Ознакомительная версия.
Коммунары угрожали развалом коллектива и другими страхами. Но стоило трубачу заиграть «общий сбор», они быстро и по-прежнему ловко выбегают на улицу и строятся для очередного похода. По улицам проходят с прежним строевым лоском, но ни приветствия, ни тысячные толпы, идущие за коммуной по тротуарам, уже не занимают их и не радуют.
Вечером то же самое:
– Вот увидите, пешком будем расходиться в коммуну.
Наконец 14 сентября получили распоряжение Правления:
– Коммуне выезжать в Харьков.
Закричали «ура», подбросили вверх потемневшие тюбетейки и бросились к корзинкам складываться. Маршрутники побежали на вокзал.
22
Кое-что о коэффициентах
Поезд с коммунарами прибыл в Харьков 16 сентября в одиннадцать часов утра. На перроне вокзала собралось все Правление во главе с председателем, и пока поезд останавливался, коммунары уже пожимали руки чекистам, перевесившись через окна.
Через полминуты они уже выстраивались на перроне, имея на правом фланге оркестр и знамя.
– К рапорту смирно!
Дежурный командир Васька Камардинов отдал рапорт председателю Правления:
– Коммуна имени Дзержинского прибыла с похода благополучно, коммунаров строю сто пятьдесят один, больных нет, коммунары приветствуют свое Правление и уверены, что они с новыми силами пойдут на новую работу и закончат ее с победой.
Председатель Правления сказал коммунарам:
– Правление поздравляет вас с возвращением. Коммунары, в строительстве коммуны прорыв, вам даже остановиться негде, но Правление знает, что вы быстро приведете коммуну в порядок, своевременно окончите строительство, пустите завод и приступите к выполнению нового промфинплана вместе с новыми товарищами, которых вы примете в свой состав.
Я глянул в лицо нашего строя. Старшие немного суровы, пацаны же, как всегда, радостны и улыбаются – для пацанов нет ничего невозможного на свете: завод пустить? Отчего не пустить? Они пустят…
Через два часа коммунары с развернутым знаменем подошли к коммуне. Уже издали мы видели новые корпуса, вытянувшиеся в одну линию с нашим главным. Они еще в лесах и со всех сторон обставлены бараками и сараями. Впереди, у самой дороги, вытянулась темная гряда – это встречают коммуну строители, наши рабочие и служащие. Соломон Борисович в том же пиджаке стоит впереди, а вокруг него незнакомая нам группа людей – мы догадываемся, что это инженеры. И Соломон Борисович и инженеры держат «под козырек», только Соломон Борисович подчеркнуто лихо и высоко, а инженеры неловко и неуверенно.
Колонна остановилась. Никто нас не приветствовал, и мы ни к кому не обращались с речами. Для того чтобы дать дорогу знамени, толпа расступилась, и мы увидели, что вся площадь перед всеми тремя корпусами завалена мусором, ящиками, бочонками, изрыта ямами и колеями грузовиков; от наших клумб и следа не осталось. Прямо в глаза нашему строю глядят парадные двери и окна фасада, забрызганные известью и обставленные какими-то примостками, распахнутые настежь и искалеченные.
– Под знамя смирно!
Васька повел знамя. Проходя мимо меня, он шепчет:
– Куда знамя?
– Найди где-нибудь…
Я обратился к коммунарам с самым коротким словом:
– Товарищи, я не поздравляю вас с окончанием похода, поход продолжается, но отдых наш окончен. С завтрашнего дня всю волю и весь разум дзержинцев мы должны бросить на большую, тяжелую и длительную работу. Разойдитесь!
Коммунары не разбежались с шумом и смехом, как это они делали всегда. Мне даже показалось, что на некоторую долю минуты строй не потерял положения «смирно». Только постепенно он давал трещины, и коммунары между бочками и ящиками стали пробираться к зданиям коммуны.
В главном здании все комнаты завалены подмостками, отбитой штукатуркой, дранью. Стены кое-где только побелены, большей же частью они изгрызаны, исцарапаны, а то и совсем первобытны, пестреют обрешеткой и свежими досками. Бывшие спальни второго этажа расширены в пять просторных аудиторий классов, но все это живет еще в строительном хаосе. Внизу уже готова огромная столовая, осталось только помыть окна и смыть с паркета «вековые» залежи грязи и извести.
Правый корпус – новые спальни коммунаров – как будто готов: в каждом этаже двадцать три спальни, одни маленькие – на четыре кровати, другие побольше – на восемь, а есть и большие – на двенадцать, пятнадцать человек. Но в спальнях нет еще проводки электричества, еще не покрашены двери, не готов паркет, вовсе не поставлено отопление. Сразу видно, что на строительстве не хватает рабочей силы. Кое-где только можно встретить маляра или паркетчика за работой. И в главном корпусе и в спальнях свободно гуляют ветры, так как стекла в окнах наполовину выбиты, а наружные двери настежь.
Производственный корпус даже и вчерне не готов. Стоят высокие кирпичные стены, и укладываются балки и стропильные фермы крыши, вот и все. Еле-еле намечены контуры балконного второго этажа, но к бетонированию еще и не приступали, только что привезли бетономешалку и устанавливают ее снаружи. Зияют пустые оконные просветы, вместо пола какие-то провалы и спуски – здесь потребуется громадная высыпка. Дальний фланг корпуса еще только работается каменщиками и весь перепутан кладками и лесами.
Задний двор коммуны засыпан пирамидами земли и глины, осколками строительного материала, и между всем этим добром восседает возле врытой в землю ванны привезенный Боярчуком Мишка. На фасадной площадке, на фоне такого же хаоса, торчат высокими кубами несколько ящиков – это прибывшие недавно станки.
Только что мы распустили строй, подошел к коммуне недлинный кильватер ломовиков, а меня поймал на крыше Соломон Борисович и смущенно зашептал…
…
…да нас и немного. Мы усаживаемся кто на чем может.
Никитин открывает совет простыми словами:
– Ну, с чего начинать?
Командир первого взвода говорит:
– Надо прежде всего устроить коммунаров. Спать придется, конечно, на полу. Для хлопцев можно столовую, там уже все готово, только полы помыть, а для девочек можно на втором этаже, там есть, кажется, такая комната.
– А я думаю, что это не нам решать, – говорит Волчок, – пускай выступают командиры отрядов.
– Какие там отряды, – машет рукой Никитин, – да вот и тебя взять, куда ты инструменты сложишь? Рядом с пацанами на полу. Значит, уже оркестр нельзя разбивать. Раз по-походному, значит, по-походному. Я думаю так, что, пока не будет спален, продолжать по взводам.
– Пожалуй, – соглашается Волчок.
– А теперь насчет столовой. Степан Акимович, где нам кушать?
Степан Акимович смеется:
– Черт его знает?! У нас ведь кухни нет. Новая кухня внизу, будет готова не раньше, чем через три недели… придется с рабочими.
Соломон Борисович отрицательно вертит головой:
– Это невозможно. Наши мастера и рабочие – это одна очередь, потом две очереди строителей, потом две очереди коммунаров, значит, пять очередей…
– Ну, а что ты будешь делать?
– И потом там грязно, ах, эти строители…
Камардинов страстно:
– Ну, насчет грязи, так это мы быстро наладим, а что же делать?
– Ну, раз больше нечего делать, так что ж? – соглашается Соломон Борисович.
– Это мы наладим, – говорит Дидоренко.
– Значит, с этим кончено. Надо сегодня разделить ребят по сменам и столы разделить.
– На смены нечего делить. Как было в Сочи, так и здесь будет.
– Верно.
– А теперь насчет работы, Соломон Борисович?
Соломон Борисович торжественно произносит:
– Для работы коммунаров все готово, как я и говорил, а вы мне не верили. Станки в полной исправности, станины исправлены, меди сколько угодно, лес есть… Ах, какой заказ мы имеем для Наркмоздрава: кроватки для детских больничек, десять тысяч штук!
Командиры аплодируют Соломону Борисовичу, а Соломон Борисович горд и радуется:
– Эти самые масленки, о, вы еще увидите, масленка еще нас вывезет, электросверлилка еще далеко…
– Работать по старым места?
– По старым, где кто был.
– А теперь самое главное, теперь насчет строительства, – говорит Никитин.
Командиры задумались, молчат. В строительном беспорядке, в целой куче прорывов не видать того конца, за который можно ухватиться совету командиров. Молчит и Соломон Борисович и толкает меня по секрету, это значит: а ну, интересно, как командиры за дело возьмутся?
…
…
…младшие группы и, значит, сократить выпуск ближайших лет. Поэтому мы решили часть ребят взять из детских домов. Неудобство в этом было только одно: нас уже начинали упрекать.
– Хорошо вам работать, если будете брать из детских домов, берите прямо с улицы.
Коммунары – высококвалифированные специалисты во всех вопросах, касающихся беспризорности. Коммунары говорили:
– Ребята и на улице и в детских домах одинаковые. Сегодня он в детском доме, а завтра на улице, а потом опять в детском доме. Какая разница?
Ознакомительная версия.
