Начальный «кусок» — пролог и пять глав — представляет собой машинопись с правкой автора. Это авторская машинопись, известная по другим рукописям (специфические ивановские написания слов, излюбленная им пунктуация). Листы рукописи нестандартные (большие), на таких листах любил печатать Вс. Иванов (поэтому 101 страница авторской машинописи соответствует 170 обычной). Авторская правка невелика — на уровне изменений (вписывания) отдельных слов, редко предложений. Писатель последовательно отмечает красную строку, внимательно расставляет знаки препинания. Каждая глава имеет развернутый подзаголовок, начинающийся словами: «О том, как…» Завершается «кусок» словами: «Продолжение следует. Всеволод Иванов». Эти начальные пять глав романа были отданы им для прочтения (и последующей публикации) в журнал «Красная Новь». Пять глав — треть романа, Всеволод предполагал печатать роман в 3-х номерах.
С шестой главы характер рукописи меняется — это тоже авторская машинопись, но отличная от машинописи первых пяти глав: в ней нет практически авторской правки (есть только отдельные пометки на полях и на верхней части листа, нередко зачеркнутые). Подзаголовки тоже начинаются словами «О том, как…», но далее следует многоточие. При последующей работе Всеволод собирался раскрыть содержание глав. Машинописных страниц такого рода — 43, листы меньшей величины, машинопись идет поперек листа.
За 9-й следует «вставная глава» — «Подлинная история Неизвестного Солдата». Именно с нее начинается рукописный текст (чернила) на больших нестандартных листах бумаги. Это — беловая рукопись, почти без зачеркиваний и правки.
За вставной главой идет главка с нумерацией 60. Последующий текст состоит из подобных главок — с 61-й по 102-ю. Это именно главки, в отличие от глав, на которые распадался текст «Подлинной истории…», в свою очередь делившиеся на части, по объему напоминающие те, на которые распадается последующее повествование. Можно предположить, что первоначально он и весь текст хотел делить на главки (с 1-й по 100-ю), а затем уже они объединялись в главы, получившие развернутые подзаголовки.
Таким образом, можно выделить в рукописи романа три «слоя», вернее всего, три этапа, отразивших работу над ней Всеволода.
Первые 101 страница полностью отработаны для сдачи в журнал, в следующих 43 страницах эта работа сделана менее тщательно, и, наконец, большая часть романа — беловая рукопись, еще не подготовленная к печати. Поэтому, готовя роман к публикации после смерти автора, текстологи, которыми являлись я и Елена Александровна Краснощекова, столкнулись с многими трудностями. Разная степень подготовки рукописи вызвала в издании 1981 года («Художественная литература») некоторые вторжения в авторский текст. Однако, считая основным принципом в работе бережное отношение к тексту и стремясь максимально сохранить авторскую волю, мы ограничили вмешательство лишь купюрами, иногда для связности вставляли одно или два слова. Сделанные купюры каждый раз отмечались в тексте многоточием в угловых скобках, а вставленные слова заключались в квадратные скобки. Кроме того, был устранен разнобой в именах героев, упорядочена пунктуация в соответствии с современным написанием.
В настоящем издании купюры отсутствуют. Имена героев упорядочены.
Как уже говорилось мною, роман «У» как исключение из метода работы Всеволода, написан им без вариантов. В архиве хранится и авторская машинопись с правкой и идентичный текст рукописный, чернилами, без правки, с которого автор сам перепечатывал и по перепечатанному правил.
Текстологическую работу по подготовке рукописи романа «У» к печати я проводила, точно сверяя с оригиналом, не внося никаких купюр и никаких вставных слов.
* * *
Даже смертельно больной, находясь в больнице, думал Вс. Иванов о литературе. Вел дневник.
Он записал: «Я принимал, и совсем недавно, кислород через трубочку. Этот газ входит незаметно, и так же незаметно улучшается мир, то есть вам кажется, что он улучшился. Все — ясно, просто, все разрешено, — а между тем вы всего лишь на «больничной койке», и мир, если привстать с этой койки и оглядеть только вашу палату, довольно сильно неблагоустроен. Тоже недавно врач-анестезиолог мне сказал: «При современном состоянии медицины мы способны уничтожить любую боль. Но как тогда, если не будет болей, мы установим состояние больного (…). Если больной не скажет, что он чувствует, где у него болит, мы не в состоянии лечить его!»
Я думаю, что то же самое и в области литературы. Надо все-таки, чтобы чувствовалась боль — если она есть. А что она есть — это несомненно!
Одни аресты и лагеря чего стоят!»
Читатель не должен забывать, что путь Всеволода Иванова был труден.
Лучшая благодарность подвижникам — память о них. Внимание к делу их жизни. Вдумчивое отношение к плодам творчества, ими оставленным.
Тамара Иванова
