Евсей Баренбойм - Крушение

19 августа вечером подводная лодка подошла к борту «Адмирала Шеера». Пока на лодке пополняли запасы топлива и продовольствия, ее командир поднялся на борт линкора. Коротконогий, светловолосый Грау был настроен весело. Днем ему удалось потопить пароход «Архангельск». В ушах еще звенело оглушительное ответное «Хайль!», когда он сообщил экипажу: «Мы потопили русский транспорт водоизмещением 1600 тонн. Хайль Гитлер, ребята!»

Эта победа была особенно приятна и потому, что уже несколько раз выпущенные им торпеды почему-то не взрывались и матросы прозвали их «деревянными болванками».

Сейчас он сидел, развалившись в кресле, в салоне командира «Адмирала Шеера» и пил горячий кофе с коньяком.

— Ледовая обстановка складывается на редкость благоприятно, — рассказывал Грау. — Граница льда проходит сейчас в восьмидесяти милях севернее островов Новой Земли. Белые медведи гостеприимно распахнули свои владения и отогнали от вас, господин капитан I ранга, льды, — шутил он. — Кстати, не захватили ли вы по пути сюда рефрижератор с фруктами? Мои бородатые черти соскучились по плодам манго и кокосовым орехам.

Это Грау напомнил известный всем из прошлого похода «Адмирала Шеера» случай с захватом американского рефрижератора с пятнадцатью миллионами штук яиц и тремя тысячами тонн свежего мяса.

— С фруктами? — рассмеялся Больхен. — Вы веселый парень, Грау. С тюленьим мясом еще куда ни шло или с соленой треской.

После визита подводника у Больхена заметно улучшилось настроение. Кончаются четвертые сутки похода, но, кажется, они до сих пор не обнаружены. Только один раз, позавчера днем, над ними в небе пролетел самолет. Нарушив все запреты, Больхен запросил по радио штаб в Нарвике, не мог ли то быть немецкий самолет? И с облегчением узнал из ответной радиограммы, что, действительно, над «Адмиралом Шеером» пролетела разведывательная лодка люфтваффе — ДО-18.

— Штурман, — обратился Больхен к склонившемуся над своим столиком офицеру. — Я принял решение двигаться в Карское море по направлению острова Уединения, а затем, если позволит обстановка, войдем в пролив Вилькицкого. Именно там, в самом узком месте, мы и будем караулить свою добычу. Волку часто не хватает терпения. У меня его хватит.

Больхен усмехнулся. Чем-чем, а терпением господь бог наградил его в достатке. В жизни надо уметь ждать. Скольких людей постиг крах из-за нетерпеливости. Он всегда помнил слова великого Гете: «Полдела сделано, и в этом нет сомнения, коль ты сумеешь запастись терпением».

— Подготовьте курс, штурман, — приказал он.

Больхен открыл специально приготовленное для него в штабе руководства войной на море описание маршрута «Адмирала Шеера» и прочел:

«Пролив Вилькицкого, соединяющий Карское море и море Лаптевых, — важнейшая артерия для русских караванов, следующих с востока к Мурманску и Архангельску. Он образован южной оконечностью Северной Земли и мысом Челюскин на полуострове Таймыр. Этот пролив — самое удобное место для скрытного ожидания караванов и нападения на них».

Ну, что ж, именно отсюда, из наиболее узкого места путей караванов, он сумеет держать под наблюдением и район юго-западнее острова Русского. Лишь бы не помешал туман или не ухудшилась ледовая обстановка.

Стовосьмидесятидвухметровое стальное тело линкора с тяжелой броневой носовой башней и бронированным корпусом начало медленно продвигаться сквозь ледяное крошево дальше на восток. Приближался кульминационный момент всей операции. С часу на час можно было ожидать появления кораблей восточного конвоя русских.

Но одни за другим прошли первые, вторые, третьи сутки ожидания, а конвоя все не было. Караван будто провалился.

Ежедневно по нескольку раз, едва рассеивался туман, самолет «Арадо» совершал разведывательные полеты. Два сменных экипажа по очереди рыскали на нем, буквально обшаривая море в поисках исчезнувших кораблей. Тревожно стали уменьшаться запасы авиационного бензина. Без устали, издавая отвратительный писк, работали локаторы на кормовом и носовом локационных постах. «Адмирал Шеер» за это время успел спуститься к югу, к островам Известий ЦИК, а затем по чистой воде к архипелагу Норденшельда. Но горизонт вокруг по-прежнему был чист. В стереотрубы и бинокли были видны остроконечные, покрытые шапками снега сопки. А над головой мирно синело высокое августовское небо. Только один раз за эти дни в небе послышался звук самолета. Была сыграна боевая тревога. Это был русский самолет — разведчик, прилетевший с Диксона. Видимо, пилот был плохо обучен, не имел опыта в морской разведке и никак не предполагал, что сюда, так глубоко во внутренние арктические воды, может забраться корабль врага. Потому что, заметив «Адмирала Шеера», самолет снизился и летел сейчас на бреющем полете почти над самым морем, дружески покачивая крыльями. Первым же залпом зенитных автоматов самолет был сбит. Подняв каскад ослепительных на солнце брызг, он врезался в воду, ничего не оставив после себя. И снова стало тихо.

На третьи сутки томительного ожидания Больхен стал заметно нервничать. Так хорошо задуманная и удачно начавшаяся операция оказалась под угрозой. Прошла уже неделя после его выхода из Нарвика, а орудия «Адмирала Шеера» еще не сделали ни единого выстрела. Больхен обедал теперь один в своем салоне, не спускаясь в кают-компанию, что для хорошо знавших его подчиненных всегда было признаком дурного расположения духа командира. Стали короче и суше раньше пространные и красочные, будто подготавливаемые для последующего опубликования, записи в его дневнике.

Старший офицер корветтен-капитан Буга, жилистый, большеухий, с убегающими от собеседника за стеклами очков мутно-голубыми глазами, нелюбимый всей командой за вредность, тоже несколько приутих и перестал заставлять матросов по нескольку раз переделывать приборку и гонять на работы столпившихся у лазарета больных. Бездействие и неопределенность плохо действовали на экипаж.

Только двадцать третьего августа пришло желанное облегчение. В радиограмме, полученной от адмирала Северного моря, говорилось:

«Русский конвой, сопровождаемый четырьмя ледоколами, приближается. К шестнадцати часам ожидается его появление в проливе Вилькицкого».

Два часа спустя посланный снова на разведку самолет принес еще одну неожиданность. В двадцати пяти милях восточнее мыса Челюскина у острова Гелланд-Ханзен им обнаружены стоящие на якоре десять транспортов, идущих с запада! Значит не один, а целых два ничего не подозревающих о нависшей над ними опасности каравана, сейчас, наконец, должны стать его, Больхена, легкой добычей.

— Благодарю вас, корветтен-капитан, — сказал он офицеру-навигатору Гойхману. — Вы принесли мне сведения необычайной важности. Наконец начала сбываться наша старая поговорка: «Langsam aber immer voran» («Медленно, но все-таки вперед»). Кажется, сегодня артиллерийский офицер получит для себя работу.

В Арктике снова наступила ночь — ни на что не похожая особая северная ночь — без темноты, без звезд. Склонившееся к самому горизонту солнце освещало вереницу низко сидящих в воде транспортов. Справа и слева от них маячили, будто древние замки викингов, высокие айсберги. Пробило восемь склянок. Иван заступил на вахту впередсмотрящим на полубаке, как раз над загруженным взрывчаткой трюмом. Внезапно высоко в небе он услышал слабое, будто комариное, жужжание. Он взглянул на небо в бинокль и ничего не увидел. Но странное жужжание не прекращалось, теперь оно слышалось даже сильнее. Неожиданно он заметил со стороны далекого берега приближающуюся точку. Самолет! Иван мог поклясться, что на блестящих в солнечных лучах крыльях он различил черные кресты. Вскоре самолет снова превратился в точку и исчез за горизонтом. Он немедленно доложил об этом стоявшему на мостике третьему помощнику капитана.

— Показалось тебе, Вань, спросонку, — рассмеялся молодой третий помощник. — Откуда здесь взяться фашисту? С норвежского аэродрома сюда ни одному самолету не долететь, особенно маленькому. Горючего не хватит. — На всякий случай он тоже приложил к глазам бинокль и посмотрел на небо. Оно было голубым и чистым. — Есть такое явление — рефракция, — снисходительно пояснил он. — Слои воздуха разной температуры создают обманчивые картины.

— А звук слышал — тоже показалось? — не унимался впередсмотрящий. — Или опять же рефракция?

Третий помощник капитана закончил мореходку и, конечно, разбирается в морском деле больше, чем он, корабельный плотник. Но ведь и он, слава богу, не глухой и не слепой.