— Эх, хорошо! — потирал руки Славка. — Неделю будем компот пить и есть.
Управившись с первым и вторым раньше других, Славка налил полную кружку компота, отхлебнул большой глоток, вдруг сморщился, задумался, внимательно посмотрел на кружку, еще раз глотнул, с шумом вобрал и себя воздух и с шумом выдохнул:
— Уф! Замечательно! Молодец, Ира! Сухарей бы еще в него…
Мостовой не утерпел:
— Слава, вы повторяетесь, но это уже неостроумно: компот с сухарями.
— Компот? — деланно удивился Славка. — А я всегда считал, что компот должен быть сладким.
— Вы что, Ира, без сахару его, что ли, варили? — недоумевая, спросил Мостовой у лаборантки, и та бойко ответила:
— Конечно! Вы же о сахаре не говорили. И сколько фруктов сыпать не говорили…
Дни летели один за другим. Приближалось время ухода в тайгу, а сухарей еще не было. Когда проезжали через поселки, Мостовой у каждого магазина просил Славку остановиться, сам шел к продавцам и справлялся о сухарях. Не было их в продаже.
В тот день возвратились на базу рано. Неожиданно для Вари, которая только начинала готовить ужин, Мостовой сказал:
— Что-то вы, девушки, совсем забыли о гречке. Не везти же ее обратно. Приготовьте сейчас гречневую кашу. Рассыпчатую. Зернышко к зернышку. Значит, так — крупу поджарить на сковороде до красноты…
— Сергей Иванович, а давайте сами приготовим кашу, — предложил Славка. — Все равно у них ничего не получится…
— А что? — сказал Мостовой. — Это идея. Тащите сюда крупу, сковороду, кастрюлю… Девушки, займитесь гербарием, мы вас сегодня накормим как в ресторане.
И вот пока Мостовой готовил кашу, он окончательно решил, что сухари добывать будет Валентин.
— Значит, так, — заканчивая инструктаж, сказал он. — Будете идти по восходящей: райпотребсоюз, райисполком, райком. Откажут в одном месте — идите выше. И главное — не просите, не унижайтесь, а требуйте, — наставлял Мостовой. — Разъясните значение нашей работы, вставьте в разговоре, между прочим, что мы и для района стараемся…
— И всего прогрессивного человечества, — вставил Славка.
— Да… Слава, не мешайте, пожалуйста… Ну и еще что-нибудь придумайте. Подыщите какие-то слова.
Все было ясно Валентину. Слова он найдет, но как превратить эти неосязаемые слова в реальные сухари? Кому-то и что-то надо разъяснять, у кого-то требовать, с кем-то ругаться, а он не умел ни ругаться, ни разъяснять. Кроме того, Мостовой все-таки заразил его недоверием к людям, он почти уверен был, что никто для них и палец о палец не ударит, что сухари — это, конечно же, сложнейшая и труднейшая проблема.
…Утром он сошел с машины у конторы райпотребсоюза.
— Действуйте! — напутствовал его Мостовой. — В шесть вечера ждите нас возле универмага. Я думаю, до шести вы управитесь, если только будете помнить, о чем я говорил…
— На почту зайди вначале, — подсказал Славка.
— Не надо, Слава, — успокоил его Мостовой, — За письмами мы сами сейчас заскочим.
— Да нет, не за письмами. Ему надо узнать телефон канцелярии Президиума Верховного Совета. На всякий случай…
— Слава! — остановил его Мостовой. — Ну сколько можно?! Поехали!
Валентин взглянул на часы: ровно девять. Закурил и начал обдумывать предстоящий хлопотливый рабочий день…
Стуча сапогами, Валентин поднялся по лестнице на второй этаж деревянного дома и, помня наставления Мостового, решительно ввалился в приемную председателя райпотребсоюза,
— Доброе утро!
Девушка за пишущей машинкой, не глядя в его сторону, продолжая сосредоточенно тыкать пальцами в клавиши машинки, отозвалась:
— Доброе утро!
— Председатель, конечно, не может сейчас принять члена экспедиции, которая в настоящее время работает в вашем районе и занята очень нужными изысканиями? — выпалил Валентин заранее приготовленную фразу и сам удивился, как не запутался в словах. — Очень срочный вопрос надо решить.
Девушка подняла голову, Валентин увидел, что она совсем молодая, в этом году, наверное, десятилетку окончила, и спросила, улыбаясь:
— А где он, этот член экспедиции?
— Он здесь, девушка. Это я. И вопрос у меня в самом деле очень важный.
— Председатель уже пришел, но у него сейчас заместитель.
Что ж, Мостовой предвидел, что председатель будет занят. «А ты жди! Не уходи!» — говорил он вчера.
Стульев в приемной было достаточно, Валентин прошел ближе к председательской двери, сел.
— Так что же вы не заходите? — удивилась девушка. — Важные вопросы надо и решать срочно.
Председатель поднял голову от бумаг, которые просматривал.
— Вы ко мне? Я слушаю.
Валентин выложил сразу все, не давая возможности председателю перебить его:
— Я из экспедиции. Из ботанической. Мы работаем в вашем районе. Собираемся в маршрут. В тайгу. Нам нужны сухари.
— Садитесь, пожалуйста, — пригласил Валентина человек, сидевший за приставным столиком. Видимо, это и был заместитель. — Мы не поняли: какие сухари?
Председатель отодвинул на край стола бумаги, взглянул на Валентина с любопытством.
— Да, да… Объясните, пожалуйста.
Так ему и расписал вчера начало разговора Мостовой. «Садитесь, пожалуйста! Какие сухари? Сухарей нет. До свидания». Обычный бюрократический прием. Вежливо. Без грубости.
— Обыкновенные, — ответил Валентин. — Из самого обыкновенного хлеба. Нам предстоит таежный маршрут. Пойдем по необжитым местам. Муку брать, сами понимаете, хлопотно.
Председатель и его зам, улыбаясь, смотрели на Валентина, и он понял, что удачи ему в этом кабинете не будет. Уж очень несерьезно относятся-эти люди к его просьбе.
— Да-а-а… — протянул председатель и весело спросил у зама: — Петр Федосеевич, ты не решал прежде такие вопросы? Нет? И мне не приходилось. Сухари? А? Ну ладно, молодой человек, попробуем вам помочь, коль дело такое важное. — Он снял трубку телефона, назвал номер. — Петрушин? Ты у себя будешь в — ближайшее время? Сейчас зайдет к тебе товарищ из экспедиции насчёт сухарей… Ну, сухарей, сухарей, понимаешь… Обыкновенных сухарей из обыкновенного хлеба. Помоги ему… Сколько? Он сам скажет… Ну, разберешься с ним. — Он положил трубку на рычаг. — Идите в сельпо, к председателю. Он все сделает. Желаю удачи!
— Спасибо!
По сценарию, который разработал для него вчера Мостовой, сейчас Валентину надо идти «выше», в райисполком, и жаловаться на председателя райпотребсоюза. Но ведь категорического отказа не было. И, в конце концов, не в председательском кабинете сухари сушат для экспедиционных отрядов. Валентин махнул рукой на сонеты Мостового и направился «ниже».
У председателя сельпо не было секретаря, Валентин прошел к нему напрямик, представился, сел на предложенный стул.
— А-а-а! — весело сказал председатель. — Сухари. Ну-ну! А мне позвонил Трунов, не могу понять: какие сухари, почему я должен ими заниматься? И много вам надо?
— Мешок.
— Надолго в тайгу идете?
— На месяц, примерно.
— Думаете, хватит?
Сухари! Это надо же придумать!
Валентин пожал плечами, ответил тоже весело:
— У нас начальник есть, он думает, а мы на побегушках. Он считает, что хватит.
— Хорошо вам при таком начальнике, — засмеялся председатель. — Легко жить… Идите к заведующей пекарней, она для вас сделает, что сможет. Я за нее не думаю, — он усмехнулся, — в отличие от вашего начальника.
— Может, вы ей позвоните? — предложил Валентин.
— Зачем? Она была здесь, когда звонил Трунов.
Пекарня находилась в двух минутах ходьбы от сельпо. Пекарня — это еще «ниже»… Стоп! — подумал Валентин. А в чем дело? Почему без всяких причин надо сомневаться в людях, которые всячески помогают ему? Ведь и председатель сельпо не сам сухари сушит или продает их.
И он уже не удивился, когда заведующая пекарней, выслушав его, послала «ниже»:
— Идите к пекарям. Договаривайтесь. Они уже в курсе…
Пекари, две женщины, слушали Валентина внимательно, спросили, сколько нужно сухарей, из какого хлеба — белого или черного, потом отошли в сторонку, по «совещались, и одна из них сказала:
— Не можем.
Да, прав оказался Мостовой. Надо было сразу идти из райпотребсоюза в райисполком. Столько времени потерял…
— Почему не можете? — упавшим голосом спросил он.
— Не успеем до завтра. Вот если бы к послезавтрашнему дню…
— Минуточку, минуточку, дорогие товарищи женщины, — начал Валентин. — А кто вам сказал, что сухари нужны завтра? Я не говорил.
— А зачем же пришли? — встречный вопрос женщин. — Если они вам нужны через неделю, так зачем вы сегодня просите?
— Через неделю? — удивился Валентин. — Да нет же! Не через неделю, а почти через две мы уходим в тайгу.
— Ничего не понимаем, — сказала одна из женщин. — Две недели сухари будут лежать, крошиться, половина в труху превратится. Что вы с ней будете делать, с трухой?
