– Ты откуда будешь-то? – спросил его сосед, весьма потертый, весьма и весьма, видно, стреляный воробей, электрик, как он впоследствии отрекомендовался.
– Из Окладихи, – сказал парень. – Тракторист.
– Ого! – удивились. – Куда тебя занесло.
– Что, тоже кого-нибудь убил?
– Нет, он, наверно, теще всыпал, – предположил электрик. – Или соседа поджег.
– У меня теща хорошая, – сказал парень.
– Ну, соседа поджег.
Парень мучительно вспоминал:
– Неужели Мишке чего?.. Я, вообще-то, сулился его свинье глаз выбить: повадилась в огород, зараза, спасу нет. Говорю, да надень ты ей эту… крестовину, у нас такую надевают свинешкам на шею, забыл, как называется, – чтоб они в дырки в городьбе не пролезали… Надень, ты, говорю, ей эту штуку, житья же нет от твоей свиньи! Он мне: «Сам надевай». – «Тогда, – говорю, – я ей глаз выбью, она будет по кругу ходить – и в свой же огород придет».
– Это ты точно рассчитал, – похвалил электрик. Ему очень понравилась техническая мысль тракториста, он даже стал показывать пальцем на простыне схему движения свиньи. – Значит, она вышла из дома и направилась в твой огород… Так? Но у ней же косинус, поэтому она загнет такой круг – от так от пойдет – пойдет – пойдет – и придет к себе же в огород. А сама будет думать, что она – в твоем огороде.
– Да она-то!.. – воскликнул тракторист. – Пусть как хочет, так и думает, зараза, меня не волнует. Главное, Мишка бы задумался. Неужели я ей все же вышиб глаз?
– Ну, особо-то не переживай: за глаз больше семи суток не дадут.
– Или заставят стеклянный вставить, – хихикнул сухонький.
Остолбеневший очкарик сдвинулся наконец с места и подсел было к урке.
– Слушайте, вы что…
– Не садись ко мне! – закричал урка испуганно. – Я тебя не знаю! Первый раз вижу!..
Очкарик вскочил, как ошпаренный… И беспомощно посмотрел на всех.
Некоторое время все молчали.
– У тя семья-то есть? – спросил его электрик.
– А? Семья? – потерянно переспросил интеллигент. – Нет, вы что, разыгрываете меня, что ли?
На него горестно и серьезно смотрели.
– Ну что, что-о?! – чуть не заплакал очкарик. – Что смотрите-то?!
– Молодой еще…
– Может, и хорошо, что молодой: не такой старый выйдет.
– Так-то оно так… если, конечно, не… это… не того… – это разговаривали между собой электрик и сухонький. – Могут ведь и… того… Как посмотрят.
– Да, это уж какое примут решение.
– Из-за какого-то уравнения!..
– Да расстреляют, – открыто ляпнул нервный с женским голосом. – Чего тут гадать-то? Ученого же толкнул…
– А? – машинально спросил очкарик.
– Кого толкнул под трамвай-то? Ученого?
Вместо ответа очкарик бросился к двери и забарабанил в нее кулаками.
– Откройте! Откройте, пожалуйста!.. Я хочу спросить!
Дверь скоро открылась… Заглянул старшина.
– Что такое?
– Что я вчера сделал? Я не помню… Что я сделал? Почему они про какое-то…
Старшина захлопнул дверь и, запирая ее снаружи на ключ, сказал:
– Скоро скажут, что сделал. Больше не стучать.
– Товарищи, – взмолился очкарик, обращаясь ко всем, к урке в частности, – да вы что? Не мог я человека под трамвай…
– Крепись, – сказал ему мрачный человек.
– Вот хуже нет этих!.. – с некоторой даже брезгливостью сказал урка. – Чего теперь психовать-то? Сделал – сделал, все. Нет, он будет окружающим кишки мотать, на нервы, падла, действовать. Ляжь – и жди.
– Ученого толкнул или нет? – все хотел понять нервный.
– Ну а как же? Раз об уравнениях шли спорили… Это Иван вон ни с кем не спорил, а взял и рассчитал, как свинья будет ходить с одним глазом. И так точно рассчитал! – электрику очень нравился расчет тракториста. – Это же надо так рассчитать. Вот же и Ванька!..
– Вспомнил! – сказал тракторист. И сел. – Никакой свиньи не было: я выехал трактором на асфальт.
– Ну? И что? – не понял электрик.
– Что… Не положено, что. Я вижу: приближаются на коляске… А у меня с собой бутылка была, я домой ехал, в баню торопился, поэтому на асфальт выехал – угол срезать…
– Ничего не понимаю: какой угол?
– Чтоб сократить маленько. Если от Игренева на Окладиху идти проселком – это семь километров, а если маленько асфальта прихватить…
– Ну, ну?
– Ну, думаю, все равно они ее счас найдут… Пока они приближались, я ее всю осадил.
– Бутылку?
– Ну.
Тут все даже привстали от удивления. Не все поверили.
– Всю бутылку?
– Всю.
– С какой же скоростью они ехали? – опять живо заинтересовался электрик. – На коляске-то.
– Ты спроси, с какой скоростью он пил? Не верю, – заявил сухонький. – Что, насос, что ли?
– А далеко ты их увидел? – поинтересовался и урка.
– За километр примерно. Оглянулся – догоняют…
– Можно успеть, – авторитетно сказал урка. – Запросто. С какой бы скоростью они ни ехали. Надо только бутылку вот так вот раскрутить…
Тут в комнату вошла – ее впустил старшина – тетя Нюра с ведром и тряпкой.
– Всем лежать, – приказала тетя Нюра. – Курева не просить, в магазин не провоцировать – не положено.
– Здравствуй, тетя Нюра, – ласково сказал электрик. – Доброе утречко! Чего это ты спозаранку не в настроении?
– О, опять тут? – не очень удивилась тетя Нюра.
– Тут, тут… Как поется: де-евушки, где вы? Тута, тута!..
– И я тут, теть Нюр, – хихикнул сухонький. – Не узнаешь?
Тетя Нюра пригляделась… И узнала.
– Опять жена привела?
Сухонький на это почему-то обиделся.
– Что значит, жена? Что я, телок, что ли, бессловесный, что она каждый раз будет приводить меня к вам на веревочке? – сухонький помолчал и сказал не без гордости: – Меня привезли.
Тетя Нюра оглянулась на дверь… И скоренько полезла рукой куда-то под фартук себе.
– По одному – у окошка вон, чтоб запаху не было… В порядке живой очереди.
Первым вскочил шустрый электрик, взял у тети Нюры сигаретку, спички и пошел к окну курить.
– Я за тобой, – застолбил сухонький.
Но тут встал урка, запахнулся простыней, подошел к электрику и отнял у него сигарету.
– После меня будете, – сказал он.
– Ты чего тут? – возмутилась добрая тетя Нюра. – Ну-ка отдай сейчас же! А то огрею вот тряпкой, будешь знать, как отбирать. Здоровый?.. Иди в цирк гири поднимать, а обижать не смей!
– Спокойно, тетя Нюра, – сказал урка, затягиваясь сигаретой. – Не поднимай волны.
– Отдай, – кратко сказал мрачный человек, дядя решительный и еще более здоровый, чем урка.
Урка значительно посмотрел на мрачного… И отдал сигаретку электрику. И лег.
– Там будешь свои порядки устанавливать, – еще сказал мрачный, – а здесь… пока рано.
Урка опять значительно посмотрел на мрачного. Всем стало как-то не по себе.
– Ну, ладно, – сказал сухонький урке, – так и быть – будешь за ним, а я за тобой.
– Чего это? – уперся мрачный. – Будешь, как занял, я за тобой, а за мной… Ты куришь? – повернулся он к нервному с тонким голосом.
– Нет, – откликнулся тот. – Бросил. У меня язва луковицы двенадцатиперстной кишки.
– А ты? Кандидат?
– Я? – очнулся очкарик. – Нет.
– А я бы курнул, – с тоской молвил Иван-тракторист.
– Ты за мной, – сказал ему мрачный. – А ты, – мрачный небрежно глянул на урку – за Иваном.
Урка лежал, закинув руки за голову… Свирепо смотрел в потолок.
– Сколько у тебя, теть Нюр? – спросил электрик.
– По одной всем хватит. Пускай дым-то повыше… а то мне опять на вид поставют. Жалеешь вас…
Электрик вчастую докурил сигарету, старательно пуская дым к высокому зарешеченному окну, рамы которого, по летнему времени, были открыты.
– Давай, – сказал он сухонькому. А сам лег опять в кровать.
Теперь сухонький пристроился к окну и с удовольствием пошел затягиваться, и даже затараторил – от удовольствия же.
– Как ты говоришь: луковица двенадцатиперстной кишки? – поинтересовался он.
– Да, – откликнулся нервный. – Ниша.
– Ниша?
– Ниша.
Сухонький покачал головой… Но все равно на лице у не-го было одно сплошное удовольствие.
– Ну язык выдумали! Я как-то был в поликлинике, читаю на двери: «Исследование моторной функции желудка». Совсем зарапортовались: мотор в желудке исследуют…
– Ты не болтай, а кури, – посоветовал мрачный. – Легко, думаешь, лежать смотреть на тебя.
Очкарик сидел на своей кровати, тупо смотрел перед собой… Ничего, казалось, не видел и не слышал.
– Подними-ка ноги-то, – попросила его тетя Нюра, подлезая с тряпкой под кровать.
Очкарик поднял ноги и в этом неловком положении заговорил с ней.
– Тетя Нюра… Анна… как вас по отчеству?
– Анна Никитишна.
