А лодки неслись с волны на волну, кренились то на один, то на другой борт, по временам их подхватывала большая волна и качала на своем гребне. Они миновали мыс и держались теперь параллельно берегу.
Заметив, что у берега море гораздо спокойнее, Фолберг спросил Ингу, почему он не держится ближе к земле.
— Там подводные камни… — пояснил ему Инга.
— Ах, так… тогда ничего не поделаешь…
Но Инга теперь уже не отрывал взгляда от видневшейся впереди и стоявшей особняком огромной сосны. Когда между носом лодки и далекой сосной показался небольшой, поросший кустарником бугорок, Инга немного повернул руль управления вправо, и моторка пошла наискосок к берегу. Взгляд Инги неуклонно выслеживал среди белых пенистых гребней какую-то одну огромную постоянную волну. Каждый раз, когда к намеченной им точке приближалась волна, она как бы разламывалась надвое, потом с ревом распадалась и затихала. Там, на расстоянии трех километров от берега, со дна моря поднималась гигантская каменная гряда с острыми ребрами, почти достигавшая своей вершиной поверхности воды. На этом месте не раз терпели аварию неопытные и зазевавшиеся моряки. Занесенные песком, лежали здесь на дне остовы многих и многих парусников.
Фельдфебель старательно закупорил опустевшую бутылку и спрятал ее в карман. Продрогший солдат забрался в кабину, чтобы посидеть возле разогревшегося мотора. Инга оглянулся назад, встретил вопрошающий и озабоченный взгляд младшего брата. Он улыбнулся ему, подмигнул многозначительно, потом направил лодку наперерез волнам, прямо на подводную гряду. На полную мощность бился и гудел мотор, но еще быстрее понес обе лодки морской вал. Сидевшим в лодке казалось, что чья-то огромная рука влекла их через водный простор. Быстрота опьяняла, от нее кружилась голова.
В тот миг, когда огромный вал с сокрушающей, дикой силой обрушился на подводную скалу, Инга выдернул железную рукоятку штурвала и изо всей силы нанес удар по голове Фолбергу. По правде сказать, можно было обойтись и без этого — фельдфебель все равно уже не мог спастись, но сердце не выдержало. Затаенная ненависть теперь потребовала действия, разрядки.
Инга увидел кровь своего врага, его размозженную голову, его дряблое, сползшее безжизненное тело. Затем страшный удар из глубины моря расколол днище, и тяжелая лодка мгновенно исчезла в пучине. Но еще раньше Инга успел выпрыгнуть из нее.
Когда его голова показалась над водой, рядом на волнах качались обломки лодки, несколько весел и порожние ящики из-под рыбы. Над самой подводной скалой покачивалась наполненная до краев водою буксирная лодка. В ее борта вцепились Эвалд и фашистский солдат.
Инга подхватил одно из весел и подплыл к обломкам лодки.
— Держись, малыш! — крикнул он брату.
— Проклятый фриц хватается за меня, — отозвался Эвалд.
Инга обогнул камень и очутился позади гитлеровца. И как ни цеплялся тот за одежду Эвалда, Инге удалось оторвать его от брата. Солдат пошел ко дну. И остальные все потонули, лишь качалась на волнах фуражка Дуксиса с блестящим козырьком.
Теперь можно было и умереть. Но стоило жить. И человек-мститель восставал против смерти. Инга Мурниек один за другим перевалил все ящики с рыбою за борт лодки. Лодка немного приподнялась. Подхватив одной рукой брата подмышки, другою держась за нос лодки, Инга направил ее к берегу. Ветер и волны несли лодку по течению все ближе к земле, навстречу жизни и новой борьбе.
Благодарность Тениса Урги
© Перевод М. Михалева
Осенью, когда западный ветер гонит в залив волны из открытого моря и дождевые тучи идут низко-низко, темными лохматыми грядами чуть не касаясь белых гребней, побережье становится неприветливым, холодным и угрюмым. Но никогда еще Тенису Урге родной берег не казался столь мрачным и пустынным, как в этом году.
Здесь он родился и вырос, весь его суровый и тернистый жизненный путь, все события прошлого были связаны со здешними местами. Семьдесят долгих лет, прожитых в тяжелом труде и нужде… Сотни раз морской ветер заносил песком тропинки, протоптанные меж дюн человеческой ногой, и сотни раз рыбаки протаптывали новые — от серых деревянных лачуг на опушке леса к берегу моря. Молодые деревца на глазах у Тениса превратились в большие деревья, а многие из них приходились ему ровесниками, такие же старые, сгорбленные и корявые, как он сам. Но сейчас ему казалось, что он живет в чужом мире и все здесь странное, незнакомое, полное угрозы и томительной неопределенности.
Но, может быть, ничего этого и нет, просто он сам постарел и изменился?
Может быть.
Лачуга Тениса Урги находилась у северной окраины поселка. Прежде она стояла, вплотную прижавшись к другим рыбацким домам, но когда ветхие, покосившиеся хибарки стали разваливаться одна за другой, рыбаки младшего поколения уже не старались восстанавливать их. Нет, молодежь стала строиться на противоположной окраине поселка, где пролегала грунтовая дорога. Один только Тенис Урга продолжал чинить и подправлять свое старое жилье и с течением времени все больше отдалялся от других, становился все более одиноким посреди дюн, — сейчас от ближайшего соседа его отделяло уже шагов триста.
Тому были свои причины. Тенису не очень повезло с этим самым молодым поколением, не то что многим из его старых друзей. Правда, он вырастил двух сыновей и дочь, но у каждого из них была своя собственная судьба. Старший сын погиб в первую мировую войну, не оставив детей. Младшего сына расстреляли немцы во время оккупации 1918 года: он был большевиком и руководил сопротивлением. Он покоился тут же, на опушке леса за дюной, в поросшей жесткой травой могиле. Больше никакие растения там не выживали, морской ветер затягивал холмик белым песком.
Да, Вольдемар был любимый сын Тениса Урги, смелый, стойкий парень, горячий в работе и бесстрашный в борьбе. Там, где другие теряли смелость и надежды, он рвался вперед. Глаза у него сверкали, когда он слушал рассказы отца о пятом годе. Он восхищался отважными борцами за свободу, которые восставали против царского самодержавия и черной власти помещиков, с юношеским бесстрашием смотрели в глаза смерти, стоя под виселицей, пели песни борьбы и с гордо поднятыми головами шли в ссылку, на каторгу. Сам Тенис тоже тогда принимал участие в революционных выступлениях, посещал собрания и пел новые, гордые песни, возвещавшие наступление справедливости и свободы; за это карательная экспедиция впоследствии подвергла его порке.
И вот в 1918 году немцы расстреляли Вольдемара. Тенис похоронил любимого сына в песках дюн (хоронить на кладбище пастор не разрешил) и стал воспитывать своего маленького внука, оставшегося круглым сиротой: жена Вольдемара в 1919 году ушла с красными стрелками в Россию и в годы гражданской войны умерла от тифа. Маленькому Эмилю в то время еще года не было, так что родителей он совершенно не помнил.
В 1928 году умерла подруга жизни Тениса — Лиене Урга, и он остался вдовцом с внуком.
Эмиль рано научился грести, править рулем, забрасывать сети в открытом море. Зимой он учился в начальной школе, а с весны до осени помогал деду в рыбной ловле. То, чему парнишку не научила школа буржуазной Латвии, он узнавал от старого деда, жадно слушая его рассказы о пятом годе и недолгой бурной жизни отца.
Летом 1940 года, когда пала фашистская власть Ульманиса, впервые на протяжении долгих лет Тенис Урга почувствовал, что и в его жизни наступил праздник, а Эмиль, уже взрослый парень, — тот с головой окунулся в строительство нового.
Наблюдая за большими переменами в жизни людей, Тенис понял, что исполняется то, о чем он мечтал всю жизнь. Маленький человек, порабощенный и униженный, мог, наконец, облегченно вздохнуть. Правда восторжествовала над темными, злобными силами. Это было наградой Тенису Урге за все страдания, за смерть Вольдемара, за его собственную тяжелую жизнь. Осуществлялось то, за что погиб Вольдемар.
Рыбаки, которых раньше обирали жадные перекупщики, впервые стали получать справедливую плату за свой улов. Просто удивительно, сколько мог теперь зарабатывать человек! Люди в течение года успели погасить долги, в которые их загнала многолетняя нужда, а главное, они были избавлены от заботы о завтрашнем дне, о куске хлеба и о судьбе своих детей.
Тенис Урга был безгранично благодарен новой, справедливой власти и людям, которые проявляли такую братскую заботу о его жизни и жизни ему подобных простых людей.
И вдруг разразилась война.
Сердце Тениса Урги кровью обливалось, когда он видел, какие тяжелые дни переживал его народ. Отряды фашистов-грабителей рыскали по всем дорогам. Жгли, убивали, издевались над правами и жизнью людей.
Над родиной и народом Тениса спустилась черная ночь. Вот когда чужим и мрачным показалось ему родное побережье. Словно в мир проникла волна чужого воздуха, насыщенного ненавистью и смертью. Небо стало серым и неприветливым, природа поникла, и люди начали задыхаться. Померк свет жизни и ее радости. Рука жадного грабителя протянулась к плодам сурового труда латышей. Злобой и кровожадностью веяло от нахлынувшей орды чужеземцев-:
