Статистика, НОТ и офтальмология безоговорочно стоят за свержение диктатуры иероглифов.
Эти три дисциплины – европейского происхождения, и неудивительно, что вы, европеец, сразу же становитесь на сторону анти-иероглифистов.
Но выслушайте и другую сторону.
Вы говорите:
Довод ваших врагов о том, что эти графические ихтиозавры съедают почти четверть всей энергии учащейся молодежи, неотразим. Какой океан времени мог бы быть сохранен! Давайте оставим иероглифы для буддийских сутр, ведь таинственные знаки всегда внушают уважение… для театральных плакатов, потому что ваши письмена очень декоративны и для книг в тюремных библиотеках: иероглифы незаметно притупляют и успокаивают человека. Ведь чудовищная трудность…
Прерываю вас, потому что знаю наперед все ваши двадцать два сакраментальных аргумента. Трудность иероглифов бессовестно преувеличивается особенно теми, кто не знает ни одного знака. Спросите русских юношей из Златоустинекого переулка в Москве, которые весело учат эти иероглифы. вам скажут, что иероглифы совсем не страшны. Во-первых, надо выучить 214 ключевых знаков, во-вторых, ходить аккуратно на лекции профессоров Колоколова и Пашкова, а, в-третьих, не быть наследственным кретином – и все. Вы говорите дальше, что иероглифы притупляют, это неверно. Они лучше всяких мнемонических экзерсисов развивают зрительную память и открывают перед неофитом новый мир бездонной и величественной красоты. Созерцание иероглифов ничем не отличается по характеру пробуждаемых эмоций и эффекту от созерцания творений искусства. Гравюра Сяраку, героический пейзаж Ma-Юаня и иероглиф стоят рядом так же, как в европейском искусстве саженное панно Пюви де-Шаванна и филигранная виньетка Сомова…
– Иероглиф – творение искусства? Иероглиф Это – графический знак, он по своему происхождению и назначению – родной брат европейской буквы не больше!
Между европейской буквой и китайским иероглифом такое же расстояние, какое существует между деревянной палочкой для еды и статуэткой богини Канной. Старый Кадм, который посетил как-то ночью одного французского сочинителя, писавшего под псевдонимом Анатоля Франса, сказал, что изобрел двадцатидвухзначную финикийскую азбуку исключительно для удобства торговли, чтобы быстро, не теряя зря песочных минут, писать первые в мире коносаменты и тратты. Эта азбука, приходящаяся бабушкой европейским алфавитам, была письменностью средиземноморских спекулянтов, темных и невежественных. Китайские же иероглифы были созданы рядом поколений философов и художников.
Первые века работали только художники – они создали категорию изобразительных иероглифов первобытную китайскую энциклопедию в рисунках.
Некоторые из этих рисунков – иероглифов с их предельно лаконической выразительностью, мудрой экономией линий и очаровательной изобретательностью, являются незабываемыми шедеврами рисовального мастерства.
Посмотрите, например, на самую первую редакцию иероглифов женщины, дракона, лошади, хамелеона, телеги, рыбы, феникса и многих других. Голая широкобедрая женщина стоит, слегка расставив ноги, и с угловатой первобытной грацией прикрывает одной рукой низ живота. Может-быть, русский академик Марр, этот Велемир Хлебников от науки, когда-нибудь блистательно докажет, что поза Милосской Венеры взята от китайского иероглифа женщины который теперь читается «нюй» и смело ассонируется с французским словом «ню».
Посмотрите на эти иероглифы. Лошадь, яростно развевая по ветру гриву, встала на дыбы. Дракон, победоносно подняв голову, колыхая усищами и изогнув донельзя гигантское туловище, летит по сине-золотому небу. Рыба, похожая на ящера, с разинутой пастью и грузным хвостом. Феникс, трактованный чрезвычайно дерзко: не видно ни головы ни ног зато показан зигзаг плавного величавого полета и узор пышных огромных перьев. Телега, нарисованная по всем правилам конструктивизма европейского двадцатого века и как будто выкатившаяся из детской книжки, иллюстрированной В. Лебедевым. – Здесь можно вас до вечера водить от одного иероглифа к другому, и вам не будет скучно, если вы хоть на секунду подумаете о том, что, может-быть, в вас течет капля крови этих трогательных первых мастеров.
Когда художники сделали свое дело и смогли уйти, пришли философы и начали, во-первых, осторожно упрощать эскизы художников, приспосабливать к жизни, а, во-вторых, конструировать отвлеченные иероглифы– создавать понятия, ибо философия всегда была «поэзией понятий».
Появились, например, такие иероглифы: «смерч, вихрь» – изображение трех псов; «шалить, дразнить» двое мужчин тискают женщину; «покорность» – человек, а перед ним собака; «отдых» – прислонившийся к дереву; «водопад» – вода и буйство «грохот» – три телеги; «отчаянная борьба» – тигр а под ним кабан; «спокойствие, мир» – женщина чинно сидит под крышей дома и др. (Кто мог думать, что этими же знаками в XX столетии в пекинских, сеульских и токийских газетах будут выражаться путем остроумнейших сочетаний такие понятия, как: гарантийный пакт, верлибр, гепеу гуано, мазохизм и эмбарго?).
Итак, были созданы все категории отвлеченных и комбинированных идеографов. Иероглифы, эти Големы, сотворенные мудрецами, стали жить как все твари органической природы, и по их причудливо изогнутым членам медленно потекла черная душистая кровь. Они стали беспрерывно расти, меняться в облике, терять ненужные органы и приобретать гладкий безукоризненно оборудованный вид. Но те, кто в течение вереницы веков трудились над постепенным упрощением пушистых неповоротливых знаков, никогда не забывали о строгой грации и крепкой красоте знака.
Вместе с изменением внешности, иероглифы претерпевали интенсивную внутреннюю эволюцию-меняли свое значение, сбрасывали с себя старые имена и получали новые. Например, иероглиф «хамелеон» незаметно в беге веков обронил где-то свое первое значение и стал означать «проворный, юркий»; иероглиф «облака или клубы пара, поднимающиеся вверх», стал означать – «говорить», а иероглиф «вяленые куски мяса» – старый, древний и т. д
История европейского алфавита скудна фактами, как биография трамвайного контролера. История иероглифического письма это-пышная многотомная история одной из великолепных отраслей изобразительного искусства.
Как жаль, что у нас нет времени и нельзя вам рассказать о том, через какие эпохи стилей прошли иероглифы. Для вас имена Ши-Лю, Ли-Су, Цай-Юн, Чжун-Ю, Ван-И-Чжи – такой же пустой звук, как названия аргентинских крейсеров для корейского бонзы. Это-имена великих кодификаторов, создателей калиграфических эпох, магов кисти. Запомните на всякий случай, что небывалый расцвет искусства иероглифописи был в третьем и четвертом веках европейской эры – мы здесь видим существование многих стилей и их борьбу. Позднее, в седьмом веке, в эпоху Танскую, плеяда художников письма хотела возродить древнейший стиль, но эта псевдоклассическая вылазка кончилась неудачно.
По-китайски искусство писания иероглифов называется «синьхуа», по-японски «синга», что значит «рисунок сердца». Это название пустил в оборот философ Янцзы, сказавший, что «слово есть голос сердца, а иероглифопись – рисунок сердца».
Вы, европейцы, пишете несгибаемым металлическим пером, это все равно, что скоблить бумагу запачканным гвоздем. Мы, азийцы, пишем на тонкой прозрачной бумаге мягчайшей кистью, трепетной кистью, держа ее вертикально. Неуловимое движение души ничтожнейшая дрожь руки передается на кисть, и мы получаем на бумаге утолщение или утоньшение черты, нажим, отрыв, поворот, росчерк, взлет или зигзаг кисти. Задержите на несколько секунд руку, и сразу же пятно туши станет расползаться на бумаге; проведите кистью два раза по одному и тому же месту получится жирная уродливая черта, отличная по окраске от других. Если в руке вашей не будет уверенности и непринужденности, иероглифы выйдут хилыми и дряблыми.
Принципы рисовального мастерства Восточной Азии целиком построены на приемах иероглифописного искусства. Вот почему, если на картинах наших мастеров рядом с извилистой горой и водопадом написано четверостишие, то этот пейзаж и эти письменные знаки взаимно дополняют друг друга, и зритель одновременно любуется живописью, внешним обликом иероглифов и смыслом начертанного.
В X веке, в то время когда по Европе рыскали десантные батальоны викингов – в Японии переживавшей эпоху Хэйан, были в моде так называемые «асидэ» – картины, смонтированные из одних иероглифических начертаний, полных или сокращенных. Вы на асидэ видели течение воды, камни, деревья, скалы, бамбуковые рощи, крыши буддийских храмов, пики гор, облака, птиц и в то же время читали в них иероглифы. Девять веков тому назад на Японских островах умели тонко наслаждаться! Если возьмем непревзойденного Ван-И-Чжи с его…
