— Скажи, что ты обманул ее, пошутил... Убери ее!
— Черт вас!.. Возись тут с вами...— ругался милиционер, оттаскивая немую к двери.— Он придет сейчас, я ему дам проститься с вами!— пытался он втолковать ей.— Счас он придет!— Ему удалось наконец подтащить ее к двери и вытолкнуть.— Ну, здорова!— Он закрыл дверь на крючок.— Фу-у... Вот каких делов ты натворил — любуйся теперь.
Степан сидел, стиснув руками голову, смотрел в одну точку — в пол.
Участковый спрятал недописанный протокол в полевую сумку, подошел к телефону.
— Вызываю машину — поедем в район, ну вас к черту... Ненормальные какие-то.
А по деревне, серединой улицы, шла, спотыкаясь, немая и горько мычала — плакала.
Летит степью паровоз. Ревет.
Деревеньки мелькают, озера, перелески... Велика Русь.
Максим
Максиму Воеводину пришло в общежитие письмо. От матери.
Через поля, через леса, через реки широкие долетел родной голос, нашел в громадном городе.
— Максим! Письмо...
Максим присел на кровати, разорвал конверт и стал читать.
В шуме и гаме большой людной комнаты рабочего общежития зазвучал голос матери:
— Здорово, сынок Максим!
Во первых строках нашего письма сообщаем, что мы живы-здоровы, чего и тебе желаем. Стретили на днях Степана. Ничто пришел, справный. Ну, выпили маленько. Верка тоже ничто — здоровая. А отец прихваривает, перемогается. А я, сынок, шибко хвораю. Разломило всю спинушку, и ногу к затулку подводит — радикулит, гад такой. Посоветовали мне тут змеиным ядом, а у нас его нету. Походи, сынок, по аптекам, поспрашивай, можа, у вас есть там. Криком кричу — больно. Походи, сынок, не поленись... Игнату тоже написать хотела, а он прислал письмо, что уедет куда-то. А жене его не хочу писать — скажет: пристают. Он чо-то обижается на тебя, сынок. Не слушается, говорит. Вы уж там поспокойней живите-то, не смешите людей — не чужие небось... Походи, сынок, милый, поспрашивай яду-то. Может, поправилась бы я...
Максим склонился головой на руки, задумался. Заболело сердце — жалко стало мать. Он подумал, что зря он так редко писал матери, вообще почувствовал гнетущую свою вину перед ней. Все реже и реже думалось о матери последнее время, она перестала сниться ночами... И вот оттуда, где была мать, замаячила черная беда.
Было воскресенье. Максим надел выходной костюм и пошел в ближайшую аптеку.
В аптеке было мало народа. Максим выбрал за прилавком молодую хорошенькую девушку, подошел к ней.
— У вас змеиный яд есть?
Девушка считала какие-то порошки. Приостановилась на секунду, еще раз шепотом повторила последнее число, чтобы не сбиться, мельком глянула на Максима, сказала «нет» и снова принялась считать. Максим постоял немного, хотел спросить, как называется змеиный яд по-научному, но не спросил — девушка была очень занята.
В следующей аптеке произошел такой разговор:
— У вас есть змеиный яд?
— Нет.
— А бывает?
— Бывает, но редко.
— А может, вы знаете, где его можно достать?
— Нет, я не знаю, где его можно достать.
Отвечала сухопарая женщина лет сорока, с острым носом, с низеньким лбом. Кожа на лбу была до того тонкая и белая, что кажется, сквозь нее просвечивала кость. Максиму показалось, что женщине доставляет удовольствие отвечать «нет» и «не знаю». Он уставился на нее.
— Что?— спросила она.
— А где же он бывает-то? Неужели в целом городе нет?!
— Не знаю,— опять с каким-то странным удовольствием сказала женщина.
Максимом стала овладевать злость. Он не двигался с места.
— Еще что?— спросила женщина. Они были в стороне от других, разговор их никто не слышал.
— А отчего вы такая худая?— спросил Максим. Он сам не знал, что так спросит, и не знал, зачем спросил,— вылетело. Очень уж недобрая была женщина.
Женщина от неожиданности заморгала глазами. Максим повернулся и пошел из аптеки.
«Что же делать»,— думал он.
Аптека следовала за аптекой, разные люди отвечали одинаково: «Нет», «Нету».
В одной аптеке Максим увидел за стеклянным прилавком парня.
— Нет,— сказал парень.
— Слушай, а как он называется по-научному?— спросил Максим.
Парень решил почему-то, что и ему пришла пора показать себя «шибко умным»,— застоялся, наверное, на одном месте.
— По научному-то?— переспросил он, улыбаясь.— А как в рецепте написано? Как написано, так и называется.
— У меня нет рецепта.
— А что же вы тогда спрашиваете? Так ведь и живую воду можно спрашивать.
— А что, не дадут без рецепта?— негромко спросил Максим, чувствуя, что его начинает слегка трясти.
— Нет, молодой человек, не дадут.
Это снисходительное «молодой человек» доконало Максима.
— До чего же ты умница!— тихо воскликнул он.— Это же надо такому уродиться!..— Максим, должно быть, изменился в лице, ибо парень перестал улыбаться.
— Что вы хотите?— серьезно спросил он.
— Хочу тебе клизму поставить, молодой человек.
— Что вам надо?!— опять очень громко спросил парень, явно желая привлечь внимание других людей в аптеке.
Максим вышел на улицу, закурил. В душу вкралось отчаяние.
В одной очень большой аптеке Максим решительно направился к пышной, красивой женщине. Она выглядела приветливее других.
— Мне нужен змеиный яд,— сказал он.
— Нету,— ответствовала женщина.
— Тогда позовите вашего начальника.
Женщина удивленно посмотрела на него.
— Зачем?
— Я с ним потолкую.
— Не буду я его звать — незачем. Он вам не сможет помочь. Нет у нас такого лекарства.
Максим засмотрелся в ее ясные глаза. Ему захотелось вдруг обидеть женщину, сказать в ее лицо какую-нибудь тяжкую грубость, чтобы ясные глаза ее помутились от ужаса. И не то вконец обозлило Максима, что яда опять нет, а то, с какой легкостью, отвратительно просто все они отвечают это свое «нет».
— Позовите начальника!— потребовал Максим.
И тут, вместо того чтобы грубо оскорбить женщину, Максим жалобным голосом вдруг сказал:
— У меня мать болеет.
Женщина оставила официальный тон.
— Ну нет у нас сейчас змеиного яда, я серьезно говорю. Я могу дать вам пчелиный. У нее что, радикулит?
— Ага.
— Возьмите пчелиный. Змеиный не всегда и нужен.
— Давайте.— Максиму было стыдно за свой жалобный тон.— Он тоже помогает?
— У вас рецепт есть?
— Нету.
— А как же?..
— Что?
— Без рецепта нельзя, не могу.
У Максима упало сердце.
— Это такой ма-аленький рецептик, да? Бумажечка такая...
Женщина невольно улыбнулась.
— Да, да. Рецепт выписывает врач, а мы...
— Дайте мне так, а... А я завтра принесу вам рецепт. Дайте, а?
— Не могу, молодой человек, не могу.
На улице Максим долго соображал, что делать. Даже если он и наткнется где-нибудь на змеиный яд, то без рецепта все равно не дадут. Это ясно. Надо сперва добыть рецепт.
По дороге домой зашел на почту и дал матери телеграмму: «А пчелиный яд надо? Максим».
Долго в ту ночь не мог заснуть Максим — думал о матери. Представил вдруг ее мертвой, да так ясно — гроб на столе, белая простыня, руки белые на груди... Он вскочил и сидя выкурил подряд две сигареты. Кое-как отвязался от страшного наваждения.
Занималось утро. Спокойно, все шире и вольнее растекался над городом свет, и как-то ближе и роднее стали казаться люди, которых очень много в этих каменных домах... И все-таки никому нет никакого дела, что у Максима болеет мать.
Он оделся и пошел на вокзал — к людям.
На вокзале выбрал себе местечко на диване, сел и стал наблюдать за пассажирами. И самому тоже захотелось вдруг ехать. И показалось, что он едет. За окном — поля, леса, деревеньки, все мелькает. А в деревнях — тоже люди. И так хорошо сделалось на душе, спокойно.
...Неожиданно прямо перед собой Максим увидел стеклянную дверь, завешенную изнутри марлей, а над дверью — табличка: «Медпункт». Он встал и пошел туда.
На белом стульчике, за белым столом, облокотившись, сидела белая старушка и дремала. Когда вошел Максим, она подняла голову.
— Здравствуйте,— сказал Максим.
— Ну,— ответила старушка.— Чего?
— Мне рецепт надо.
— Какой рецепт.
— На змеиный яд.
Старушка не поняла.
— На какой змеиный яд?
Максима толкнула в грудь надежда: старушка хочет спать и, чтобы отвязаться, подмахнет рецептик.
— На змеиный яд — лекарство такое.
— Я не выписываю рецептов.
— А кто выписывает?
— Врач.
— А когда он будет?
— В девять.— Старушка начала терять терпение.— А для чего те рецепт-то?
— А вы не врач?
— В больницу надо идти за рецептом. А мы не лечим.
— Так это ж медпункт?
— Ну и что, что медпункт. Мы — по травмам. Или сердце у кого... В больницу надо идти.
