«Крылатые и бескрылые» ― это повесть о творческой борьбе наших славных авиационных конструкторов за создание реактивных самолетов, летающих быстрее звука. Автор рассказывает о происках вражеской агентуры, пытающейся проникнуть в творческую лабораторию конструкторов, о бдительности наших людей.
Беленков Борис Антонович. Крылатые и бескрылые.
Глубокой ночью, когда поезд остановился на одной из узловых станций, Макаров сквозь сон услышал, как открылась дверь купе и проводник негромко предложил кому‑то занять свободный диван.Осторожно прикрыв за собой дверь, молодая женщина поставила чемодан, сняла пальто и начала готовить постель. Причем все это она делала почти бесшумно. Но проснувшийся Макаров улавливал каждое движение ее, думая: «Вот и попутчицу мне бог послал». От Москвы он ехал в одиночестве и скучал.
Когда поезд набрал скорость и вагон снова плавно закачался, мерно постукивая колесами на стыках рельс, он поднялся и, стараясь не тревожить женщину, подошел к окну, протер запотевшее стекло.В чистом небе медленно плыл холодный диск месяца, освещая поезду путь среди бесконечной заснеженной равнины. Мелькали столбы и редкие кусты. Иногда на мгновение появлялся огонек сторожевой будки и тотчас исчезал.
В купе было душно. Макаров слегка приоткрыл дверь. Из коридора потянуло освежающей прохладой. И опять в голове у него возник мучительный вопрос: «Как же все‑таки объяснить товарищам, что в поисках мы шли не по той дороге? И острый нос веретенообразного фюзеляжа, и клинообразный профиль ― все это в слишком малых дозах будет уменьшать сопротивление воздуха. Нет, самолет нашей новой конструкции не даст резкого увеличения скорости. Ну и незачем его строить…»
— Товарищ, холодно же… — услышал он за спиной женский голос. — Закройте, пожалуйста, дверь.
— Простите! — смутился Макаров.
Закрыв дверь, он сел на диван, хотел уже было закурить, но передумал, неудобно дымить в купе. Через минуту женщина приподнялась и, облокотившись на подушку, обнажив до локтя красивую смуглую руку, спросила:
— Не скажете, который час?
Макаров присмотрелся к светящемуся циферблату.
— На моих без четверти три…
— Зажгите, пожалуйста, свет.
Когда под потолком осветился голубой плафон ночника, Макаров увидел, что женщина присматривается к часикам на своей руке.
— Как назло всегда останавливаются, только я оказываюсь в дороге. Спасибо, можете погасить. Спокойной ночи!
На этом разговор и закончился. «Интересная особа…» ― подумал Макаров.
Утром, едва открыв глаза, он невольно залюбовался ее стройной фигурой, узкой в талии, как у балерины. Женщина стояла к нему спиной, искала что‑то в карманах пальто, висевшего на крючке. Затем стала перед зеркальной дверью и начала причесываться. Теперь Макаров увидел ее лицо в зеркале. «Совсем молодая…» ― мелькнула мысль.
Когда она медленно повернулась и на него глянули большие темные глаза, ему неожиданно показалось, что он уже где‑то видел ее.
— Доброе утро, — сказала она спокойным и равнодушным голосом, каким говорят давнишним знакомым. Макаров глянул на окно, заметил:
— Будет правильнее сказать —добрый день!
— Да, пожалуй… Вы так крепко спали. Наверное, видели приятный сон?.. А я в дороге почти не сплю, — помолчав, добавила она.
Она присела напротив, посмотрела внимательно в лицо Макарову и чуточку повеселела, заметив, как он разглядывает ее. Потом поднялась и предложила, взявшись за ручку двери:
— Можете вставать. Я оставляю вас на минуту. Кстати, поезд останавливается. Хорошо подышать морозным воздухом.
Когда она, накинув на плечи пальто, вышла, Макаров вскочил, сделал по привычке несколько гимнастических упражнений и начал приводить в порядок смятую постель.
Он успел прибрать постель и переодеться, а женщина все не возвращалась. С любопытством выглянул в окно и улыбнулся, увидев ее.Женщина беспечно прогуливалась по перрону, явно наслаждаясь холодом солнечного морозного дня.
«Да, очень красивая!..» ― подумал Макаров, но тотчас вспомнил о Наташе и почувствовал угрызение совести. «Должно быть, она обиделась на меня. Да и я хорош, за два месяца только одно единственное письмо удосужился написать… ― размышлял он, не отрывая глаз от женщины, прохаживавшейся за окном… ― Интересно, кто она?..»
Женщина вбежала в вагон, когда поезд уже тронулся. Раскрасневшись от морозного воздуха, она точно впорхнула в купе; сняла пальто и молча присела, переводя дыхание.
— А я думаю, куда вы делись, — заговорил Макаров. — Так от поезда не мудрено отстать.
— Представляю, как бы вы беспокоились, — улыбнулась она.
— Подал бы сигнал: «Женщина за бортом!»
Она рассмеялась. Через некоторое время, раскладывая на столике завтрак, Макаров спросил:
— Как вас зовут? Если это не секрет, конечно. Меня, например, после рождения и навеки Федором Ивановичем. Можете так и называть, если хотите.
— А меня Екатериной Нескучаевой, — развернув свой пакет с закусками, ответила женщина. — Друзья зовут — Катей. Получается, что мы уже знакомы.
Перед тем как приступить к завтраку, Катя подошла к зеркалу, чтобы поправить прическу. Макаров не отрывал от нее глаз. С каждой минутой она нравилась ему все больше и больше. Темные, волнистые волосы, красивая шея, чуть приспущенные плечи, будто точеные груди, обтянутые тонким свитером со вздыбившимися оленями, нежный, немного глуховатый голос ― все это сильно влекло. «Нет, я нигде не видел ее раньше, ― подумал он. ― Может, только иногда мечтал о такой…»Завтракали молча. Лишь изредка они предлагали что‑нибудь друг другу: «Пожалуйста. Прошу. Попробуйте, это вкусно». Потом, как‑то неожиданно, Катя сказала, пристально взглянув на Макарова:
— Вы, должно быть, черствый человек, Федор Иванович.
Макаров от удивления по привычке приподнял одну из бровей. Подумал: «И Наташа однажды сказала, что я черствый…» Промолчал. Но через минуту решил разговор повернуть в шутливую сторону:
— Годы свое берут, Катенька. Скоро тридцать, ничего не поделаешь — старость, видимо…
— Вы слишком откровенны, — заметила Катя.
— Не в пример некоторым по соседству, — сказал он, желая подразнить ее.
Катя нахмурилась, хотя он вовсе не хотел огорчить ее. Наоборот, у него было желание вызвать ее на разговор. Она, должно быть, почувствовала это. После короткой паузы сказала:
— Вначале мне понравилась ваша солидность. Я даже подумала, что вас легко смогла бы полюбить любая девушка. Но затем…
— Та же «любая» девушка так же легко смогла бы и разлюбить? — как бы подсказал ей Макаров.
— Пожалуй.
Макаров встал и медленно прошелся по купе, чуть заметно усмехаясь. Немного спустя он сел рядом с Катей, взял ее тонкие и длинные пальцы в свою руку, прикрыл сверху второй рукой.
Она внимательно следила за каждым его движением.
— Что же вы молчите, Федор Иванович? — спустя минуту спросила тихо.
— Думаю о ваших словах, — ответил он, и в голосе его вдруг послышались насмешливые интонации.
— Что же в них плохого?
— Ничего. Но вот, представьте, — вдруг порывисто заговорил он, — вы влюблены в человека с большим умом и прекрасным сердцем. А спустя некоторое время встречаете другого, с более высокими достоинствами. Извините, но мне очень хочется знать, как бы вы поступили в таком случае.Она бросила на него вопросительный взгляд. Его слова будто укололи ее. Но, взяв себя в руки, только пожала плечами, вместо ответа, спросила:
— А вы как поступили бы? Переметнулись бы к лучшей?
— Нет! — решительно заявил Макаров. — Хорошему и лучшему нет конца. Этак можно метаться всю жизнь. Надо любить человека таким, каким он есть. Ведь было же время, пришелся он по душе вам!..
Катя некоторое время задумчиво молчала, потом глянула на Макарова в упор и ласково, притихшим голосом проговорила:
— Должно быть, хороший вы человек… — и, спохватившись, добавила вдруг: — Впрочем, кто вас поймет.
После завтрака уселась на диване, подобрав под себя ноги, достала из сумочки вышивание и стала продевать в ушко иголки красную нитку. Заметив, что Макаров заинтересовался ее рукоделием, объяснила:
— Моя фамилия Нескучаева, но мне иногда хочется поскучать. Скоро уже приедем. И вы, Федор Иванович, поскучайте… недолго это.
Макаров отошел к окну, засмотрелся на покрытые снегом безбрежные поля. А из головы не выходила тревожная мысль: «Как же все‑таки встретят мое предложение друзья? Что скажет Власов?.. Сколько положено труда, и все насмарку… Мы шли не по той дороге. Даже не шли, а мелкими шажками продвигались, то есть почти топтались на месте, взаимно восхваляя друг друга. И все мечтали о славе!.. Нет, жизнь требует от нас не повторения уже созданных машин, но резкого, принципиального броска вперед!..»Вскоре на горизонте появился город. А через несколько минут за окном уже мелькали пригородные строения.Катя вдруг спохватилась:
