Однажды, в начале лета, в небольшой тесноватый двор колхозного правления въехала вереница автомашин из соседнего села Кизыл-кала, где расположен колхоз имени Ленина. Оба колхоза давно уже связывает крепкая дружба и такое же давнее соревнование. Каждый раз, перед началом сбора овощей представители обоих колхозов поочередно приезжают друг к другу для взаимной проверки выращенного урожая овощей и состояния других отраслей сельского хозяйства.
В свою делегацию, которую возглавил председатель колхоза Аман Корпяев, они включили секретаря парткома — молодую, симпатичную женщину, секретаря комитета комсомола, несколько бригадиров, животноводов, виноградарей, передовиков. В этой же проверке, как обычно, приняли участие представители райкома партии и районного управления сельского хозяйства — всего человек тридцать.
…О прибытии гостей Ораков был извещен заранее.
Он сошел с низкого крыльца колхозного правления и неторопливо сделал несколько шагов навстречу высыпавшим из автомашин соседям. За ним двинулись остальные руководители и члены колхоза «Октябрь».
Первым подошел к Бегенчу председатель колхоза имени Ленина Аман Корпяев. Это был молодой, высокий человек. Держа обеими руками правую руку Оракова и нарушая древний этикет, Корпяев первым начал приветствовать старшего по возрасту и негромко, с теплинкой в голосе, расспрашивал его о здоровье, о делах, о семье. Создавалось впечатление, будто Корпяев говорил не как равный с равным, а как ученик с учителем или подчиненный с начальником. Понять Корпяева было нетрудно. На пост председателя он избран недавно — два года назад. А до этого работал главным экономистом и главным бухгалтером в колхозе «Октябрь», под началом Бегенча Оракова. Многому он научился у этого руководителя и велико было за это чувство благодарности. Да и сейчас он все еще считал себя учеником. Более того, и нынешним своим положением тоже был обязан Оракову.
Когда в Кизыл-кале на смену завалившему работу председателю потребовался новый, более энергичный и деловой, обком партии остановил свой выбор на Амане Корпяеве. Но прежде чем рекомендовать его общему собранию, обком спросил мнение Оракова. Бегенч сказал о нем коротко:
— Не подведет!
Это мнение оказалось решающим.
Тепло и весело поздоровавшись с членами проверочной бригады, Ораков пригласил их к себе в кабинет. Подали чай, конфеты. За чаем гости перебрасывались незначительными фразами, шутили. Словом, делали вид, что никуда не спешат. Но Оракова не проведешь. Он знал настроение гостей, и понимал, с каким острым нетерпением им хочется приступить к проверке. Объяснялось это тем, что многие кизылкалинцы приехали в «Октябрь» впервые и были предубеждены против его успехов. Им, этим сельским скептикам, самим хотелось убедиться во всем — и, прежде всего, в том, чем же таким особенным знаменит колхоз? Не дутая ли слава у него? Была и другая причина их нетерпения. Ознакомившись с делами колхоза, им хотелось сравнить их со своими. А сравнив, тут же убедиться, как выглядят они на фоне успехов прославленного хозяйства: хуже или лучше? Если хуже, то намного ли?
Поэтому Ораков и не стал томить ожиданием своих соперников. После короткого чаепития он попросил их разделиться на несколько групп — по отраслям — и предложил приступить к делу.
…Десятка полтора легковых автомашин выехали из села в северном направлении. Густая белая пыль, поднятая ими, ложилась на непролазный придорожный бурьян, за которым с обеих сторон зеленели просторные квадраты полей, лиловым цветом отливали люцерники.
На головной машине ехали Бегенч и Аман Корпяев.
— К Мялику, — слегка дотронувшись до плеча шофера, чуть слышно попросил Ораков.
Спустя немного времени, свернув налево, остановились на краю огромного огуречного поля. На нем — тут и там — пестрели платья молодых сборщиц. Вдоль зеленых гряд темнели ровные бесконечные борозды.
Все сошли с машин. Не сговариваясь и не проронив ни слова, гости, словно зачарованные, долго любовались полем, видимо, стараясь понять: не сон ли это? А если не сон, то как же можно было сотворить из простых огуречных гряд, обычной земли и обрамляющих ее камыша и деревьев такую немыслимую красоту? Кто-то из гостей, первым выйдя из оцепенения, шагнул в борозду, склонился над грядкой и начал ворошить огуречные листья. Напрасно он пытался найти здесь хоть одну сорную травинку — ее не было. Зато много было сочных и аппетитных на вид плодов. Так много, что склонившийся над ними колхозник не выдержал и закричал восхищенно:
— Вот это, братцы, урожай!
После такого возгласа, естественно, и другим захотелось поворошить листья. Один из проверяльщиков, вдоволь удовлетворив свое любопытство, выпрямился и, шевеля губами, начал прикидывать, сколько же тут огурцов на каждом гектаре? Закончив подсчет, он пришел к выводу, что урожай выращен невиданный.
— А где же хозяин этого поля? Где бригадир? — оглядываясь по сторонам, громко спросил Аман Корпяев.
— Я здесь! — подал голосок Мяликмухаммед, почему-то очутившийся позади проверяющих. Он перепрыгнул грядку и угодил прямо в борозду. Выпрямился, глянул на народ и в тот же миг встретился с десятками любопытных глаз. По выражениям этих глаз Мялик понял, что гости разочарованы. Небольшого роста, щуплый, с лицом простым, не тронутым даже загаром, он и впрямь не производил впечатления. «Сюда бы, к такому полю, — размышляли, видимо, гости, — надо бы богатыря, исполина, а не мальчика из народной сказки, знаменитого Яртыгулака, ростом в половину верблюжьего уха».
Смущенный Мялик стоял под прицелом любопытных взглядов и скромно улыбался. Сквозь узкие щелки век весело и доверительно сверкали его карие хитроватые глаза.
— А вот и хозяин поля, — сказал Бегенч, представляя гостям бригадира. — Кавалер ордена Трудового Красного Знамени Аймедов Мяликмухаммед.
В ответ послышался сдержанный шепот удивления:
— Какой молодой, а уже — орденоносец!
— Мал да удал!
— Дело не в росте, в уме.
Когда все смолкли, вперед выдвинулся молодой плотный паренек, в желтой, как лимон, безрукавке и модных синих джинсах. Это был комсорг колхоза имени Ленина.
— Скажи, Мялик, — спросил он по-дружески просто, — как ты добился такого славного урожая?
— Работали! — ответил Мялик так же просто.
— И это все?
— А что еще? Ну, еще скажу, что совсем недавно на этом участке был шор…
— Вы слышали, что он говорит? — поворачиваясь к своим, произнес комсорг таким тоном, как будто услышал самую чудовищную ересь. А потом опять — к бригадиру: — Ну, и загибаешь ты? Кто же тебе поверит, что на шоре можно вырастить такой урожай?
— Нет. Он правду говорит, — подтвердил башлык. — Шор на этом месте действительно был. Но мы его, как видите, уничтожили.
— Говорят, и вы тут руку приложили? — обращаясь к Бегенчу, заметил Аман.
— Было такое. Но главное сделал вот он, Мяликмухаммед и его бригада.
Пока между башлыками шел разговор, Мяликмухаммед нарвал огурцов и раздал гостям.
— А теперь попробуйте их на вкус, — предложил он.
Все с удовольствием приняли этот дар и дружно захрумкали. При этом один кизылкалинец шутя спросил бригадира, не мед ли он добавляет в почву?
— Зачем же мед? Навоз добавляем! — на шутку гостя ответил Мялик. — А что?
— Да вкусно очень!..
— Так и должно быть.
Бегенч повернулся к членам проверочной бригады и попросил пройти к томатному полю. Все свернули на узкую тропинку, протоптанную среди лебеды и верблюжьей колючки. Опять они шагали рядом, впереди, два друга, два председателя, а за ними — остальные. Между прочим, Бегенч сообщил Корпяеву, что бригада Мялика до того, как перешла под его начало, была самая слабая в колхозе.
— А теперь творит чудеса? — с живостью спросил Аман.
— Да. Теперь — лучшая.
…После того, как гости побывали на огуречном поле, их казалось уж ничем нельзя было удивить. Но то, что им открылось на томатном, просто ошеломило. Они долго не могли оторвать взгляда от густых темно-зеленых рядов крепких ухоженных растений. Ни одного вершка, да что там вершка! — ни одного миллиметра пустующей земли! Все поле было усеяно плодами, цвело. И ясно было, что люди, вырастившие такой урожай, все отдали полю: вдохновение, всю нежность и любовь, все думы свои, заботы, надежды и терпенье. Такая работа была сродни искусству — самому высокому и благородному. И чуткая земля отозвалась на это изумительной щедростью и красотой.
Гости побывали потом во многих бригадах, видели много прекрасных полей, но такого, как у Мяликмухаммеда, не встретили нигде.
Мялик давно понял, что строгость и доброта — хорошие качества. Но руководителю и специалисту этого явно недостаточно. Обладая только ими, Аймедов вряд ли стал бы знатным овощеводом и завоевал такую широкую популярность. Он рано понял, что в любом деле, чтобы быть впереди, лучше других, надо учиться, перенимать передовой опыт.
