— Сугубо между нами. Нельзя поступать так опрометчиво. Это вам повредит. А у вас, я слышал, незаурядные…
— Взаймы не дадите? — перебил я.
— К сожалению, денег с собой нет… Прислушайтесь к моему совету, прошу вас!
— А я очень прошу взаймы.
Э без лишних слов выкатился.
Что за новости! Не успел Э покинуть комнату, тут как тут — Ни! Советы, просьбы, увещевания… Я грозно повторил выкуривающий вопрос.
Потом появился Ви. Потом А. За ним — О. За О — Ва. За Ва — Ал. Потом заглянул И. Се был крайне невыносим. Пожелания Мо я как-то выдержал, а визит Па меня доконал…
— Ну хорошо! — закричал я. — Позовите Ри! Создайте условия!
Без промедления явилась Ри. Вся — покорность, вся — внимание. Она приготовилась записывать мои претензии в блокнот.
— Пишите, — воодушевился я. — Прежде всего мне нужны деньги. Это первое.
Ри удивилась. Изящные дужки бровей взлетели на лоб.
— Да, да, деньги, — повторил я. — Мне не на что даже пообедать.
Ри черкнула в блокноте, и я продолжал:
— Второе. Срочно доставить сюда для работы сочинения господина Карла.
— Что еще? — лучезарно поинтересовалась Ри. Второй пункт искренне ее обрадовал.
— Третье и последнее. Никаких звонков, никаких визитов, полная тишина.
— Я доложу господину Карлу, — пропела Ри и красиво удалилась.
Началось новое шествие Бо-Э-Ни. На этот раз друг за другом они несли сверкающие тома сочинений Карла Великого. На Столе выросла внушительная книжная гора. Торжественную процессию замыкала Ри.
— Это все? — спросил я. — По-моему, господин Карл написал гораздо больше!
— Вы не ошиблись, — улыбнулась Ри. — Господин Карл прислал избранные сочинения. Те самые, что хранит у себя в кабинете. Цените доброту господина Карла! Он совсем не обиделся и желает вам хорошо потрудиться.
— А деньги?
— Господин Карл распорядился: вас накормят бесплатно.
— Передайте господину Карлу мою благодарность. Не смею более задерживать, — сказал я официальным тоном и засел за просмотр принесенных книг. На листке бумаги, дабы деятельность моя выглядела солидней, стал делать пометки.
В двенадцать тридцать я захлопнул последний том и потребовал, чтобы Карл меня принял.
— Ну, готов протокол? — встретил он меня добродушным вопросом.
— Нет, господин Карл. Я просил полное собрание ваших сочинений, а мне принесли малую толику — избранное!
— Разве недостаточно? — просиял Карл.
— Когда, с вашего разрешения, я работал в библиотеке, там я наткнулся на ряд шедевров. В избранное, к сожалению, они не включены. Кроме того, ни один из выступающих не упомянул о ваших статьях. А ведь это особая, далеко не простая грань творчества! Неужели ее обойти?
«Господин Карл, — откуда-то сверху раздался четкий мужской голос. — Срочное сообщение».
— Говорите! — громко сказал Карл в пространство.
«Около учреждения собираются толпы людей. Говорят, будто вы обещали накормить».
— Я? Накормить? Что за нелепость!.. Хорошо, я разберусь, — ответил Карл и придавил красную кнопку.
Вошла Ри, и Карл, помедлив, распорядился:
— Проводить Чека в зал заседаний.
— Слушаюсь, господин Карл, — артистически отреагировала Ри, и мы направились к лифту.
Наконец-то я доберусь до этой слишком оригинальной гробницы, ликовал я. Только бы не сорваться…
В последние часы я слишком много стал думать о проклятой чернильнице, мысли набегали сами по себе, и никак с ними не сладить. Я должен, убеждал я себя, вернуть горстке обманутых людей то, без чего их жизнь на земле теряет смысл.
Я напряженно размышлял об этом и весь путь до библиотеки боялся взглянуть на Ри — вдруг разгадает мои мысли, тогда все пропало… Нет, Ри спокойно плыла рядом, ее красивые светло-зеленые глаза смотрели прямо перед собой, моя особа ее совсем не интересовала.
У входа в библиотеку я наугад попросил Ри взять тринадцатый, восемнадцатый и двадцатый тома. А я пока познакомлюсь с музейными экспонатами. Ри возражать не стала, и я с трепетом проник в мир старых канцелярских принадлежностей. Не теряя времени, придвинул к высокому стеклянному кубу макет пресс-папье, вооружился тяжелой скрепкой и взобрался на скользкую поверхность чернильницы. Дважды ударил скрепкой по ослепительно начищенной крышке — бесполезно: гладкая металлическая гора даже не пошатнулась. Только подо мной бешено заметались знакомые щемящие звуки — громкая речь, смех, рыдания… Что же делать? Обхватил крышку руками и попробовал расшатать. Она вдруг сдвинулась против часовой стрелки, и я догадался: резьба! Недолгая раскрутка, и с помощью скрепки крышка с грохотом летит вниз…
И вдруг комната стала наполняться голосами, будто смеялись и рыдали десятки людей. Я с изумлением заметил: из золоченого жерла чернильницы вылетают лохматые фиолетовые тени! Две из них торопливо выскользнули за дверь; остальные заметались от стены к стене, от пола к потолку, хотя дверь была открыта настежь. Веселые звуки постепенно исчезли, и над головой повис сплошной невыносимый стон. Я закрыл уши руками, наблюдая за тем, как лохматые фиолетовые тени, мелькая у меня перед глазами, возвращались в стеклянную гробницу…
Стало тихо-тихо. Неужели так сильно карловское влияние, что для большинства стало невозможным даже освобождение?
Не может быть! Послушал стенку стеклянного куба — да, чернильница гудела от жутких звуков. Хорошо, хоть теперь стенания бушевали в глухой фиолетовой яме, не терзали душу открытыми громкими воплями…
И все же две тени выскользнули! Кто они?
Примчалась Ри, во все глаза глядит на меня и ласково говорит:
— Я знаю, я обидела вас. Пожалуйста, простите. Сейчас я поднимусь наверх и… накормлю вас… Вы же голодны!
Ри упорхнула к лифту, поспешил и я. Но не за тем, чтобы подняться на пятый этаж. Меня интересовали железные ворота и приспособления на стеллажах, изобретенные разносторонне развитым Карлом…
Ворота открылись великолепно, и я мог еще раз полюбоваться: прекрасное изобретение! И как мастерски исполнено! Вероятно, и действует безотказно.
Удар по стеклышку — обнажилась крупная желтая кнопка. Легко ее нажимаю и слышу: тяжело загудели где-то механизмы, и куда-то вверх поехали ящики и мешки…
Молодец, Карл, не обманул! Система функционирует отлично. Подача осуществляется четко, бесперебойно: ящик за ящиком, в равные промежутки времени, отправляются по скрытому транспортеру…
Почти весь склад разгрузился, когда я услышал сзади бешеный топот и яростные крики. Вбежали карловские генералы, стали меня бить и выкручивать руки…
Появившийся Карл мановением руки остановил экзекуцию.
— Господин Карл, — учтиво обратился к нему один из генералов. — Нужно спешить! Толпа негодяев растаскивает продовольственные запасы.
— Что ты натворил, Чек. Я на тебя так надеялся!
Я молчал, облизывая разбитые в кровь губы и чувствуя, как немеют от нанесенных ударов скулы.
Откуда ни возьмись Бо. Он растолкал генералов и вплотную протиснулся к Карлу.
— Негодяй! — закричал Бо своему шефу. — Обманщик и негодяй! Долго я молчал, но теперь…
Бо схватили и уволокли. Карл с чувством повторил:
— Видишь, что ты наделал. А ведь я его любил. Он был самым примерным, самым добропорядочным человеком…
Меня куда-то поволокли, опять били, и в конце концов я оказался за колючей проволокой. Если бы на этом все кончилось, я бы, наверное, был несказанно счастлив. Но разве Карл отступится? Он теперь только и развернется, только и начнет изощряться. Он, конечно, следит за каждым моим шагом и, свершив наказание, вернет меня в свое драконовское гнездо… В этом я нисколько не сомневался. А вчера, когда увидел Ри, даже расхохотался…
Впрочем, о господине Карле и о том, что меня ожидает, даже думать надоело. И я сосредоточенно, стараясь отвлечься, рассматривал прореху над головой.
В первую ночь эта настырная прореха, казалось, была наполнена не звездами, а зелеными зудящими мухами, вызывала брезгливое воспоминание о городской свалке. Издевательски бренчала на лучине, отщепленной ветром от доски, зловеще завывала и густо забрасывала мелкие колющие капли дождя. И подумалось тогда — дождь несерьезный, кратковременный, не то бы пришлось побултыхаться в ледяном потоке, до костей промерзнуть в мокрой одежде. Тина, в которой вязло небо, то и дело рвалась; ветер старался особенно, даже лучину сломал — назойливое треньканье исчезло, но вой усилился и появились в нем хрипота и печаль. А сейчас тихо, и кусок неба в прорехе как кусок породы с блестящими алмазными вкраплениями — он мрачно навис, давит всей тяжестью, и кажется, ветхая крыша не выдержит, вот-вот рухнет на ни в чем не повинных людей…
Все-таки странно: вижу небо, а собственно о небе не думаю. Небесный порог, за которым открывается космос, почему-то меня не трогает, хотя, я чувствую, это не так, подсознание не дает успокоиться, совершенно уйти от космических далей… Пока, видно, слишком сильно притяжение земных реалий, и мысль не может пробить естественный мощный барьер…
