– Идиот!
Стало тихо.
– Вот так же тихо, наверно, стало, когда Иисус сказал своим ученикам: «Братцы, кто-то один из вас меня предал». – Когда Сереге нечего говорить, он шутит. Как правило, невпопад и некстати. – Дай закурить все-таки.
– Дождешься ты, Серега: подвернется какой-нибудь вьюн с гитарой – только и видел свою Леночку. Взвоешь потом.
Серега сел, обхватил себя руками. Долго молчал, глядя в пол.
– Ты советуешь сходить к ней? – тихо спросил он.
– Конечно, Серега! – Я прямо тронут его беспомощностью. – Конечно, сходить. На закури и иди.
Серега встал, закурил и стал ходить по комнате.
– Со стороны всегда легко советовать…
– Баба! Трус! Ты же пропадешь так, Серега.
– Ничего.
– Иди к ней.
– Сейчас пойду, чего ты привязался! Покурю – и пойду.
– Иди прямо с папироской. Женщинам нравится, когда при них курят. Я же знаю… Я писатель как-никак.
– Не говори со мной как с дураком. Пусть в твоих романах курят при женщинах. Остряк!
– Иди к ней, дура! Ведь упустишь девку. Сегодня воскресенье… Ничего тут такого нет, если ты зашел к девушке. Зашел и зашел, и все.
– Значит, она не просила, чтобы я зашел?
– Просила.
Серега посмотрел на меня подозрительным тоскливым взглядом.
– Я узнаю зайду.
– Узнай.
Серега вышел.
Я стал смотреть в окно. Хороший парень Серега. И она тоже хорошая. Она, конечно, не талантливый инженер, но… в конце концов, надо же кому-то и помогать талантливым инженерам. Оказалась бы она талантливой женщиной, развязала бы ему язык… Я представляю, как войдет сейчас к ним в комнату Серега. Поздоровается… и ляпнет что-нибудь вроде той шутки с Иисусом. Потом они выйдут на улицу и пойдут в сад. Если бы я описывал эту сцену, я бы, конечно, влепил сюда и «шалый ветерок», и шелест листьев. Ничего же этого нет! Есть, конечно, но не в этом дело. Просто идут по аллейке двое: парень и девушка. Парень на редкость длинный и нескладный. Он молчит. Она тоже молчит, потому что он молчит. А он все молчит. Молчит как проклятый. Молчит, потому что у него отняли его логарифмы, КПД… Молчит, и все.
Потом девушка говорит:
– Пойдем на речку, Сережа.
– Мм. – Значит, да.
Пришли к речке, остановились. И опять молчат. Речечка течет себе по песочечку, пташки разные чирикают… Теплынь. В рощице у воды настоялся крепкий тополиный дух. И стоят два счастливейших на земле человека и томятся. Ждут чего-то.
Потом девушка заглянула парню в глаза, в самое сердце, обняла за шею… прильнула…
– Дай же я поцелую тебя! Терпения никакого нет, жердь ты моя бессловесная.
Меня эта картина начинает волновать. Я хожу по комнате, засунув руки в карманы, радуюсь. Я вижу, как Серега от счастья ошалело вытаращил глаза, неумело, неловко прижал к себе худенького, теплого родного человека с опрятной головкой и держит – не верит, что это правда. Радостно за него, за дурака. Эх… пусть простит меня мой любимый роман с «шалыми ветерками», пусть он простит меня! Напишу рассказ про Серегу и про Лену, про двух хороших людей, про их любовь хорошую.
Меня охватывает тупое странное ликование (как мне знакомо это предательское ликование). Я пишу. Время летит незаметно. Пишу! Может, завтра буду горько плакать над этими строками, обнаружив их постыдную беспомощность, но сегодня я счастлив не меньше Сереги.
Когда он приходит вечером, я уже дописываю последнюю страницу рассказа, где «он», счастливый и усталый, возвращается домой.
– Сережа, я про тебя рассказ написал. Хочешь прочитаю?
– Хм… Давай!
Мне некогда разглядывать Серегу, я не обращаю внимания на его настроение. Я ставлю точку в своем рассказе и начинаю читать.
Пока я читал, Серега не проронил ни одного слова – сидел на кровати, опустив голову. Смотрел в пол.
Я дочитал рассказ, отложил тетрадь и стал закуривать. Пальцы мои легонько тряслись. Я ждал, что скажет Серега. Я не смотрел на него. Я внимательно смотрел на коробок спичек. Мне рассказ нравился. Я ждал, что скажет Серега. Я ему верю. А он все молчал. Я посмотрел на него и встретился с его веселым задумчивым взглядом.
– Ничего, – сказал он.
У меня отлегло от сердца. Я затараторил:
– Многое не угадал? Вы где были? На речке?
– Мы нигде не были.
– Как?..
– Так.
– Ты был у нее?
– Нет.
– О-о! А где ты был?
– А в планетарий прошелся… – Серега, чтобы не видеть моего глупого лица, прилег на подушку, закинул руки за голову. – Ничего рассказ, – еще раз сказал он. – Только не вздумай ей прочитать его.
– Сережа, ты почто не пошел к ней?
– Ну, почто, почто!.. По то… Дай закурить.
– На! Осел ты, Серега!
Серега закурил, достал из-под подушки журнал «Наука и жизнь» и углубился в чтение – он читает эти журналы, как хороший детективный роман, как «Шерлока Холмса».
В самый разгар уборочной в колхозе «Заря коммунизма» вышли из строя две автомашины – полетели коленчатые валы. Шоферы второпях недосмотрели, залили в картеры грязное масло – шатунные вкладыши поплавились. Остальное доделали головки шатунов.
Запасных коленчатых валов в РТС не было, а ехать в областной сельхозснаб – потерять верных три дня.
Колхозный механик Сеня Громов, сухой маленький человек, налетел на шоферов соколом.
– До-дд-доигрались?! – Сеня заикался. – До-д-до-прыгались?!
Шоферы молчали. Один, сидя на крыле своей машины, курил с серьезным видом, второй – тоже с серьезным видом – протирал тряпкой побитые шейки коленчатых валов.
– По п-п-п-пятьдесят восьмой пойдете! Обои!.. – кричал Сеня.
– Сеня! – сказал председатель колхоза. – Ну что ты с этими лоботрясами разговариваешь?! Надо доставать валы.
– Гэ-г-где? – Сеня подбоченился и склонил голову набок. – Г-где?
– Это уж я не знаю. Тебе виднее.
– Великолепно. Тэ-т-т-тогда я вам рожу их. Дэ-д-двойняшку!
Шофер, который протирал тряпочкой израненный вал, хмыкнул и сочувственно заметил:
– Трудно тебе придется.
– Чего трудно? – повернулся к нему Сеня.
– Рожать-то. Они же гнутые, вон какие…
Сеня нехорошо прищурился и пошел к шоферу.
Тот поспешно встал и заговорил:
– Ты вот кричишь, Сеня, а чья обязанность, скажи, пожалуйста, масло проверить? Не твоя? Откуда я знаю, чего в этом масле?! Стоит масло – я заливаю.
Сеня достал из кармана грязный платок, вытер потное лицо.
Помолчали все четверо.
– Ты думаешь, у Каменного человека нет валов? – спросил председатель Сеню.
«Каменный человек» – это председатель соседнего колхоза Антипов Макар, великий молчун и скряга.
– Я с ним н-н-не хочу иметь ничего общего, – сказал Сеня.
– Хочешь не хочешь, а надо выходить из положения.
– Вэ-в-выйдешь тут…
– Надо, Семен.
Сеня повернулся и, ничего не сказав, пошел к стану тракторной бригады – там стоял его мотоцикл.
Через пятнадцать минут он подлетел к правлению соседнего колхоза. Прислонил мотоцикл к заборчику, молодцевато взбежал на крыльцо… и встретил в дверях Антипова. Тот собрался куда-то уезжать.
– Привет! – воскликнул Сеня. – А я к тебе… З-з-здорово!
Антипов молча подал руку и подозрительно посмотрел на Сеню.
– Кэ-к-как делишки? Жнем помаленьку? – затараторил Сеня.
– Жнем, – сказал Антипов.
– Мы тоже, понимаешь… фу-у! Дни-то!.. Золотые де-де-денечки стоят!
– Ты насчет чего? – спросил Антипов.
– Насчет валов. Пэ-п-п-подкинь пару.
– Нету. – Антипов легонько отстранил Сеню и пошел с крыльца.
– Слушай, мэ-м-монумент!.. – Сеня пошел следом за Антиповым. – Мы же к коммунизму п-подходим!.. Я же на общее дело… Дай два вала!!!
– Не ори, – спокойно сказал Антипов.
– Дай пару валов. Я же отдам… Макар!
– Нету.
– Кэ-к-кулак! – сказал Сеня, останавливаясь. – Кэ-к-когда будем переходить в коммунизм, я первый проголосую, чтобы тебя не брать.
– Осторожней, – посоветовал Антипов, залезая в «Победу». – Насчет кулаков – поосторожней.
– А кто же ты?
– Поехали, – сказал Антипов шоферу.
«Победа» плавно тронулась с места и, переваливаясь на кочках, как гусыня, поплыла по улице.
Сеня завел мотоцикл, догнал «Победу», крикнул Антипову:
– Поехал в райком!.. Жаловаться на тебя! Приготовь валы, штук пять! Мне, пэ-п-правда, только два надо, но попрошу пять – охота н-н-наказать тебя!
– Передавай привет в райкоме! – сказал Антипов.
Сеня дал газку и обогнал «Победу».
В приемной райкома партии было людно. Сидели на новеньких стульях с высокими спинками, ждали приема. Курили.
Высокая дверь, обитая черной клеенкой, то и дело открывалась – выходили одни и тотчас, гася на ходу окурки, входили другие.
