Они вышли на улицу.
– Как хорошо! – восторженно произнесла Лена. – Уже совсем лето. – Она подняла вверх голову и остановилась. – Боже! Сколько звезд! Ты только посмотри, милый. Почему влюбленным так нравится смотреть на звезды?
– Потому, что глядя на них, они видят вечность, - разъяснял, как старший, своей подруге Яков, - и верят в вечность своей любви.
Но вдруг Лена остановилась и подняла глаза на него. В них видны были беспокойство и тревога.
– Что с тобой, дорогая? Что тебя так испугало? – Спросил Яков. – Я не знаю, но что-то пугает меня. – Сказала девушка и прижалась всем телом к любимому.
– Не надо тревожиться. – Гладил Яков её голову. – Завтра. Нет, послезавтра, мы отправляемся на отдых, и весь твой страх исчезнет. А чем мы займемся завтра, до званного ужина?
– Ты вот что, позвони мне часиков в десть утра, и я тебе всё скажу. – Наставляла своего друга Лена. – Возможно, мне надо будет маме помочь по хозяйству и со столом.
Так они бродили всю ночь. Домой пришла Лена только под утро.
У Лены были свои ключи, и она старалась открыть замок тихо, чтобы не разбудить маму. Не то, что она боялась выговора, выпускной бал бывает раз в жизни. Просто не хотела тревожить родных. Но, открыв дверь, она вздрогнула: перед ней стояла мать, и выражение её лица не сулило приятного разговора.
– Мама, почему ты не спишь? – в испуге спрашивала дочь. – Уже скоро утро. – Что случилось?
- Случилось, доченька, случилось. – Ирина Яковлевна взяла дочь за руку и, подведя к дивану, чуть ли не бросила её на него. – Ты знала о том, что твой Яша еврей?
– Ты что, мама, с ума сошла? А если и так. Что из этого?
– Из этого следует, - повысила голос Ирина Яковлевна, - что никогда этот человек не станет членом нашей семьи.
– Вашей семьи, но не моей. – Уже кричала Лена.
– Он больше не войдет в этот дом. – Все повышая голос, орала мама.
– Значит, я уйду из этого дома! - В тон ей отвечала дочь.
– Боже мой! Боже мой! – разрыдалась, как ребенок, эта дородная тетя. – Все мои мечты погибли. А ведь я о чём мечтала? Я мечтала, не будь твой папа коммунистом, обвенчать тебя в церкви.
– А не смущает тебя, что мой папа со своими друзьями поет интернационал, что они уже охрипли, вещая миру, что все люди братья, а ты боишься в свой дом впустить прекрасного человека, только потому, что он еврей.
– Вы с ума сошли! – выбежал в комнату папаша. – Вы же разбудите соседей. Да с вашими разговорами нас завтра всех заберут в КГБ.
– Ты боишься КГБ, - истерически кричала Лена. – А то, что дочь от вас уйдет, тебе это не страшно. Что ты отмалчиваешься? Скажи, ты коммунист, ты тоже против того, чтобы твой зять был евреем.
– Мне лично всё равно, - заявил отец, - эти вопросы решай с мамой.
– Великолепно! – всё больше иронизировала Лена. – Вот принципиальная позиция истинного коммуниста.
– Леночка! – протянула руку к дочери Ирина Яковлевна.
– Не смей до меня дотрагиваться! – брезгливо отшвырнула от себя руку матери дочь, уже в каком-то истерическом состоянии. – Ты убиваешь меня!! – Лена побледнела, глаза её закатились, и она рухнула на пол.
Скорая помощь, на удивление, примчалась тут же. Лену вывели из глубокого обморока и дали снотворное.
В десть часов утра раздался телефонный звонок.
– Доброе утро, Ирина Яковлевна. Это Яша. Леночка уже встала? – Леночка тяжело больна. – Вялым невыразительным голосом говорила Ирина Яковлевна.
– Я сейчас приду. – Взволнованно и растерянно сказал Яша.
– Не надо приходить! – услышал он настойчивый ответ. Вам вообще не следует появляться в нашем доме. Забудьте этот адрес навсегда.
– Я ничего не пойму. Ирина Яковлевна! Что случилось? Чем я провинился? Ирина Яковлевна! Ответьте! Чем я провинился? Чем?! – но ответа Якову не было. В трубке раздавались только короткие назойливые гудки, которые всё усиливались, ударяя в голову и превращаясь в сигнал тревоги, в сигнал опасности, в разрывающий душу и сердце тревожный набат.
Тот, кто терпит обиду, не восстав на обидчика –
пособник лжи против правды, подручный
палача в избиении невинных.
Д.Джебран
Несмотря на запреты, Яша позвонил в квартиру Зориных.
– Я же сказала тебе, - встретила его Ирина Яковлевна, - чтобы ты сюда больше не приходил.
– Где Лена? – настойчиво спросил Яков.
– Лена в больнице. – Ответила хозяйка, пытаясь закрыть дверь. – Нет, – придержав дверь, твердо сказал Яша. – Я не уйду, пока вы не объясните мне, что произошло.
– Хорошо. – Грубо сказала Ирина Яковлевна. – Входи и слушай. Я говорю с тобой в последний раз. Это почему же, любезный, - она повысила голос, - пролезая в наш дом, не сказал нам о том, что ты еврей?
У Якова кровь прилила к голове. Он с трудом сообразил, что произошло. С непомерными усилиями, собрав свою волю в кулак, сумел удержать себя от истерического крика. Голос его звучал придавлено и хрипло.
– Но ведь и Вы мне не сказали, что русская.
– Ты что, больной? – удивилась наглости молодого человека Ирина Яковлевна. – Не хватало, чтобы я сообщала это каждому встречному.
– Вот и я каждому встречному не намерен предъявлять свой паспорт. – Яков, выбежав из квартиры, так хлопнув дверью, что посыпалась штукатурка, а соседка, выставив в коридор свою голову, с любопытством взглянула на убегающего молодого человека, крикнув ему вдогонку: в чём дело? Что уже война?
Яков шел так быстро, как будто за ним кто-то гнался, как будто сейчас его догонит Ирина Яковлевна и, выхватив из кармана паспорт, начнет искать эту пресловутую пятую графу.
Где-то по дороге попался небольшой сквер, и Яков свалился на свободную скамейку. Он машинально рукой нащупал в кармане паспорт, и мысли его перенесли в детский дом, в те дни, когда завязалась длинная канитель получения им этого документа.
Когда Яше исполнилось шестнадцать лет, Раиса Михайловна пригласила инспектора милиции для решения вопроса о его паспорте. Дело в том, что метрического удостоверения о рождении Якова не было, и ему пришлось много ходить по врачебным кабинетам, измерять руки, ноги, голову, торс для определения возраста. А когда установили, а точнее подтвердили его дату рождения, они вместе с инспектором заполняли все необходимые документы. Яша вспомнил разговор в этот день с молодым младшим лейтенантом милиции, который рассматривал черновые анкеты, заполненные самим Яковом.
– Ты что, братец, плохо соображаешь? – очень по-братски спросил инспектор. – Зачем пишешь, что ты еврей? Сейчас, получая паспорт, ты можешь выбрать себе национальность получше. Тем более что твоя мать молдаванка. Зачем тебе в паспорте еврей. Я, лично, против евреев ничего не имею, но времена сейчас такие. Ты слышал, что делается в Москве с этими врачами-убийцами? Не будет тебе пути-дороги с еврейским паспортом.
Долго еще убеждал милиционер мальчишку, что выбранная им национальность всегда будет помехой во всей его жизни. Но Яков не соглашался. – Моя мать не предала отца и отдала жизнь за это. Как же я могу предать их и отказаться от своего рода, испугавшись трудностей, которые могут меня ждать. Я сегодня живу среди разных людей, и никто не попрекает меня тем, что я еврей. – Да просто никто этого не знает. – Твердил своё инспектор. – Ты когда- нибудь меня ещё вспомнишь. – Он даже пытался повлиять на упрямца через директора. Но она сказала: Вы должны уважать выбор мальчика. Оформите документ так, как он просит.
Несмотря на тяжелые шестидесятые годы обострившегося антисемитизма, Яша никогда не ощущал с чьей-либо стороны обиду или унижение. Но что же произошло сейчас? Что думает о евреях Ленина мама, он уже понял. А что думает сама Лена? Где она? Почему в больнице? Как ему её разыскать? Что-то мелькнуло у него голове, и он стал напряженно думать, стараясь поймать теряющуюся мысль. - Ага! Вот она! Вика! Но как её найти? – Яков встал и отправился в училище. Надо разыскать подругу Виктории Юлю, которая училась с ним на одном курсе. На счастье Юлия оказалась в училище.
Вика, разузнав все, о чём просил её Яков, направилась проведать в больнице сестру. Лена несказанно обрадовалась гостье. – Вика, дорогая, - целовала её Лена, - спасибо, ты мне очень нужна. Она усадила её на свою кровать и пыталась как-то начать сложный разговор. Однако Вика её опередила и сообщила о том, что ей всё известно, что Яша ещё не ведает в какой она больнице и страшно переживает, не зная, на какой позиции стоит сама Лена. Как она отнеслась к этой «новости» и чем она больна. – Как я отнеслась? – удивилась Лена, как будто об её позиции сообщали все средства массовой информации. – Я поссорилась с мамой, и мне стало так плохо, что вызывали скорую дважды. И, несмотря на все уколы, с истерикой забрали в больницу. Но я здесь не долго.
