Верность - Рустам Шавлиевич Валеев

1

После ремесленного училища Костю Жмаева направили во второй мартеновский цех подручным. У печи его встретил парень крутоплечий, скуластый.

— Ты зачем пришел? Блины печь?..

— Работать, — сказал Костя обидчиво и поправил синие очки на кепке.

Парень язвительно присвистнул.

— Да ты знаешь, какая у нас работа?

— Знаю. Я практику проходил в первом мартене.

— Что ж, помогай, — снисходительно разрешил тот.

Костя, обрадованный, схватил заправочную ложку и кинулся к самой печи.

— Ты чего не за свой инструмент берешься?! — заорал парень. — На вот метлу, приведи в порядок рабочую площадку… А вон и Василий Федотыч идет. Строгий!

Подошел сталевар, потирая круглый, блестящий от графитовой пыли подбородок. Добродушно улыбнулся, пожал Косте руку.

— С праздником!

— С каким… праздником-то? — растерянно поинтересовался Костя.

— Эх, парень! Рабочим человеком стал, тружеником государства!

Глаза его смотрели серьезно, и под густыми, пепельного цвета бровями они казались дивно яркими, проницательными.

После смены подручные помылись в душевой и отправились в столовую.

— И я с вами, — сказал сталевар.

Заняли столик, и Костя стал в очередь к раздаточному окну. Когда он вернулся, напротив Василия Федотовича сидел рыжий парень и отколупывал сургуч с горлышка бутылки.

— Выпьем, Василий Федотыч!

— Гуляешь? — спросил старик. — Выпить с тобой я мог бы… А к себе все-таки не возьму!

— Я налью, Василий Федотыч…

Сталевар помотал головой.

— Ни к чему все это. И ребятам не наливай, слышишь?

— Я ведь из уважения, товарищ Дуванов.

Парень обиженно помолчал.

— Я же сильный. И работать могу, а у нас ни порядка и ничего, — проговорил он.

Василий Федотович хлебал щи и молчал. Рыжий посидел и ушел. Поглядев ему вслед, Дуванов махнул рукой:

— Не будет из парня рабочего человека. Так себе, числится на работе.

Он глядел хмуро. И слова его падали жестко, зло.

Простившись с Василием Федотовичем, Костя и первый подручный Дуванова зашагали к трамвайной остановке. Парень сказал:

— Куришь? Меня Федором звать. Жить-то где думаешь?

— Да я устроился уже. В общежитии, на третьем этаже.

— Перебирайся ко мне, в 206 комнату. Я серьезно говорю. Три места, а я один живу: ребята в армию ушли.

В тот же вечер поговорили с комендантом, и Костя перебрался к Федору. В комнате Федор похвалился, что купил вчера цветы.

— Герань называется. С получки еще купим.

— Цветы в комнате… Хорошо, — сказал Костя, чувствуя, как тепло, будоражаще прихлынывает к сердцу восторг, оттого что и тут встретил добрых людей, что здесь так домовито и уютно, оттого, что в комнате цветы.

Уже в постели, натягивая до подбородка ворсистое одеяло и беззвучно смеясь, подумал: «Жизнь идет неплохо». И еще подумал, вспомнив разговор в столовой, что числиться рабочим человеком еще не все, надо так работать, чтобы людям радость была. Такая… как от цветов в комнате.

2

«Родной мой сыночек, Константин!» — начиналось письмо. Мать жаловалась на свою жизнь; виновато упрекала Костю, что вот уж полгода как он уехал в Магнитогорск, а писем не пишет; сообщала, что дядя Коля помер, («ужасть, как пил последнее время») и жалела Костю («говорят, очень уж тяжелая там работа, а ты слабенький…»).

Костя дочитал письмо, торопливо вытряхнул из пачки папиросу, закурил. Он думал о своей жизни, о том, что вот уж сколько лет мать и он живут порознь, что нередко мать казалась ему чужой и неласковой.

Когда мама вышла замуж за соседа дядю Колю, бузилу и пьяницу, Костя убежал из дому. Ехал на товарняке — не знал, куда — и его ловили и спрашивали, чей он, откуда и где у него папа и мама, и он говорил, что никого у него нет и вообще ничего он не знает…

Жить стал в детдоме в тихом южноуральском селе. Но мать нашла его и увезла домой. Вскоре он опять убежал, на этот раз далеко, и оказался в Воронеже.

Костя вспоминал односкатную мшистую крышу, на которой он так любил лежать ничком, подставляя голую спину солнцу, маму и красивые песни, что пела она; августовское солнце над водой; старую иву на скалистом взгорке… и по-взрослому вздыхал, понимая, что все это близкое и хорошее далеко и не повторится больше.

Чтобы не думалось, Костя старался заполнить время работой. Возился на огороде, на дворе, помогая огороднику и дворнику.

Как-то стали записывать старших детдомовских ребят в секции спортивного клуба. Костя записался в конники и вечерами стал пропадать в клубе.

Учились прыгать на деревянного коня, закидывать правильно ногу, держать прямо корпус. Было скучновато, и Костя нетерпеливо ждал, когда же начнутся настоящие занятия.

Но на первых же скачках Косте не повезло. Волнуясь, он дернул повод. Конь начал заезд, сбил ногу, и Костя отстал от остальных ребят. Те, держась кучно, жались к внутренней бровке дорожки.

«Отстану!» — тоскливо подумал Костя. И внезапно концом повода хлестнул коня по шее и направил его к внешней бровке, чтобы обойти соперников.

Дорожку, чтоб не пылила, полили водой. Передние кони отбрасывали копытами ошметки грязи. Один такой ошметок хлопнул Костиного коня по лбу. Конь вздыбился, заплясал. Костю выбросило из седла и ударило о заборчик.

С перебитыми ногами он лежал в больнице, и ребята приходили, сочувственно спрашивали, как это так получилось у него, хорошего наездника…

Ребята заканчивали школы, прощались с детдомом, уходили в техникумы, в армию. Костю в армию не взяли. Он настойчиво убеждал врачей, что совсем здоров; скрывая хромоту, шел в спортзал и легко выжимался на брусьях, крутил на турнике «солнце». Не взяли.

Когда он, огорченный и пристыженный, направился к двери, его окликнул лысый майор с морщинистым лицом:

— Из детдома?

Майор глядел приветливо и жалостливо, голос тихий, осторожный.

— А зачем вам это? — неприязненно, сдавленно сказал Костя. «Жалеет. Думает сирота, слабенький. Помочь хочет».

Комкалась у самого горла обида. Ушел на окраинные улицы, где было тесно от палисадников, бродил и думал, как живет. Разве так живут? Кто он? Воспитанник детдома, которому девятнадцатый год. Его жалеют и предлагают устроить на легкую работу. А он гордый. Он верит, что найдет себе такое дело, что люди подивятся его силе и умению…

На другой же день уехал на Урал. Решил в Магнитогорск, варить сталь. По пути заехал в родной городок повидаться с матерью, вспомнить детство. Мать постарела, заморщинились щеки, запечалились глаза, и Костя нежно подумал, что хорошо