не понимая, к чему дядя клонит. Тот внушительно помолчал для пущего эффекта, а потом продолжил:
— А потом вы с Дадликом несколько недель ходили в библиотеку, искали всё про фокусы, потому что, как бы волшебно это не выглядело, это, прежде всего — просто фокус. Ловкость рук обыкновенного человека-циркача, верно? А теперь подумай о том, что в мире, оказывается, существует настоящая магия, настоящее волшебство. И этой магии обучаются в школе для волшебников, как её там, Пэт, Хогавард, что ли?
— Нет, Хогвартс, дядя, — робко поправил Гарри. Дядя кивнул, соглашаясь:
— Да, Хогвартс, эк его назвали… Короче, Гарри. Ты — волшебник, а не шарлатан-фокусник с ловкими и хитрыми ручками, а значит, ты должен ехать туда, чтобы научиться колдовать. И смотри мне, учись прилежно, а не тяп-ляп, как тот недоучка Хагер или как его там.
В общем и целом, дядя убедил Гарри, нашел правильные и нужные слова, и главное, подсказал именно ту мотивацию, благодаря которой у мальчика появилась цель. Он волшебник, и он действительно должен научиться колдовать, иначе его сырая магия может кому-нибудь серьезно навредить.
После завтрака Гарри и дядя Вернон вышли к машине, собираясь ехать на вокзал, позади раздался топот ног, они обернулись и увидели Дадли, который бежал к ним, прижимая к груди картонную коробку. Подбежав, Дадли, тяжело пыхтя, протянул Гарри коробку со словами:
— Возьми её с собой, так ты не будешь так сильно скучать по дому, это я точно знаю. Она поможет тебе, Гарри, правда поможет!
Гарри сглотнул и двумя руками взял коробку с круглыми отверстиями на крышке, внутри, он знал, сидела Люси, маленькая черепашка, которая за годы подросла до размеров чайного блюдечка и больше уже не вырастет, это был её предел роста.
— Спасибо, Дадли! Она правда мне поможет, я буду о ней заботиться, обещаю.
Сказав это, Гарри отвернулся и забрался на заднее сиденье, бережно прижимая к груди коробку с черепахой, дядя всунулся в салон, пристегнул племянника, захлопнул дверцу и сел за руль. Машина тронулась и медленно покатилась по улице, мимо одинаково-разных домов.
Гарри грустно смотрел на проплывающие пейзажи, скверы-универмаги, фермерские домики в пригородной зоне, поля-луга с коровами да овцами, обширные левады с лошадьми английских пород — шайрами, клайдами и чистокровками. Впереди показался пригород Биг Уингинга и его торговый центр, и дядя тихо сказал, глядя на Гарри в зеркало заднего обзора:
— Гарри, мы будем ждать тебя на Рождество. Ты ведь приедешь?
Гарри оторвался от созерцания придорожного щита и посмотрел на красный и толстый затылок дяди, потом перевел взгляд к его отражению и кивнул.
— Да, конечно, я приеду, а вы меня встретите?
— Встретим.
Прибыв в Лондон, а затем и на вокзал Кингс Кросс, дядя сложил в багажную тележку чемодан, сумку и сверху клетку с совой, которую тщательно закрепил, и покатил, аккуратно лавируя меж редкими и ранними посетителями к платформам. Докатив же тележку до платформ с номерами десять и девять, дядя остановился и тяжело вздохнул, глядя на разделительный барьер между ними, посмотрел на племянника и глухо сказал:
— Дальше ты сам, Гарри. Справишься?
Гарри нервно кивнул, пристроил коробку с черепашкой на тележку перед Буклей и крепко взялся за ручки. Посмотрел на барьер, сглотнул, оглянулся на дядю, тот коротко махнул кулаком вверх-вниз и подбодрил молчаливым кивком. Гарри слабо улыбнулся и, отвернувшись, нацелил тележку на барьер, приналёг на неё и тяжело покатил, со страхом глядя на твердую поверхность из красного кирпича. Как-то не верилось, что сквозь него можно пройти, и поэтому последние метры Гарри пробежал, а перед самой стеной и вовсе зажмурился, вполне справедливо ожидая удара от столкновения. Но ничего подобного не произошло, и он удивленно открыл глаза и тут же понял — прошел. Он на другом вокзале, в другом мире, потому что всё здесь было другим… вокзал Кингс Кросс исчез, исчезли и полотна железных дорог, на которых стояли и пыхтели многочисленные современные поезда с электричками. Вместо них была одна большая платформа, та самая, с номером девять и три четверти, а возле неё разводил пары старинный паровоз с надписью над скотоотвалом-метельником «Хогвартс-экспресс».
Люди здесь тоже были другими, все в мантиях, старшекурсники и некоторые взрослые левитировали перед собой свои багажи, в руках у многих были метлы и почти у всех были совы в клетках, под
