— Зайдите сегодня часиков в восемь в контору. Мне надо вам кое-что сообщить.
— В восемь? — удивилась Ильза, зная, что контору закрывают в шесть часов, а в восемь там обычно нет ни одной живой души — все предприятия Блумберга работали только в одну смену.
— Да, в восемь, — повторил Блумберг. — Прошу не забыть.
Сказав это, он ушел и больше в тот день не показывался на лесопилке.
В пять часов Ильза кончила работу. По дороге домой она зашла в лавку. Дома отмыла выпачканные смолой руки, приготовила ужин. Артур, бегавший целый день на улице, сильно устал и вскоре после ужина уснул.
В назначенное время Ильза явилась в контору. Открыл ей сам Блумберг. Больше никого в конторе не было.
— Садитесь… — сказал хозяин, указывая на стул по другую сторону письменного стола. Сам он расположился в директорском кресле и, достав папиросу, закурил. Когда Ильза села, он спросил: — Скажите, сколько вы у нас зарабатываете?
— Полтора лата в день, — ответила Ильза. — Женщинам больше не платят.
— Да, это обычный женский тариф, — согласился Блумберг. — Полтора лата в день… за месяц выходит что-то около тридцати шести — тридцати девяти латов. А сколько вы платите за квартиру?
— Десять латов в месяц… — сказала Ильза, удивляясь внезапному любопытству Блумберга: до сих пор не было слышно, чтобы хозяин интересовался условиями жизни своих рабочих.
— Но ведь тогда на жизнь в среднем не остается даже лата в день, — заключил владелец лесопилки. Склонив на грудь круглую голову с коротко остриженными седоватыми волосами и сложив руки на солидном брюшке, обтянутом темно-синими шерстяными брюками и жилетом, он что-то подсчитал в уме и затем внезапно, не скрывал удивления, посмотрел на Ильзу. — На это ведь вы не можете просуществовать. Не может быть, чтобы вы обходились только этим.
— Нет, я еще кое-что прирабатываю, — ответила Ильза.
— Ах так, прирабатываете? — Блумберг казался весьма заинтересованным. — Каким образом?
— Собираю грибы, ягоды, стираю белье, рукодельничаю.
— Правда? А я думал, что… — в голосе Блумберга послышались нотки разочарования. — Молодой женщине в ваши годы… и с вашей наружностью совсем не надо так утруждать себя, чтобы жить прилично. Ходить по грибы, по ягоды, ха, ха, ха!..
— Господин Блумберг, по какому делу вы пригласили меня? — тревожно спросила Ильза.
— А как вы думаете, какое может быть дело? — усмехнулся Блумберг, устраиваясь поудобнее в кресле.
— Не знаю, — ответила Ильза, хотя именно сейчас она начала понимать намерения Блумберга.
— Ну ладно, не буду затягивать, — сказал Блумберг. — Если говорить коротко — я желаю вам помочь. То, что вы прирабатываете этими грибами, ягодами и прочими мелочами, я готов вам уплатить из своего кармана… может, даже больше. Но за это… — он немного помедлил, стараясь угадать, какое впечатление произвели на Ильзу его слова, — но за это вы должны оказать маленькую любезность. Вы знаете… моя жена прихварывает. А мне еще хочется жить — ведь это совершенно естественно. Вы молоды, красивы. Приходите иногда ко мне на свидание, попозже вечером… к кустам у речки. Разрешите иногда навестить вас дома… конечно, никто не должен об этом знать. Скажите «да», и у вас будет лучший друг в мире.
— Нет… — резко ответила Ильза и встала. — Вам придется поискать другую.
— Что вы говорите? — воскликнул Блумберг с неподдельным изумлением. — Вы отказываетесь от моего предложения?
— Да, господин Блумберг. И я попросила бы вас никогда больше о подобных вещах со мной не говорить.
— Да понимаете ли вы, какую возможность вы упускаете? Вы могли бы жить без забот. Из ста женщин девяносто девять посмотрели бы на это как на величайшее счастье.
— Господин Блумберг, у меня нет времени. Разрешите мне уйти.
— Уйти? — простонал Блумберг. — Я не могу… я не могу обойтись без вас. Вы мне… нужны! Неужели вы этого не понимаете? Ведь никто ничего не узнает.
Он загородил Ильзе дорогу — огромный и страшный, как голодный зверь.
В сердцах он выхватил свой бумажник и так швырнул его на стол, что из него выпали и рассыпались деньги.
— Все это вы можете взять! Хоть сейчас! Только не уходите, остановитесь… сжальтесь надо мной…
Он подскочил к Ильзе, обхватил ее и пытался поцеловать. Ильза дала ему пощечину — точно так же, как тому кулаку у Змеиного болота, который приставал к ней на сеновале.
Удар был сильный — у Блумберга из носа пошла кровь. Пока он старался унять ее, Ильза выскочила на улицу.
На следующее утро ее уволили. В тот же день хозяин дома, где она жила, предупредил, что с первого числа помещение нужно ему самому, пусть поищет себе другую квартиру.
Опять молодость и красота Ильзы доставили ей горе, поэтому ей снова пришлось пуститься в путь-дорогу и искать нового пристанища.
Через несколько дней она с Артуром перебралась в уездный город и поступила на работу в прачечную. Там ее никто не знал.
Хозяин усадьбы Сурумы Антон Пацеплис надеялся, что выгодный брак поможет ему поправить запущенное хозяйство. Женившись на дочери богатого кулака Мелдера, он породнился с видной семьей, имевшей вес в волости. Старый Мелдер даже был несколько лет волостным старшиной, а в последнее время подвизался в местном обществе взаимного кредита, Антон рассчитывал, что старик поможет ему стать каким-нибудь должностным лицом. Человек, от которого зависело распределение кредитов, в первую голову выкроит кое-что для себя, а лишние деньги в Сурумах уже давно были нужны как воздух.
Но все обернулось не так, как надеялся Антон. Лина Мелдер получила в приданое две дойные коровы, полный сундук полотна и ровно столько денег, сколько было необходимо на приличную свадьбу, — с остальным старый Мелдер велел подождать. Зятя он не стал устраивать ни на какие должности, только обещал каждый год выдавать Лине небольшое денежное пособие, чтобы она не зависела в мелочах от мужа. Главная добыча, на которую больше всего надеялся Антон — богатая усадьба Мелдеров, — на неопределенное время осталась только приятной мечтой. И нельзя было даже с уверенностью сказать, исполнится ли она когда-нибудь. Мелдер объявил, что он сделает своим наследником старшего сына Лины, но и тот вступит в права только по достижении совершеннолетия.
«Ну а если у Лины будут рождаться одни девочки, что тогда? — с тревогой думал Антон. — Наверное, в таком случае тесть поищет наследника среди других родственников Настоящий скряга, сидит, как собака, на своем золоте, сам не пользуется и другим не дает». Знать не желает что тут же, рядом, находится человек, который хорошо понимает, что можно взять от жизни, когда есть деньжата. Эх, дали бы только ему волю: сам бы повеселился и других бы потешил. За полными кружками пенистого пива проводил бы он дни, с утра до вечера напевая:
Ну, катитесь, ну, катитесь,
Тестюшкины рублики!
Жестокость Мелдера огорчала Антона, но он старался не выказывать этого, чтобы не смешить соседей, — уж и так некоторые, ухмыляясь, говорили, что молодой Пацеплис крепко просчитался, женившись на некрасивой Лине.
Родители Антона были еще живы. Они разделяли горести своего единственного сына, советовали запастись терпением — авось старый Мелдер, увидев серьезное отношение зятя к хозяйству, изменит решение и расщедрится. Лезть на стенку и ссориться с тестем во всяком случае было неразумно.
Антон принял во внимание мудрые советы родителей. Первое время после свадьбы он воздерживался от развлечений: не ходил по кабакам, не дрался на вечеринках, в будни не шатался без дела по волости. Если уж очень хотелось выпить, просил Лину на обратном пути с молочного завода прихватить бутылочку — ведь у нее не было большей радости, как угодить красивому мужу, в которого она все еще была сильно влюблена. Получив бутылку, Антон забивался в укромный уголок — в клеть или на сеновал — и в полном одиночестве услаждал свою однообразную, незавидную жизнь. Конечно, в компании пить гораздо приятнее, но тогда слава пьяницы пойдет по всему свету и, между прочим, достигнет ушей скупого Мелдера. Ничего не поделаешь, приходится пить в одиночку.
Антон стал уделять гораздо больше внимания хозяйству: починил изгородь скотного двора, сделал несколько новых мостиков через канавы, позвал печников и велел замазать дымившую старую печь; но это было каплей в море запущенности и разрухи, кратковременный отчаянный порыв не мог изменить к лучшему положение в Сурумах.
Нужны были деньги, много денег, и в первую очередь следовало обуздать неумолимые воды Змеиного болота, которые из года в год наступали на земли Сурумов и других крестьян. Однако никаких денег у Пацеплиса не было, а кроме того, борьба с болотом не по плечу одному человеку, — здесь нужна коллективная сила многих людей. Антон понимал, что ему не дано ничего изменить, поэтому сдался без борьбы.
