Роднит эти совсем разные по сюжету книги именно в высшей степени свободное обращение с материалом, идёт ли речь об истории или о сугубой современности. Оба автора знают, что нынче нет не только былой цензуры, но и редакторов-то давно сократили, а на отзывы в печати можно не обращать никакого внимания. Спрос на такой товар, как книга, от этого не зависит, а бранные отзывы почитаются порой наилучшей рекламой, чему мы все, к сожалению, свидетели. Раз так, а это именно так, то зачем же сочинителю обременять себя стремлением к какой-то достоверности, жизнеподобию хотя бы? Да зачем он, этот старомодный реализм? Ныне и слово такое позабыто. Главное - продать на книжном рынке. Совсем по формуле Карла Маркса: товар - деньги - товар.
И вот возникла целая стая литературных дельцов, которые открыто и цинично зарабатывают на понижении курса русской словесности. Для тех, кто считается в их кругу "премудрыми", сочиняют В. Ерофеев, В. Пелевин и В. Сорокин, а для широких масс-"профанов" безостановочно работает конвейер Акуниных-Донцовых-Марининых, который так раскручен, что старик Генри Форд мог бы позавидовать. И все они дружно наплевали на всякую жизненную достоверность, а на историю - тем паче.
Если космополитическая отрасль нашей бывший изящной словесности позволяет себе разнообразные "фэнтези", и либеральная критика это шумно приветствует, то и в русско-патриотическом кругу тоже попытались применить сходные приёмы. И вот появились книги, имеющие большой читательский успех (особенно у молодёжи), где Геракл и Спартак объявлялись русскими. Множеству физкультурников и болельщиков футбола это поднимает национальное самосознание, а никакому Броду тут не напакостить: поди докажи в суде, что Геракл не был русским…
Е. Чудинова и О. Грейгъ - писательницы не только патриотичные, но и серьёзные. Они не оживляют на своих страницах мифических героев, но к реальности относятся свободно, не сдерживая своего творческого воображения. Преувеличения, полемическая заостренность оценок событий и лиц, а также прямой домысел, возможный в художественном произведении, порой может произвести сильное впечатление на широкого читателя (на него и рассчитаны такие книги). Заметим, что подчас эти преувеличения и домыслы заходят, с нашей точки зрения, за пределы истины, но чётко отметим: обеим нашим авторшам далеко-далеко до разнузданных фантасмагорий Пелевина и, особенно, Сорокина.
Пренебрежение к историческим и жизненным реалиям чревато ошибками, и они, к сожалению, налицо. Вот Е. Чудинова спорит с теми, кто жаждет причислить Ивана Грозного к лику Святых. Согласны, но доказательства в серьезном споре следует подбирать также серьезные. А тут на единственный авторитет ссылается автор - на давние сведения скромного историка, ее институтского доцента (так и написано в примечании: "Из лекции. Цитирую по памяти"). Парижская коммуна отнесена к 1870 году, хотя существовала весной 1871-го, а картины импрессионистов Е. Чудинова поместила в Лувре, а не в парижском музее, им отведенном.
О. Грейгъ оглушает читателя сообщением, что нелюбимый ею Ленин не состоял членом всевластного Политбюро. Но из любого справочника следует, что он состоял там со дня основания Политбюро в марте 1921 года и оставался в его составе до своей кончины. А вот Г. Зиновьев в руководстве Совнаркома как раз не состоял. И тут следует добавить печальное "и т. д.". Конечно, сказывается упразднение в издательском деле рецензентов, редакторов и даже корректоров, но автор-то в ответе за всё.
Впрочем, исторической точности у обеих писательниц ничуть не больше, чем у многих их нынешних коллег. Гораздо интереснее обратить внимание на размашистые обобщения и преувеличения, которые уже нельзя обозначить старомодным словом "гипербола". Например, О. Грейгъ не любит не только Ленина, но всю революционно-разрушительную традицию русской истории. Вот как круто оценивает писательница поколение тех, кто готовил России Февраль и Октябрь 1917-го: "Государственные преступники, романтики и дегенераты, психопаты и простодушные, гомосексуалисты и нигилисты, лесбиянки и убийцы". Разумеется, что "комиссаров в пыльных шлемах", революционеров-победителей О. Грейгъ характеризует ещё более сурово: скопище "разжигателей национальной розни, провокаторов, людей, имеющих физические,
психические и психологические отклонения, авантюристов, бандитов, наивных искателей приключений с садистскими наклонностями".
О. Грейгъ вообще настойчиво указывает на психическую ущербность революционных деятелей, даже ссылается на труды русских ученых начала прошлого века. Тут есть о чем поразмыслить. Изучая историю русской революции 1917 года и будучи очевидцем мерзкой контрреволюции 1991-93-го, не могу не отметить, что без психического расстройства большинства одураченной массы и неприкрытого сатанизма самозванцев-вожаков тут не обошлось. И этот сюжет нуждается в серьёзном разбирательстве.
А как же в этой связи автор оценивает свою героиню? Ведь она вступила на революционную стезю с молодых лет и всю жизнь оставалась супругой и помощницей злого Ленина. Нам объясняют так: "молодой русской дворянке Надежде Константиновне Крупской" смолоду, значит, "приходилось вариться в масонском котле". Осторожное слово "приходилось" означает в данном случае, что вроде бы принудили к тому "русскую дворянку". Кто же? Новый биограф Крупской дает ответ краткий и не очень определенный. Не раз упоминается в книге некий "Масонский орден", его агенты и резиденты. Допустим. О масонах у нас теперь публикуют не только старые сплетни, но и новейшие серьезные исследования, так что тема открыта для обсуждения. В какой же из масонских лож оказалась бедная Крупская? Не уточняется - ни имен, ни дат, ни иных сведений не приведено. Что ж, новый литературный жанр позволяет подобное, и не нам, читателям, "управлять песнопевца душой, он высшую силу признал за собой". Отметим лишь для полноты картины, что не имеется никаких данных о членстве Крупской в масонских ложах.
Е. Чудинова хорошо знает жизнь современной Франции, ценит французскую культуру и традиционную католическую церковь. Она полна горячим сочувствием к коренным гражданам страны, описывает дикие бунты эмигрантской молодежи. Главу "Десятые сутки пылает столица" (о Париже) нельзя читать без душевного волнения. Много страниц посвящено взаимоотношениям христианства и представителей мусульманского мира в нынешней Западной Европе. Известно, что отношения эти напряженные, вызывающие порой острые столкновения. Писательница целиком стоит на стороне христиан-католиков. Это ее гражданское право, но некоторая размашистость суждений и оценок толкает нас, русских читателей, к необходимой осмотрительности. В нынешней России отношения православного большинства населения с мусульманским меньшинством пока, слава Богу, довольно благополучные, хотя темные силы мира пытаются навредить обеим сторонам. Автору боевой и горячей книги также следовало бы проявлять сдержанность при переносе данной темы на нашу почву.
О попытках размыва и разложения традиционного католицизма на Западе Е. Чудинова хорошо знает и пишет с пониманием и сочувствием к традиционной религии. Она высказывает надежду, что европейский католицизм воспрянет духом и отразит наваждение протестантов, благословляющих имением Спасителя "супружества" половых извращенцев. Однако и здесь автор, как ему присуще, проявляет чрезмерную размашистость оценок. Например, оценки II Ватиканского собора шестидесятых годов минувшего столетия.
Зато поистине великолепны суждения Е. Чудиновой о потоках современных детективов и псевдоисторических поделок, которые подобно грязевому вулкану заливают нескончаемым потоком несчастного русского читателя. Печатные изделия Д. Донцовой и Б. Акунина она не считает возможным отнести к жанру литературы, даже самой хилой, а к некоему недавно возникшему "словопомолу", изготовляемому по дешевке в "словомельницах". Серьезная критика, даже либеральная, от этого потока брезгливо отворачивается, но Е. Чудинова присмотрелась и поделилась с нами своими впечатлениями. Они оказались тягостными.
Вот краткая оценка, которую следует признать итоговой: "Можно было бы долго рассуждать о безграмотности и разнузданной аморальности донцовских текстов, в которых объектом юмора, и это в наши дни, становятся даже террористические акты. Тексты Донцовой излишними знаниями не отягощены: "Иудейки имеют особое телосложение. У них, как правило, поджарый зад и пышный бюст". Оно, конечно, все иудейки, за редкими исключениями, еврейки, однако бывают они и атеистками, бывают и христианками. Так каким же образом размер бюста зависит от вероисповедания?" (Не можем не доба-
вить, любимец извращенцев всякого рода В. Ерофеев испытывает страсть к таким же подробностям: "У евреек, в отличие, во всяком случае, от русских женщин, есть одна замечательная особенность. У них говорящее влагалище… Оно может даже петь, конечно, что-нибудь несложное, какую-нибудь музыкальную фразу из "Подмосковных вечеров".)
