А на этот раз и опасностей никаких не было. Он прошел через огромный зал, где толпилось множество народу, и вышел на перрон. На работу ехала вторая смена, но это Ленька узнал потом. А сначала какой-то дядька в детской соломенной кепочке спросил:
— Ты что, потерялся?
— Нет, — ответил Ленька с такой веселой готовностью, что дядька даже опешил.
— А как же ты один?
Ленька развел руками и засиял всеми своими веснушками.
— Вот так и один.
— Да ты шутник, — рассмеялся дядька. Он подхватил Леньку и поставил его на скамейку: — Отвечай, только по-честному: куда путь держишь?
— Камгэс! — торжествующе выкрикнул Ленька, поднимая руку как в торжественном обещании.
— О! А кто там у тебя?
— Бригадир! Плотник! Андрей Фомич! Свищев!
— Ох, какой ты звонкий, да золотой, да веселый. Как бубенчик. — Дядька восхищенно погладил его стриженую рыжую голову. И вдруг заорал: — Ребяты, Свищева не видели?
И сейчас же другой дядька, в резиновых сапогах, в брезентовых брюках и брезентовой куртке, отозвался с соседней скамейки:
— Должен где-то тут быть. Вон из его бригады ребятишки.
Ленька посмотрел в ту сторону, куда показывал брезентовый дядька, но никаких ребятишек там не оказалось. Стояли вполне взрослые люди, некоторые даже усатые, о чем-то говорили и хохотали на весь перрон. Очень веселые ребятки, именно такие и должны работать вместе с Андреем Фомичом.
— Ребятки! — закричал Ленька, но его услыхал только его знакомый в соломенной кепочке.
Он тоже крикнул:
— Эй, свищевские! Где бригадир? Человек спрашивает.
— Какой человек?
— Да вот этот. Золотой Бубенчик.
Ребятки, посмеиваясь, подошли к Леньке. Ему стало еще веселее.
— Я не бубенчик, — сказал он. — Я — Ленька.
— Да ты откуда сам-то? — спросил усатый.
— Оттуда. — Ленька махнул рукой куда-то в сторону и сам спросил: — А где Андрей Фомич?
— А ты ему кто будешь?
Пока Ленька обдумывал, как ответить на этот вопрос, кто-то сказал:
— Братцы, да он на Свищева похож. Бубенчик-то.
— А верно. Как две капли. Ты уж не братишка ли?
— Нет, — сознался Ленька.
— Так, значит, сын? А он все прикидывался холостым. Девчонок с толку сбивал.
Тут все начали хохотать и что-то говорить, размахивая руками, и Ленька тоже смеялся и кричал:
— Да нет же еще, он все думает, все думает…
Но его никто не слушал, всех очень забавляла догадка, будто у бригадира вдруг появился такой веселый сынишка, а в это время к ним подошел сам Андрей Фомич.
— С чего это вас разбирает?
И сам начал было смеяться, но тут кто-то выкрикнул: «Папочка!» Андрей Фомич увидел Леньку и оборвал смех.
— Да замолчите вы! — закричал он с таким отчаянием, что сразу же все притихли. — Этим, ребята, шутить не надо.
— Вот какой бубенчик вами интересуется, товарищ бригадир, — проговорил в соломенной кепочке.
— Сам все вижу. — Свищев, побледнев, шагнул к скамейке.
— Здрасте, — ничуть не смущаясь, прозвенел Ленька.
Ребятки тесно обступили скамейку. Сразу видно, что они никогда не оставят своего бригадира, если тому станет не по себе.
3
— Опять удрал? — спросил Андрей Фомич.
— Да нет! Я вас ищу. Обещали подумать, а сами не приходите. — Ленька развел руками, как бы недоумевая: отчего это?.. — Или Змей Горыныч вас утащил? Или что?
Все осторожно рассмеялись, а бригадир вынул из кармана папиросу, кто-то поднес ему зажженную спичку, он, не глядя, закурил, затянулся два раза и так же, не глядя, отдал кому-то папиросу.
Как только он увидел Леньку, то сразу понял, что неугомонный парнишка снова пустился в погоню за сказкой, но он прежде всего подумал про Аллу: опять ей достанется. Все эти дни заполнены мыслями о ней. Дни, а ему кажется, будто прошли годы, отделяющие сегодняшний день от того закатного часа, с которого все и началось. Солнце закатилось, и наступила долгая ночь. А он бродит в каком-то сером сумраке и все еще слышит девчоночий ломкий голос Аллы, ее смех, видит ее сильные руки, заботливо прикрывающие сонного Леньку.
За что же она посмеялась над его любовью? Он был уверен, что посмеялась, так же, как и все девчонки. Да и сейчас, наверное, если не забыла, то продолжает посмеиваться, и все те, в белых халатах, которые мелькали за окнами, наблюдая их первую встречу, они тоже все вдоволь насмеялись. Ну и пусть, теперь уж это не имеет никакого значения. Было и прошло.
Так он думал и старался внушить себе до встречи с веселым беглецом Ленькой. Что-то в его мыслях изменилось, и так сразу, что он никак не мог сообразить, что же теперь ему сделать, как поступить. Самое простое решение — отвести Леньку в милицию — явилось уже тогда, когда подошел поезд и надо было срочно придумывать что-нибудь другое. На это ему было отпущено всего только около одной минуты, которую электричка пробегает до следующей городской остановки. Дальше пойдут пригородные станции, возвращаться с которых сложнее и, главное, дальше, что доставит лишние волнения всему детскому дому. Опять его мысли вернулись к тому центру, к которому за последнее время сбегаются все его размышления. Алла. Самая обыкновенная, красивая только своим здоровьем и молодостью девушка. Вот именно самая обыкновенная. Может быть, в этом все и дело? Если бы не Ленька, то скорей всего она бы и не привлекла к себе внимание Андрея Фомича, не разглядел бы он того самого главного, что так властно притянуло его к самой обыкновенной девушке. Ленька, вот этот самый золотой звонкий бубенчик! А что, если привести его домой? Пусть мама только посмотрит на него, послушает, как он звенит. Не совсем же горькая память о пропавшем сыне высушила ее сердце, осталось в нем еще что-нибудь, какие-нибудь живые ростки…
Бежал поезд, бежала минута, отпущенная на размышления. Одна только минута, так резко повернувшая всю жизнь Андрея Фомича, что он даже и не успел заметить этого поворота. А ведь все было решено им самим.
В это время Ленька стоял у окна, разглядывая бегущие мимо окон дома, сады, длинные заводские заборы, и не очень-то вслушивался, как за его спиной бригадир о чем-то договаривался со своими ребятами. Он так и сказал:
— Договорились?
— Не сомневайся. Все будет в ажуре.
— Как придете, сразу позвоните, чтобы не беспокоились, не кидались искать. Сам приведу. Так и скажите.
— Сказано — и лады…
Андрей Фомич взял Леньку за руку:
— Пошли, Бубенчик.
Поезд остановился, они сошли на перрон, и сейчас же вагоны замелькали мимо них.
— Куда мы идем? — спросил Ленька, еле поспевая за бригадиром.
И хотя он доверял своему спутнику и знал, что все должно окончиться хорошо, но на всякий случай прошептал:
— Камгэс…
4
И все было очень хорошо до тех пор, пока не стало совсем плохо.
Ленька шагал по краю давно не ремонтированного шоссе, держась за руку Андрея Фомича, и замирал от ожидания. Куда его ведут и зачем? Неужели исполнилось его желание и его берут в дети? Он дипломатично спросил:
— Это мы куда идем?
Не дождавшись ответа, он ничуть не обиделся. Кругом возникало так много всякого невиданного и занимательного, что заглядывать в будущее было просто незачем.
Он не стал переспрашивать, куда его ведут и зачем, потому что это и есть самое захватывающее, когда ты идешь по незнакомой дороге и когда впереди — неизвестность!..
Дорога, по которой идешь впервые, — самое удивительное зрелище. Ленька никогда не видел столько машин зараз. Он даже и не знал, что существует такое множество различных автобусов, грузовиков, легковушек. Они неслись навстречу друг другу, подпрыгивая на выбоинах и коротко огрызаясь пронзительными гудками.
Ленька только и успевал вертеть головой да задавать вопросы, на которые Андрей Фомич не успевал бы отвечать, если бы даже и захотел. Но Ленька не особенно нуждался в ответах и объяснениях. Как и всякий выросший в детском доме, он привык до всего доходить своим умом и сам отвечать на свои вопросы.
Андрей Фомич так был занят своими мыслями, что смысл Ленькиных вопросов не доходил до его сознания. Он слышал только звонкие выкрики, то вопросительные, то восторженные, и они мешали его мыслям не больше, чем разноголосый птичий перезвон.
Так бы они и добрались до дома, если бы над самыми головами не пролетел самолет и если бы он не опустился где-то совсем близко, вот за теми холмами. Тут уж Ленька совсем зашелся:
— Так что же мы не бежим туда?! Это вы там и живете? Где у него посадка? Такой здоровый, что я оглох. А вы? Как это он летает?
— Вот что, — строго сказал Андрей Фомич. — На все твои вопросы чтобы ответить, надо Малую советскую энциклопедию с собой таскать.
И сейчас же последовал вопрос:
— А это что: энкло… — Ленька рассмеялся: — Такое слово, что и во рту не умещается. Что это такое?
