Много доводов приводили советские представители, отстаивая интересы бедствующего населения Будапешта. Много было высказано аргументов «за» и «против». В итоге представитель интендантства потерпел поражение, и часам к шести утра было зафиксировано решение, в котором говорилось: чтобы обеспечить Будапешт продовольствием, служба тыла выделяет из своих резервов двести пятьдесят грузовых автомашин, горючее и абсолютно надежный конвой.
Уже утром генерал-майор Замерцев отправился с площади Кёрёнд к себе на квартиру на улицу Музеум. Не торопясь, шли они вдвоем с майором.
— Очень жаль, товарищ генерал, что Будапешт все же получит на сто машин меньше, чем вы предполагали, — заметил майор.
— А ты дурной, как я погляжу, — улыбнулся генерал. — Ведь я настаивал на трехстах пятидесяти машинах, чтоб доставить удовольствие бедняге интенданту, — пусть думает, будто это он выторговал себе сотню грузовиков. Поверь мне — двухсот пятидесяти грузовых автомашин совершенно достаточно, чтобы полностью обеспечить город продовольствием.
Спустя четыре или пять дней на улицах Будапешта уже продавали картошку. А не прошло и недели, как в город был доставлен первый хлеб…
А вот другая история. Не помню точно, каким образом это произошло (в данном случае это не столь уж важно), но однажды летним утром товарный эшелон доставил в Будапешт свыше тысячи голодающих женщин и детей. Сойдя с поезда, они направились на одну из площадей города — Барош, расположились там и стали ждать чуда, которое дало бы им кров и избавило от лютого голода и жажды. И «чудо» свершилось. Узнав о случившемся, генерал Замерцев вдвоем с переводчиком направились на площадь Барош. Замерцев выслушал голодных женщин, посмотрел на детей и ушел, ничего им не пообещав. Но не прошло и часа, как полтора десятка полевых кухонь уже дымились на площади, кашевары варили гуляш для изголодавшихся людей. К шести часам вечера прибывшие — все до единого — получили кров. Часть людей разместили на площади Республики (в ту пору она еще называлась площадью Кальмана Тисы) в трех заново восстановленных домах, других поселили в казарме, что напротив народного парка, а те, кому ни здесь, ни там не досталось места, провели ночь в здании, оборудованном на улице Рожа для районной комендатуры.
Два-три дня продолжалось устройство беженцев, и все это время городская комендатура снабжала всех остро нуждающихся продовольствием.
Даже спустя месяц многие женщины и дети все еще находились «на иждивении» генерала Замерцева. Затем все наладилось и вошло в нормальную колею. Кое-кто из тех женщин с площади Барош, может, еще помнит и те трудные дни, и советского генерала, спасшего их от голода, но их взрослые теперь дети вряд ли сохранили в памяти его имя.
Да, мы многое забываем! Не знаю, кто из венгерских литераторов помнит, что генерал Замерцев является почетным членом Союза венгерских писателей? Кто из нас помнит, как много сделал этот советский генерал для блага венгерских писателей? Я уж не говорю о нескольких тоннах бумаги, о вагонах муки и тому подобном. Но разве можно забыть о том времени, когда ни венгерское правительство, ни тогдашний бургомистр Будапешта не могли, а может, и не хотели, выделить помещение для Союза венгерских писателей, и только генерал Замерцев за двое суток отвоевал помещение и предоставил его венгерским литераторам. И обо всем об этом быстро забыл. И очень был растроган, узнав, что Союз венгерских писателей избрал его своим почетным членом.
— К счастью, венгерские писатели многого обо мне не знают, — шутил он тогда, — ведь я «корова» через «а» пишу, и «закат» с двумя «к»… — и весело смеялся.
И вот спустя пятнадцать лет я снова беседую с генералом Замерцевым. О прошлом, настоящем и будущем. И выясняется, что генерал зря на себя наговаривал. В душе он был и остался настоящим поэтом.
— Могу вас заверить, — говорит он, — не только старики, но и люди помоложе еще хорошо меня помнят. Давайте прогуляемся по улице, и вы увидите, как за какой- нибудь час добрых два десятка прохожих остановят меня и спросят, не я ли тот самый генерал, который…
— Я уверен, — продолжает он, — люди всегда помнят добро и готовы отплатить тем же. А Будапешт с тех пор вырос и неузнаваемо похорошел, так же как выросли и изменились к лучшему его жители… А что новое поколение меня не знает и ничего обо мне не слышало — это меня нисколько не огорчает. Откуда же им знать меня? И почему, собственно, они должны меня знать? И так ли уж это важно? Ведь им неведомы ни голод, ни отчаяние, ни безысходность — все то, против чего мы тогда боролись. И пусть на их долю никогда не выпадут подобные испытания! Важно одно — нынешняя молодежь живет полнокровно, она усердно учится и работает, ведь именно ей предстоит завершить то, что начало старшее поколение, — строительство социализма. А люди, требующие от молодежи невозможного… они, надеюсь, в наше время встречаются довольно редко.
Таков советский генерал И. Т. Замерцев. Человек, достойный во всех отношениях. Истинный гуманист, исполненный жизнеутверждающего оптимизма. Так отдадим же ему дань глубокого уважения и любви, которыми мы удостаиваем самых именитых писателей, художников, деятелей культуры, а также всех подлинно отзывчивых, всегда и во всем разумно добрых людей.
Перевод Б. ГейгераЦит. по публикации Т. Драгун в «Литературной газете» (1972, 20 декабря, № 51, с. 7).
Цит. по кн.: А. Диосеги. «Б. Иллеш». Будапешт, 1966, с. 94–96.
Б. Иллеш. «Анекдоты, встречи, истории». Будапешт, 1964.
Б. Иллеш. «Анекдоты, встречи, истории». Будапешт, 1964.
Лайош Кошут (1802–1894) — вождь венгерской национальной революции 1848–1849 годов.
Святой Иштван — первый король Венгрии (1001–1038).
Оппозиционная антигабсбургская националистическая венгерская партия.
Берегсас — венгерское название города Берегово.
Тамаш Эсе Великий — один из легендарных крестьянских вожаков национального восстания (1703–1711), руководимого Ференцем Ракоци II. «Великим» назвал его народ.
Вицеишпан — ответственное лицо комитетского самоуправления; комитат — единица административного деления Венгрии: область.
Куруцами назывались повстанцы из войск Ференца Ракоци II.
Мункач — венгерское название города Мукачево.
Кашша — венгерское название города Кошице.
Крейцер — мелкая монета.
Из двадцати миллионов населения довоенной Венгрии десять миллионов составляли национальные меньшинства. Из них своих представителей в парламенте имели только югославы, словаки и румыны — и то лишь в ничтожном количестве.
Куруц — сторонник Ракоци; лабанц — сторонник императора.
«За родину и свободу» (лат.).
Дёрдь — венгерский вариант имени Георг.
Прокурист — доверенное лицо, уполномоченный, в данном случае — представитель дирекции Будапештского банка.
То есть от социально-политических требований революции 1848 года.
Петер Венецианский — король Венгрии в 1039 году.
Слушай, Израиль! (древнеевр.)
Энгель (Engel) — ангел (нем.).
Бан Петур — действующее лицо исторической драмы Йожефа Катоны «Бан Банк».
На улице Конти в Будапеште помещалось руководство венгерской социал-демократической партии.
Иосиф II — император Австрии и король Венгрии с 1780 по 1790 год.
Уласло I — польский король Владислав III Варненчик, был королем Венгрии с 1440 по 1444 год.
Мария-Терезия — австрийская императрица и королева Венгрии с 1740 по 1780 год.
Крумпли — картошка (венг.).
Партия Юшта — левое крыло партии независимости; юштовцы вместе с социал-демократической партией боролись за всеобщее избирательное право.
