Женщина отвечала, что этого она не знает. Слышала, что они с мамой и ребенком перебрались на родину. А уж где это...
— Счастливого вам года,— быстро сказал Шохов и выскочил на улицу.
Знакомой, ставшей чуть ли не родной дорожкой добрел он до Вальчика и глянул вниз, на свой участок. Там шла работа (вторая смена), светили прожекторы и лилась огненным потоком электросварка. Шохов наизусть знал, хоть видеть сейчас не мог, как прозрачной и сквозной геометрией поднимаются от реки до Вальчика стальные конструкции будущих цехов.
Среди этого множества огней, размытых морозной дымкой, он отыскал глазами единственный, самый неяркий среди остальных: окошко Петрухиной избы. Ее до поры не снесли, она оказалась несколько в стороне, на склоне оврага, куда фронт работы пока не доходил. А как дойдет...
Сейчас он не об этом думал, глядя в сторону избушки. Петрухин огонек проглядывался в хорошую погоду и с балкона шоховского дома, на пятом этаже. Поздним вечером, даже ночью, когда не спалось, Шохов выходил на балкон и привычно отыскивал крошечную точку, едва прорезающую тьму. Она будто притягивала взгляд Григория Афанасьевича, вызывая в нем болезненное чувство, но и воспоминания, без которых он уже не мог жить.
Как мучил его огонек, как утешал!
Вот и сейчас, едва оторвав взор (не ради него ли забрел он сюда?), Шохов повернулся и направился к своему дому. Но уже на подходе он понял, что ему незачем туда идти, и снова повернулся, и опять понял, что ему некуда и незачем идти.
Тогда он принял решение: сел в автобус, идущий на вокзал, а может, и не на вокзал, да и без разницы в общем-то было, куда он идет. Прислонившись к стеклу так, чтобы отгородиться от пассажиров, он задремал. В то же время реально слыша, как вокруг шумят люди, и от этого шума чувствуя себя спокойнее.
Он было совсем уснул, но вспомнил про письмо из дому. Нащупал в кармане ломкий от мороза конверт, разорвал его. Подышав на руки, в автобусе было холодно, стал читать.
«Добрый день, дорогой брат Гриша! С горячим и чистосердечным приветом к тебе все семейство. Письмо получили, за которое большое спасибо. Из письма мы узнали новостей ваших, но с ответом немного задержались, потому что у нас были перемены и мы не знали, что ответить. Гриша, ты писал, что дела у тебя складываются так, что ты хочешь узнать, как у нас с домом и все остальное. Гриша, мы хотим тебе сказать, что уже председатель был и говорит, что деревня наша ликвидируется и мы будем все переезжать на новую усадьбу, недалеко от Афанасия, который там же работает и возит молоко на своей машине. И сказали, что дадут ссуду и можем мы строиться, чему мы рады, потому что отец и мать уже старые совсем и трудно им управляться в избе. А на новом месте будут удобства. Гриша, мы рады, что у тебя с работой нормально и что ты строишь новый завод, о котором мы смотрели по телевизору и даже тебя видели на экране. Отец, правда, заснул и не видел, а мать, и Михаил, и я — все тебя смотрели, как ты на бульдозере работаешь, и сказали, что ты постарел. Такие наши дела, дорогой Гриша. Есть вопрос и насчет моего и Михаила устройства у нас на стройке, так как я пилю на деляне лес и работа подходит к концу. Но это на будущее, когда переедем. Если не переедем, то встанет вопрос, как быть с отцом и матерью и нельзя ли у тебя их поселить, пока не построим им дом, где они будут спокойно и в тепле доживать свои годы. Но это пока мы ничего не решили, а ты лучше приезжай домой в отпуск, чтобы посмотреть последний раз на деревню и запомнить ее, скоро ее не будет. Афанасий ездил по туристской путевке в Ленинград на десять дней без дороги. Вот недавно приехал и говорит, что очень понравилось. На этом писать кончаю. До свидания. Жду ответа, Алексей. Мы тебя поздравляем все с Новым годом, и твою жену, и сына».
Везде люди живут...
