— У меня хороший желудок, морской болезнью я не страдаю, — ответил чиновник.
«Нырок» стоял за первой банкой. С шумом разбивались на ней волны, клочья пены разлетались во все стороны.
— Как же мы доберемся до моторки? — спросил чиновник.
— Мы вас донесем! — с готовностью откликнулся старый Клява, который тоже находился среди провожающих. Он проворно разулся и засучил брюки, не думая о том, что на нем праздничный костюм.
То же самое сделал Осис. Оба были пьяны и нетвердо держались на ногах. Нагнувшись, они попросили господ влезть к ним на закорки. Осис взял чиновника, а рослый Клява принял на себя Гарозу, звучно крякнув под семипудовой тяжестью. Медленно, пошатываясь, вошли они в воду, гордые оказанной им высокой честью.
На первой же банке разбившаяся волна окатила носильщикам штаны. Испугавшись очередного всплеска, чиновник резким движением откинулся назад. Осис потерял равновесие и опрокинулся вместе со своей ношей. На мгновение волна накрыла их с головами, и оба наглотались соленой воды. Не успели они подняться на ноги, как рядом раздался громкий всплеск: это упал Клява с Гарозой. Падение их сопровождалось большим шумом, потому что оба были весьма тяжеловесны. Чиновник страшно обозлился и грозил не забыть подобного свинства.
— Да в состоянии ли вы заплатить мне за испорченную визитку! — кричал он. — Ведь она стоит четыреста латов! Что от нее теперь останется? И какого черта берется такой нести других, когда сам еле на ногах стоит!
Ворча и ругаясь, они брели по воде. Оба рыбака повесив головы плелись за господами и помогли им взобраться на «Нырок».
— Не обижайтесь, — успокаивал чиновника Осис. — Это ведь нечаянно получилось.
— Еще не хватало, чтобы нарочно! — обрезал его чиновник. Он озяб и все время дрожал, пока работник Гарозы разогревал мотор. Потом оба промокших господина забрались в моторную кабину, поближе к теплу.
После этого неудачного опыта остальные рижские гости уже не рискнули взбираться на плечи рыбакам, и их доставили к моторкам на лодках.
Роберт рассердился на отца.
— Нечего сказать, прославились! — прошептал он ему на ухо. — Будет теперь людям над чем посмеяться!
Моторные лодки ушли. Им надо было достичь устья Даугавы до наступления темноты. Оставшиеся смотрели, как они прыгали по волнам, то вздыбливаясь, то скатываясь вперед и временами пропадая из глаз. Рваные облака неслись над морем, все небо было покрыто ими.
Печально переглянулись Клява и Осис, чувствовавшие себя козлами отпущения.
— Придется дома обсушиться…
— Да, бал для нас кончился…
Босиком, в засученных брюках и с ленточками распорядителей на пиджачках зашагали они вдоль берега по направлению к Чешуям. Ветер доносил до них изредка обрывки духовой музыки.
— У буфетчика наверняка припрятано несколько бутылок очищенной, — сказал Клява.
— Гнилушане все вылакают, — мрачно ответил Осис. — Крауклис и Румбайнис весь вечер шныряли возле кухни.
Печально кончился для них праздник, от которого они ждали так много.
Бал кончился только после полуночи. Напоследок завязалась потасовка между парнями — чешуянами и гнилушанами. Они сводили счеты за отнятый когда-то улов, а кроме того, Вильма Осис весь вечер танцевала с сыном какого-то хозяина из Гнилуш, и Кристапу Лиепниеку надо было сказать здесь свое слово. Бой из танцевального зала перенесли на свежий воздух: там было просторнее и к тому же всегда могли оказаться под рукой какие-нибудь колы или жерди. В ночной тишине слышались крики, свистки и треск ломаемых заборов. Встревоженные собаки лаяли на соседних дворах, громкие ругательства сливались со стонами потерпевших. Владельцы нового знамени лупили приехавших с приветствиями почетных гостей, а те, в свою очередь, ругали на все корки устроителей праздника — словом, началась полная неразбериха. Развязавшись со своими обязанностями, Оскар не стал задерживаться в мужской компании, хотя там получили от буфетчика несколько бутылок очищенной и пива. И без того за день было выпито достаточно.
За весь вечер ему ни разу не удалось поговорить с Анитой, она тоже все время была занята. Правда, позже она появилась в зале, но у Оскара не хватило решимости подойти к ней в такой толпе.
Оскар вышел на воздух. Была самая темная пора ночи. Вдали слышались ругань и крики — драка еще не улеглась. Неужели Анита уже ушла? Оскар прошелся мимо окон. В раздевалке он увидел Лидию и Вильму Осис, Эдгар помогал им надеть пальто. Поодаль стоял Кристап Лиепниек и прикладывал к левой брови лезвие ножа: над ней красовался здоровенный синяк.
Куда же делась Анита?
Оскар встал недалеко от подъезда, в тусклом свете фонаря. Изредка кто-нибудь проходил мимо него. Увлеченные тихим разговором, парочки, ничего не замечая вокруг, одна за другой переступали через его тень. Лидия с Эдгаром даже не взглянули в его сторону. За ними вышла Вильма Осис с Кристапом.
— Ты, видно, совсем спятил, — пробирала она его. — Мне уж и поговорить ни с одним человеком нельзя, сейчас же вообразишь бог знает что.
— Да ты весь вечер танцевала с этим шутом гороховым…
— А если он не отстает!
— Разве нельзя было от него отделаться?
— Ах, вот как! И ты бы тогда не побежал драться?
Когда Вильма с Кристапом скрылись из виду, в дверях показался учитель Акментынь. Он сразу заметил Оскара и подошел к нему.
— Как понравился вам вечер? — спросил Акментынь. Учитель был почти одних лет с Оскаром. Познакомились они еще прошлой зимой.
— Что тут скажешь… — ответил Оскар, пожав плечами. — Хвалиться нечем. По-моему, весь этот праздник провалился, мы показали всю мелкоту и узость нашей жизни. Бутылка водки и кулачное право — для мужчин, сплетни, модные тряпки — для женщин — вот наш кругозор.
— Это не будет продолжаться вечно, — сказал Акментынь. — Вот вам этот кругозор уже узок сегодня. Но если внимательно присмотреться, окажется, что многие думают так же. Я убежден в этом. Одному это, может, не под силу, но если бы захотели построить жизнь по-новому многие, им бы это удалось — в этом я ничуть не сомневаюсь.
— Возможно… — согласился Оскар. — Надо лишь захотеть.
— Захотеть и бороться, — добавил Акментынь. — И кто-то должен начать. Почему бы вам не стать зачинателем? Я слышал, что вы давно вынашиваете какие-то планы улучшения жизни рыбаков. Понятно, при настоящих условиях в нашей стране это будет только заплатой, полумерой, чем-то начальным, а потому несовершенным, но все же шагом вперед. Вам все-таки надо попытаться осуществить свои намерения. Если вы докажете свою правоту в этих хозяйственных начинаниях, люди последуют за вами и в других, более значительных делах.
— Ну, а что следует предпринять дальше? — спросил Оскар.
Акментынь пристально взглянул на него, осмотрелся кругом и тихо ответил:
— Перестроить всю основу нашей жизни… как это сделали русские.
За спиной послышались шаги. К ним подходила Анита.
— Вот хорошо-то, теперь мне есть с кем идти домой! — воскликнула она. — Ты кого-нибудь ждешь, Оскар?
— Да… То есть мне показалось, что наши еще не ушли, — сказал он растерянно.
Анита улыбнулась.
— Вам, кажется, направо, господин учитель? — спросила она.
— Да, — ответил он. — Спокойной ночи!
Прощаясь, Оскар крепко пожал руку Акментыня. Выглянула луна. На лице учителя, в выражении его глаз, Оскар заметил что-то вроде поощрения.
Вначале они шли молча. Анита взяла Оскара под руку, так как дорога была неровная и ноги поминутно задевали за камни и корни деревьев.
— Ну, как тебе понравился Акментынь? — спросила Анита.
— Я его мало знаю, трудно сразу определить, — отговорился Оскар.
— Прекрасной, чистой души человек, настоящий идеалист, только очень плохо знает жизнь, — сказала Анита. — Он думает, что за несколько лет можно совершенно изменить здешние нравы, внести в жизнь общества что-то новое, сделать его более культурным и тому подобное. Он вроде тебя, Оскар, голова у него тоже полна проектами. Только ты думаешь о практических вещах, поэтому больше можешь надеяться на их осуществление, а он мечтает об идеалах, к которым здесь относятся довольно равнодушно. Вам бы надо познакомиться поближе, вы бы отлично дополнили друг друга.
Они пошли медленнее и стали рассказывать друг другу о происшествиях минувшего дня. У одной барышни из местечка сползли во время танцев панталоны, аптекарь уронил в сметану пенсне, а пастору подлили в сладкое водки, и он так захмелел, что наговорил разной чепухи. Выйдя к берегу, они направились вдоль лимана к поселку.
— Присядем, — сказала Анита. — Мы слишком быстро идем, я устала. Ведь не так еще поздно.
