— Не знаю, не знаю, Иван Петрович.
Иван Петрович растерянно оглянулся. Заметив кого-то среди снующих строителей, крикнул, обрадовавшись, как ребенок:
— Коля!.. Николай!.. Поди-ка сюда. Знакомься: это инженер Бабалы Артыкович. Проводи-ка его к дому, где ему отведена комната. Где ваша машина, Бабалы Артыкович?
Бабалы кивком показал на видневшийся вдали «газик».
— Поедешь с ним, Николай. Уж устрой гостя, как положено. До завтра, Бабалы Артыкович!
Иван Петрович удалился, тяжело передвигая ноги в огромных, не по размеру, сапогах.
Бабалы проводил его хмурым и одновременно жалеющим взглядом.
Глава девятая
ЧЕЛОВЕК — НЕ КУРИЦА
азавтра Бабалы так и не встретился с Иваном Петровичем. Зотова вызвали с отчетом в Марыйский облисполком. А потом в главное управление строительства Большого канала. Так он и не смог познакомить Бабалы с положением на участке.
Впрочем, нетрудно было: заметить даже с первого, беглого взгляда, что положение — не из лучших.
Бродя по участку, Бабалы то и дело натыкался на какой-нибудь непорядок: чепе тут были не в диковинку. То кто-нибудь из строителей, пропьянствовав всю ночь, не являлся на работу. То возникал скандал из-за пропавшего инструмента. То строители поднимали ругань из-за нехватки или несвоевременной доставки материалов.
В общем, трудовая жизнь стройки походила на тяжело груженную машину, которая то и дело застревает на дороге, налетев то на камень, то на колдобину.
Бабалы отмечал про себя все неполадки, но пока не вмешивался: ведь на участке лишь немногие знали, что он назначен сюда начальником вместо Зотова. Даже сам Иван Петрович вроде не подозревал об этом, полагая, что Бабалы прислали ему в подчинение.
Когда Зотов наконец появился на участке, то успел перекинуться с Бабалы лишь несколькими словами. Вид у него был как у загнанной лошади. Он метался по строительной территории, словно суслик, потерявший свою нору. Бабалы только покачивал головой, видя, как Иван Петрович отдает беспорядочные распоряжения и поминутно в отчаянии хлопает себя ладонью по бедру,
К вечеру Иван Петрович так замотался, что и сам уже не понимал — кому и что поручает. Обращаясь к своим работникам, он путал их имена, и даже Бабалы назвал Николаем.
По участку поползли слухи о прибытии «большого начальства».
Бабалы знал, кто именно должен приехать, и внутренне готовился к этому визиту.
Приезд «большого начальства» был очень ко времени и многое должен был решить.
Бабалы, например, заботила судьба Зотова.
Зотов тут, конечно, наломал дров. Но это скорее его беда, а не вина. При своей слабохарактерности он и не мог справиться с обязанностями начальника такого крупного участка, как Рахмет. Бабалы и в своих-то силах сомневался, — ведь для того, чтобы руководить таким сложным хозяйством, разношерстной массой строителей, нужны были организаторские способности, упорство, напористость, умение разбираться в людях. Всего этого явно недоставало Зотову. Но это был знающий, талантливый инженер. К тому же обладавший такими бесценными качествами, как честность и добросовестность. Уж этого у него нельзя было отнять. Ему только помочь надо… Недаром же молвит пословица, что при доброй поддержке и захудалый пес одолеет волка. Человек — тем более нуждается в помощи. Бабалы и самому без нее не обойтись. Дела на участке слишком уж запущены…
«Ладно, — сказал он сам себе, — приедет начальство — все встанет на свои места».
Начальство не заставило себя долго ждать.
Утром на дороге показались три машины, окутанные густой пылью; впереди катил «ЗИМ», за ним — два «газика».
У конторы машины остановились, и из «ЗИМа» вылезли двое мужчин: начальник строительства Большого канала Сергей Герасимович Новченко и недавно назначенный главным инженером Николай Осипович Ханин.
В «свите», размещавшейся в «газиках», были работники управления строительства, облисполкома.
Новченко был одет по-дорожному: старые запыленные брезентовые сапоги, серая просторная тужурка полувоенного покроя с оттопыренными карманами, соломенная шляпа…
Достав из нагрудного кармана темные очки, Новченко надел их, огляделся и сунул обратно в карман. Снял шляпу, большим носовым платком вытер вспотевший лоб и голову, уже начавшую лысеть.
Все это он проделал молча, и молчание его было тяжкое, как предгрозовая духота.
Бабалы знал: ничего доброго оно не предвещало.
Только водворив шляпу на голову, Новченко хмуро и холодно поздоровался с Зотовым и другими руководителями участка, которые вышли из конторы встретить высоких гостей. Бабалы он пожал руку чуть крепче, чем другим.
Иван Петрович хотел было заговорить с ним, но
Новченко, не дав ему и слова вымолвить, повелительно мотнул головой:
— Пошли. Прогуляемся по вашим владениям.
Все двинулись за начальником строительства.
Задержавшись у какой-то детали, занесенной песком, Новченко ткнул в нее сапогом, повернулся к Зотову:
— Что это такое?
— Это?.. Это… поршень, — заикаясь, ответил Иван Петрович.
— Я и сам вижу, что поршень. Пока еще можно об этом догадаться. — Новченко повысил голос: — Я спрашиваю: почему он тут валяется? Кто это поспешил устроить ему похороны?
— Простите… Виноваты, Сергей Герасимович…
— У вас что, на участке излишек поршней?
— Наоборот, Сергей Герасимович, нехватка.
— Какого же черта вы ими разбрасываетесь с такой щедрой небрежностью?
Зотов вздохнул:
— Виноваты…
Бабалы, хорошо знавший Новченко, немало поработавший под его началом, все ждал, когда тот по-настоящему взорвется. И дождался… В ярости раздувая ноздри, Новченко заорал на Ивана Петровича:
— Что вы заладили как попугай: виноваты, виноваты!.. Я вам не поп, чтобы передо мной в своих грехах каяться. Кто конкретный виновник этого безобразия?
— Виновника сейчас трудно найти…
— Значит, ты виновник!.. Ты!..
Он хотел еще что-то сказать, но сдержался и зашагал дальше.
И сразу же заметил машину, увязшую в песке тремя колесами — четвертое отсутствовало.
С грозным видом он опять обратился к Зотову:
— У вас что, на участке в моде трехколесные машины?..
— Видите ли, Сергей Герасимович… Грунт тут тяжелый… Колеса летят…
— Как бы кто не полетел со стройки!
Зотов только покорно пожал плечами:
— Ваша воля. Только сами видите, какие тут дороги.
— Вижу! Вижу!.. Сам черт сломит ногу!.. — Новченко уставился на Ивана Петровича, как удав на кролика. — А кто виноват?.. Может, прикажете мне засучить рукава и заняться строительством дорог? Или это все-таки твоя прямая обязанность?
— Винова… Простите, Сергей Герасимович. Недосмотрел…
— А за чем ты тут «досмотрел»? Да я бы тебя не только начальником — сторожем здесь не оставил!
Бабалы с жалостью поглядывал на совсем потерявшегося Ивана Петровича и с неодобрением — на Новченко. Ему известно было, что начальник в ярости не скупится ни на ругань, ни на оскорбления. Но в разговоре с Зотовым он перешел уже всякие границы…
По мнению Бабалы, при той силе воли, какой обладал Новченко, он вполне мог избавиться от грубости и несдержанности — да, видно, не прилагал для этого никаких усилий. А может, даже считал в глубине души, что только так и нужно обращаться с проштрафившимися работниками… Зотов, однако, не заслуживал столь грубого разноса.
Бабалы поискал взглядом Ханина. Тот, как старший коллега Зотова, вправе был осадить разбушевавшегося Новченко. Николай Осипович с отрешенным видом вышагивал в стороне от всех по краю дороги. Неизвестно почему, но вырядился он, как на увеселительную прогулку: чистенько, чуть даже франтовато. Здесь же было столько пыли, что ноги погружались в нее чуть не по колено. Спасая от пыли свой костюм, Ханин и поспешил отойти подальше…
Сейчас все шли лицом к солнцу. Новченко опять надел черные очки. Ткнул пальцем в бездействующий экскаватор:
— Почему экскаватор в простое?
Зотов ответил упавшим голосом:
— Неисправен, Сергей Герасимович.
— Почему до сих пор не отремонтирован?
— Нет нужного инструмента. И запасных частей. Механик поехал за ними в Чарджоу.
— К чертовой бабушке его надо было отправить или подальше. Вместе с начальником участка! Вместо того чтобы вкалывать днем и ночью — механизмы ржавеют. А вон тот экскаватор — тоже неисправен?
— Он должен работать на токе от энергопоезда.
— Почему тока нет?
— Не успели подтянуть проводку.
— Та-ак… — зловеще протянул Новченко. — А вон тот бульдозер?
— Нож вышел из строя. Я же говорил: грунт здесь жесткий.
— Или нрав у начальника слишком мягкий? Почему не заменили нож?
— Нечем…
У Новченко от гнева побагровело лицо. Сверкая глазами, он повернулся к Бабалы:
