Прикрывшись плащ-палаткой, направив узкий луч света карманного фонарика на карту-километровку, еще раз внимательно всматриваюсь в местность. Болотце… Через него не пройдет даже грузовая машина - топи. Здесь возможны лишь пешеходные тропы в сторону высоты 101,5. За ней три километра мелкого кустарника и - немецкая переправа. Высота, высота! Очень интересно… А что, если туда засаду, по-партизански, тайную, сверхсекретную? У меня даже сердце вздрогнуло от предчувствия исхода боя. Решение созрело!… Я послал связного за замполитом и начальником штаба полка.
- На КП вас ждут, - тихо доложил Ашот.
- А ну-ка ныряйте под мою накидку оба!
Развернув карту, я выложил им свое решение.
- Не согласен! Нельзя оставлять целый батальон Шалагинова в вашем резерве. Мы распылим силы, и противник проткнет нашу оборону. Тогда догоняй его! - заявил начальник штаба.
- Константин Николаевич, - подал голос Рыбаков, - соображения Ашота Богдановича не лишены основания. Шалагинова в оборону, а в резерв достаточно две роты: разведчиков и автоматчиков.
- Ва, сообразил! - воскликнул Ашот. - Засада за болотцем? Категорически возражаю!
- Нам надо удержать то, что приказано удержать, - напомнил Рыбаков.
Я почувствовал на какой-то миг пустоту и собственную невесомость. Ладони стали холодными и мокрыми.
- Благодарю вас за откровенность. Мое решение остается в силе.
Я направился на НП, попросил всех выйти и послушать ночь.
На северо-западе над лесом поднялось высокое пламя, а где-то очень далеко перекатывались глухие артиллерийские удары. Под деревьями стоят лошади, всхрапывают, прядают ушами; их глаза тревожно поблескивают, отражая багровые отсветы.
Вернулись на КП. Я разрешил курить. Вполголоса переговариваются офицеры, кто-то нагнулся к телефонному аппарату, шепотом приказывает:
- Расчет второй на просеку, понял?
Комбат Чернов присел на корточки, исподлобья смотрят на меня его всепонимающие глаза. Капитан Шалагинов нетерпелив, часто снимает фуражку, во всей его фигуре чувствуется: скорее, скорее. Комбат Астахов - словно в учительской: очки на лбу, на коленях раскрытый планшет и сам - весь внимание.
Я начинаю тихо:
- Товарищи офицеры, прошу отыскать на картах отметки кордон и девяносто пять и шесть десятых. По данным авиаразведки, допроса пленного, по тому, куда нацелена немецкая артиллерия, противник атакует железнодорожное полотно с острием удара на девяносто пять и шесть десятых. Приказываю майору Астахову к двадцати четырем ноль-ноль полностью занять позицию на этой отметке. Вам придаю две противотанковые батареи, гаубичный дивизион, а в резерв - полковую роту автоматчиков. Цель: принять на себя удар врага, а потом контратаковать его. Ваш сосед слева - батальон капитана Чернова с приданными средствами.
Чернов поднялся покряхтывая, не спеша развернул карту; весь его вид будто умолял: не торопитесь, пожалуйста, дайте мне задачу, об остальном не ваша забота.
- Вам, товарищ капитан, - я подошел к нему поближе, - занять плотную оборону от отметки девяносто пять и шесть десятых вдоль лесной опушки до самого болотца. Но главные силы поближе к соседу справа, к Астахову. Особое внимание на лесную дорогу, ведущую на кордон. Ее прикрыть не только противотанковыми пушками, но и пехотой. Задача: противника из леса не выпустить, обеспечить контрудар майора Астахова. В дальнейшем перейти в наступление по моему сигналу. Вопросы есть, капитан?
Чернов долго смотрел на карту, потом спросил:
- А кто же за болотцем?
- Это уже не наша печаль… Все, товарищи офицеры!
- А я, а мы? - всполошился Шалагинов.
- Пока останетесь здесь, в моем резерве. - Я посмотрел на часы. - Прощу сверить время: на моих двадцать два шесть минут. Держать постоянную связь с НП.
Как только офицеры покинули КП, я приказал начальнику штаба:
- Срочно вызовите майора Вишняковского!
Татевосов не сразу ухватился за телефонную трубку. Он смотрел на меня, и весь вид его говорил: еще раз подумайте, я обязан подчиниться, но вы еще раз подумайте!
* * *
Вишняковский стоял за спиной Рыбакова, приготовившись к тому, что от него потребуют сейчас что-то такое, после чего света белого ему не видать. Я спросил:
- Сколько машин у вас на ходу, Валерий Осипович?
- Все двенадцать, товарищ подполковник.
- Усадите три роты?
Майорские глаза, до этого испуганные до белесоватости, теперь, когда их хозяин получил привычный, а значит, и спасительный приказ, будто по волшебству потемнели, в них блеснули два крохотных огонька.
- Усадим, товарищ подполковник!
- При подходе пошумите как следует.
- Я понял вас.
И Ашот и Рыбаков продолжали молча и с недоумением смотреть на меня.
- Ко мне капитана Шалагинова, - потребовал я.
Комбат вошел на КП и крикнул лихо:
- Я здесь, товарищ подполковник!
- Отлично. По приказу будь готов посадить батальон на машины и айда вот куда… Разворачивай карту. - Я показал ему на возвышенность, прикрывающую подступы к переправе через Прут. - Ты это место займешь к рассвету. Твой путь туда будет таким: три километра на юг от нашего НП, только тихо-тихо, а потом поворот на запад, спешиться и бегом на север, на возвышенность. Окопаться, насколько это возможно, - и замереть. Подпустить немцев на автоматную очередь и расстрелять к чертовой матери.
- Они пойдут туда?
- Заставим пойти!…
* * *
Машина, подскакивая на разбитой дороге - едем на Отметку 95,6, - сталкивала плечами меня и замполита. Он помалкивал, весь в тревоге. Впрочем, это можно понять - первый для него бой.
Переехали через железнодорожное полотно, остановились под насыпью. Нас встретил связной майора Астахова; пошли за ним, прислушиваясь к ночи.
Иду по незнакомому лесу, но мне он не кажется чужим. Я вижу солдат, орудующих лопатками, слышу их натужное дыхание. Как далеко от нас немецкие секреты? Никто не знает. Где-то, должно быть внутри котла, гудят машины. Чу, кажется, танки! Спрашиваю у Астахова:
- Разведал?
- Кое-что. Накапливаются южнее кордона, их полевые караулы в трехстах метрах от нас.
На Астахове мокрая от пота гимнастерка.
- Жарко?
Он промолчал.
Обошли позицию с востока на запад - всю… В моей станице строили ферму пришлые мужики, «иногородние» - называли их казаки. Они рыли котлован до того неторопливо, что думалось, конца никогда не будет. Однако шло время, работа потихонечку двигалась; пока суд да дело, а ферма уже и стоит готовенькая, глаз радует. Так и астаховские солдаты. Вроде едва руками шевелят, покряхтывают, а за час-другой, как кроты, всю высотку переворошили и по фронту и в глубину. Из землицы - бруствер, на бруствер - ветки.
Как правило, пожилые, бывалые солдаты просились к Астахову. В его ротах громкие песни не пелись, не шагали, вытянув носки, и земля под солдатскими ногами не ухала. Ходили они в обмотках, во всем казенном, с не ахти какой выправочкой. Стреляли без торопи, но в цель попадали, окопы копали в полный рост… Не службу несли - работали. Работали!
Астахов оставил в обороне половину батальона, а другую и приданную роту тихо спрятал за полотном дороги. Спокойствие комбата заражало, не хотелось покидать его участок. Выбрать бы себе местечко, зарыться поглубже в землю, и ждать своего часа. Тут ждать. И не надо думать и гадать, куда будет направлен главный удар…
- Ну, Амвросий Петрович?
Астахов спрятал очки, одернул гимнастерку.
- Удержусь.
- Этого мало.
- Бой покажет, - задумчиво ответил майор.
- Могут ударить сильнее, чем мы ждем, Чем еще вам помочь?
- Ваш бы резерв поближе…
Я у танкистов, по пути завернул. Двенадцать машин, не остывших от дневного зноя. Почему-то вспоминается степь, ночь и в борозде - «Челябинец».
Разыскал командира полка. Он оказался молодым разбитным майором, разговорчивым.
- Ну как я буду действовать без приказа генерала Епифанова - ему же придан! Понимаешь? Ты это понимаешь или нет?
- Ладно, тогда прошу об одном: припрет нас - пошуми танками и накрой огнем кордон.
- Это могу, но с места не сдвинусь!
- И за то спасибо. Сигнал - две красные ракеты.
- Я сговорчивый… Пехоте всегда помочь рад…
* * *
Вишняковский с машинами на подходе - моторы ревмя ревут. Во дает, сукин сын!
Немцы полоснули серией снарядов, как бы протестуя против неожиданной возни за отметкой 95,6, В ночи раскатились громовые звуки.
Рыбаков тронул меня за плечо, приглушенно сказал:
- Командир, главная музыка будет, наверное, тут. Ну его к лешему, это болотце! Давай шалагиновские роты к Астахову, а?
