Вытянувшись в цепочку, мы пошли к автомобильной трассе Ниш - Белград. В пятистах метрах от нее укрылись в кустах. Земля сербская убаюкивала. На большой скорости проскочила легковая машина, потом наступила тишина, если не считать того, что с востока доносились глухие раскаты далекого ночного боя.
- Передать по цепи: повзводно, дистанция сто метров, через дорогу, арш!
Десятиминутный стремительный бросок - и форсированный марш на запад. За полтора часа по проселку махнули километров восемь и вошли в осенний лес. Здесь тепло и безветренно. До восхода солнца еще оставалось время, и мы разлеглись на сухом пригорке, окруженном густым кустарником. Рядом со мной, уткнувшись лицом в землю, по-детски посапывает мой заместитель.
Еще днем, когда, оставшись без танков, мы гуртом бежали в лес, я приметил этого немолодого офицера. Ни ростом, ни голосом он не- выделялся среди других, но в нужное время то оказывался впереди бегущих и вел нас, как бы улавливая все настораживающие шорохи, то появлялся в хвосте колонны и мягким говорком подгонял: «Хлопци, швыдше, швыдше. До лесу рукой подать, а там - шукай нас». Когда мы расстреляли немцев, в панике выбегавших из лесного домика, он появился передо мной и доложил:
- Товарищ подполковник, домик обыскан. Оружие, харч, документы собраны.
- Спасибо, капитан. Вы не кубанский?
- Так точно. Из Каневской, капитан Кривошлыков Егор Аксенович.
- Казацкого роду?
- От атамана Кривошлыкова пошли.
- Пехотинец?
- Служил в кавалерии, а сейчас из танковой части - заместитель по строевой.
- Так быть вам и моим заместителем.
* * *
Солнце пробилось сквозь толщу туч. Оживал лес. Зашумел под свежим ветерком. Первым вскочил Кривошлыков:
- Разрешите оглядеться, товарищ подполковник.
- Пока подберите мне толкового связного.
Не успел выкурить папиросу, как передо мной вытянулся ладно скроенный солдат в бекеше, с орденом Славы третьей степени и медалью «За отвагу»:
- Старший сержант Прокопенко Алексей.
- И ты кубанский?
- Сибирский, товарищ подполковник.
- Пошли, сибиряк, посмотрим, куда нас война занесла.
Лес тянулся с востока на запад, должно быть, километров на пять-семь, а на юге обрывался над глубоким ущельем. На той стороне в рассеивающейся утренней дымке все более четко проявлялась местность. Она была пересеченной, как и всякое предгорье. А дальше, километрах, наверное, в пятнадцати от нас, вздымалась мощная горная гряда. Мелькнула мысль: может, туда, к югославским братьям по оружию? Нет-нет, наша дорога к своим.
- Что ждет нас на севере, Алеша?
Небо было серо-голубым, на иных полянах играли солнечные блики. У меня не было ощущения, что нахожусь на чужой земле. И лес с его устоявшимися запахами, и тропа, бегущая меж кустарниками с крупными яркими плодами шиповника, и земля - все, все вокруг было до боли своим. Мой прапрадед, прадед и дед родились и жили в знаменитом Темниковском бору, что недалеко от станции Торбеево на дороге Куйбышев - Москва. Дед, правда, из тех мест подался в Сибирь на поиски своей Большой земли. Он нашел ее в Забайкалье, на равнинах Даурии. Но, как свидетельствует семейное предание, порой его одолевала тоска. Тогда он надолго пропадал из дому, прибиваясь к охотникам или лесорубам. Не моим ли предкам я обязан удивительным чувством кровного родства с лесом? Мне не нужно искать ориентиры, определять четыре стороны света. Сам хозяин - лес - выводил меня на нужную тропу, при опасности заглушал шаги и укрывал в своих зарослях…
- Стой, Алеша! - Впереди упало небо - там просвет. Лес кончается.
Мы прошли еще шагов двести и нырнули в заросли можжевельника. Перед нами открылась земля, изрезанная ущельями. На дне ущелья, к которому подползли, шумела речушка. На той стороне стоял домик под почерневшей от времени соломой; крохотные его окошки разрисованы солнцем. У домика - садик и кукурузная делянка, сбросившая «ноги» в самое ущелье. Тишина. Не слышно ни собачьего лая, ни петушиного крика. Лишь далеко на востоке, там, где тянется река Морава со своими притоками, ухают пушки.
Мы перешли речушку - прозрачную, хоть голыши считай, - вскарабкались на кукурузную делянку и под ее прикрытием поднялись в садик. Перебежками от дерева к дереву приблизились к домику и, прижимаясь спинами к его стене, дотянулись к двери, постучали. Ждать не заставили - в проеме появился старый серб с дубленым лицом, изборожденным глубокими морщинами.
- Добрый день, отец.
- Добар дан… Живела Црвена Армийе! - Он протянул жесткую ладонь и быстро втащил нас в темную прихожую, а из нее ввел в светелку с некрашеной, ручной работы, мебелью. Снял рыжую шапку и низко, до самой земли поклонился. Мы ответили тем же.
- Йедан момент, друже, йедан. - Он куда-то собрался идти. Прокопенко потянулся было за ним.
- Не надо, сержант.
Ждали с полчаса. Старик вернулся не один. С ним пришел немолодой священник в черной сутане, с большим крестом на груди и в стоптанных постолах.
- Я сам Бранко Джурович, служитель бедный приход. Мы знамо: вы советски борцу… - он показал на темную полосу леса, вытянувшуюся за ущельем.
- Откуда это вам известно, друг Джурович? - удивился я.
- Мы не можемо не знамо, кто приде на србску земли. Наше мужеве - и старе и младе - на рата. Молимо вас знате - мы ваши другови.
- Спасибо.
- Вы наши другови, а мы ваши другови в сей дан и за и вечно.
- Мы ждем от вас помощи. - Я достал из планшета карту и показал на отметку «Ябланица», - Большая деревня?
- Велика, иесте велика.
- Есть там противник?
- Как да не! И немаца и четники.
- Много их?
- Два су чете немаца - две рота, знамо. Иедна рота Дражина Михайловича, - показал на карте горы, что лежали километров на двадцать южнее Ябланицы, - Треба, друже, да идете у планине, по-русски - в горы.
- Нам надо к своим, на Мораву.
- Розумеем, розумеем, - он улыбнулся. - Ваши борци гладни, да?
- Мы рассчитываем на вашу продовольственную помощь.
- Молимо, зачекайте нас у шуми, у лесу, другови.
Вернувшись в лес, мы никого не застали на сухом пригорке.
Куда все подевались?
- Товарищ командир, сюда, сюда! - Из кустарника вышли два автоматчика.
Отряд занимал оборону. Кривошлыков доложил:
- На восточное направление посланы разведгруппы, выставлены два боевых охранения во главе с офицерами. Основной состав окапывается на возможных огневых рубежах.
Перед заходом солнца в отряд пришли Бранко Джурович и хозяин домика Душан Стоилкович. Они были вооружены. На двух осликах громоздились большие вьюки с продуктами. Душан ловко доставал из них кукурузные лепешки, сушеное мясо, каймак, паприк и даже бутылки со сливовицей. Капитан Кривошлыков на все это богатство сразу же наложил лапу. Я приказал накормить людей пощедрее, но мой заместитель оказался хозяином рачительным и выдал на брата по кусочку мяса, по паре лепешек с каймаком. Плюс родниковая вода, как говорится, от пуза, и лица повеселели.
Вернулись разведчики со стороны трассы. Доложили, что группа немцев с собаками в трех километрах восточнее нас. Я смотрю на Джуровича. Решительно поблескивают его глаза.
- Треба на пут, другови командант. Тамо, - махнул рукой на север, на пальце блеснул крупный серебряный перстень, - великий шум.
Мы, стараясь не шуметь, потянулись к ущелью, оставляя за собой гостеприимный лес. Метров за двести до спуска в ущелье я остановил отряд и приказал под прикрытием кустарника занять круговую оборону. Ожидая возвращения разведки, собирали разбросанные где ни попадя камни-валуны и складывали их наподобие брустверов. Внезапно раздалось несколько автоматных очередей. Стреляли на той стороне ущелья. Похоже, наугад. И сразу же оттуда, где мы еще так недавно прятались, забила длинная пулеметная очередь. Ей вторили подголосками автоматы.
Гулко билось мое сердце, я все сильнее вжимал его в пахнущую травами землю. Неужели бой? С какими силами? Устоит ли отряд, кое-как сколоченный и не ахти как вооруженный? А если найдутся паникеры?
Вернулась разведка, доложила, что немцы в погонах полевой жандармерии - не более взвода - подошли к хатенке, выбили прикладами двери, автоматными очередями прочесали сад, кукурузную делянку. Вернувшись к домику, облили его, наверное, бензином - слышны были и запах, и позвякивание канистры, - но поджигать почему-то не стали. Посовещавшись, пошли по тропе в северо-западном направлении.
- Тьфу, дьяволи! - в сердцах крикнул Джурович. - Але, хвала! Гаврон планин храни Црвену Армийю{8}.
- Так в дорогу, друг Бранко.
- На пут, на пут!…
Ночь укладывалась на горных перекатах. Мы начали двадцатикилометровый бросок. Вел нас Джурович. Его могучая фигура то растворялась в ночи, сливаясь с нею, то возвышалась исполином над ней. В этой кромешной тьме он предупреждал отряд о завалах на тропах, о зыбучих скатах. Его чуткий слух улавливал позвякивание оружия ночных патрульных. Мы шли курсом на город Смедерево по западной стороне Моравской долины и все время по правую руку слышали бой, который медленно, упорно стягивался к северу. Сориентировав карту по Большой Медведице, установил, что движение наших частей устремлено на Белград. Где же нам лучше выйти к своим?
