Вот идет он лесом, идет полем; глядь – и ночь настала. Видит он – изба стоит, и попросился ночевать.
Стал старик на ночлег; хозяева его ужином накормили, а хозяйка и постель постелила прохожему человеку. Хозяин лег и уснул, а хозяйка начала пытать прохожего старика, чей он сам, да откуда идет и куда, да как до старости дожил – худо ли, хорошо ли, сытно или голодно.
Рассказал прохожий, как он прежде жил и какая у него теперь забота.
– Вот, – говорит, – несу молодому хозяину добрую весть: родила жена ему сына. А жена-то у него хоть и безрукая, зато лицом умильная, а по сердцу считать – так никого ласковее ее нету.
Хозяйка избы подивилась:
– Аль и вовсе безрукая?
– Безрукая, – сказал старик. – Слух был, брат родной отрубил ей руки, со зла, стало быть.
Хозяйка опять подивилась.
– Ишь ты ведь, – говорит, – злодеи какие бывают! А где же весть твоя? Не потеряй, гляди!
– А тут, – старик говорит, – весть: в бумаге за пазухой лежит.
Хозяйка ему:
– Ты бы, – сказывает, – в баньке попарился; умаялся небось и пропотел в дороге. Я тебе враз баньку-то истоплю.
Старик обрадовался: и то, дескать, от бани всегда польза.
Истопила баню хозяйка, снял старик одежду и пошел кости попарить. А хозяйка не от доброго сердца и не от уважения истопила баню прохожему человеку: муж-то ее приходился братом безрукой сестре, отсюда он ее и в лес увез, да не доказнил ее до смерти. Нашла хозяйка письмо в исподней рубахе старика и прочитала его; прочитавши, бросила она то письмо в печь, написала другое и положила его обратно старику. А написала она в письме, что, дескать, родила жена мужу не ребенка, а спереди вроде как поросенка, сзади собаку, а со спины он на ежа похож, и что теперь делать с ребенком, пусть муж отпишет.
Настало утро, и ушел старичок далее. А когда прошло время, идет тот самый старичок назад, идет по старой дороге. Увидела его хозяйка, которая его и прежде привечала, и зовет в избу.
Остался ночевать старик в знакомой избе. Хозяйка его и спрашивает: с чем он ко двору идет, что ему молодой-то хозяин сказал.
– А молодого хозяина я и не видел, – старик говорит, – он в бою был в тот час; а кончился бой, мне письмо от него передали, в нем и воля его сказана.
– Какая же в письме воля его сказана? – спрашивает хозяйка.
– А мне неведомо, – отвечает старик. – А читать письма я не смею.
Сказал старик и стал собираться спать ложиться: на дворе-то уже завечерело.
Хозяйка ему и говорит:
– Дай-ко, дедушка, рубаху я тебе зашью – ишь, в дороге-то как обносился.
А старик-то уж спит. Взяла его рубаху хозяйка, поглядела, а изнутри к рубахе бумага пришита – письмо. Стала она читать, что написано. Муж пишет безрукой жене, он велит ей, чтобы она берегла и жалела их дитя, а что оно безобразным родилось, так для него оно все равно дорого и мило; и о том же муж безрукой жены и батюшку своего просит, чтобы и батюшка глядел за младенцем и берег его.
– Нет, – прошептала хозяйка, – не углядит твой батюшка за младенцем.
И написала она другое письмо: пишет, будто бы муж Безручки к своему отцу, а жене ничего не пишет; пишет он, чтобы батюшка прогнал прочь со двора его жену вместе с ее сыном, не хочет он более ее знать, не желает он жить с безрукой женой, не под стать она ему, воину, а если уцелеет он на войне, то будет у него другое семейство.
Починила хозяйка стариковскую рубаху и пришила к рубахе свое письмо, как и было, а истинное письмо оставила себе.
И ушел старик.
Вот явился он к своему хозяину, свекру Безручки, и подает ему письмо.
Прочитал старый хозяин письмо и позвал Безручку.
– Здравствуй, – говорит, – хозяюшка!
А Безручка ему:
– Здравствуй, батюшка! Да какая же я при вас хозяйка? Я младшая в доме.
Задумался тут старый свекор.
– Да и я, – говорит, – не хозяин. Когда тебя караульщик привел, хотел было я тебя со двора прогнать, а ты в доме осталась. А нынче хочу я, чтобы ты всю жизнь в моем доме жила, а ты уйдешь навсегда.
И сказал ей свекор, как сын ему в письме написал.
– Со двора велел прочь тебя согнать. Видно, переменилось у него сердце к тебе.
Наутро Безручка взяла своего сына-младенца в подол, а край подола зажала в зубах и ушла со двора – ушла туда, куда все уходят, кому некуда идти: куда глаза глядят.
А свекор-старик остался один в доме! И заскучал он по внуку, заскучал по безрукой невестке. Тогда позвал он старого караульщика и велел ему отыскать Безручку со внуком и вернуть их домой. Караульщик пошел в поля и леса, долго ходил там и кликал Безручку. Да свет велик, где их найдешь, и караульщик вернулся ни с чем.
Старый садовник стал томиться и тосковать, а однажды лег спать и вовсе не проснулся – он умер во сне от своей печали.
А Безручка вышла со двора и пошла по свету куда глаза глядят. Миновала она чистое поле, захотелось ей пить. Вошла она в лес, видит – в лесу дедушка дуб растет, а неподалеку от него колодец. Наклонилась Безручка над колодцем, а как напиться не знает – вода глубоко стоит. Наклонилась Безручка пониже – может, достанет. Видит – вот она, вода. «Ну, – думает Безручка, – я хоть губы смочу». Прильнула она к воде, разжала зубы, и выпал ее ребенок из подола в колодец. Потянулась мать в колодец, вспомнила про свое калечество и заплакала. «Ах, – подумала Безручка, – зачем я на свет родилась! И горе и обиду терпеть я могу, и дитя я родила, а спасти его не могу!»
И видит она сквозь воду, как сын ее на дне колодца лежит. И видит она еще, что руки у нее выросли, потянулась тут она к сыну и схватила его. А как выхватила она ребенка из воды, как спасла его, так рук у нее опять не стало.
И пошла Безручка дальше со своим спасенным сыном. А когда стало темно, попросилась она на ночлег в одной деревне. Наутро хотела было Безручка уйти далее, да народ в той деревне добрый был, оставил он у себя безрукую мать на житье и сына ее приютил на воспитание.
Вырос сын Безручки средь доброго народа, а война, где отец его воевал, еще не окончилась. В старину ведь долго воевали.
Пришло время, и взяли сына Безручки на войну. Справила мать сына, чтобы ни в чем недостатка у него не было, и народ помог ей справить воина. Купили сыну коня, купили одежду и припасу – пусть едет. Стала мать прощаться со своим единственным сыном.
– Езжай, – говорит, – и живым ворочайся. Там и отец твой воюет. Наступила твоя пора, сынок. Враг придет – нам на свете не жить, а прогонишь врага, так и нам с тобой не разлучаться.
И уехал ее сын на войну. А мать осталась одна и затосковала о сыне. Днем она думала о нем, а ночью он ей снился. То она видела, что он побил всех врагов и к ней возвращается, то она видела, как он лежит один в поле убитый, а вороны выклевывают его глаза.
Не стерпело ее сердце, оделась Безручка в солдатское платье и ушла на войну.
Вот пришла Безручка на войну. Увидели ее солдаты, подумали, что она мужик, и сказали ей:
– Сидел бы ты дома на печке, земляк, – чего калеке на войне делать! Храбрец ты, да не к месту!
А Безручка нашла, что ей делать. Стала она утешать больных и умирающих, и, бывало, кто бы умереть должен, глядь, и не помирает при добрых словах Безручки; кто духом ослаб, так Безручка впереди него на врага идет, и оробевший воин вновь поднимает меч. Так было дело.
А однажды Безручка увидела своего сына. Он бился среди поля с неприятелями, и они падали мертвыми возле него. Трудно ему было. Вот уже пали все его товарищи, что бились рядом с ним, и остался он один. А на место павших неприятелей подходили другие, и число их не кончалось. Глядит мать, устоит ее сын или нет. Велика его сила, да и на силу есть пересилок. Видит Безручка – наседают враги тьмою, и сына она уже не видит: жив он или нет. А издали сам полководец следит за тою битвою. И он говорит своему помощнику:
– Узнай, какой это наш богатырь там бьется, чей он родом, и дай ему сейчас же подмогу.
А подмога когда еще придет! Успеет ли, нет ли. Безручка увидела вдруг, как встал ее сын с земли средь павших врагов, да в тот же час навалилась на него опять чужая, черная сила. Увидела мать – настало ее время. Воскликнула она:
– Стой, мой сын! Стой, единородный мой! – и бросилась на помощь.
Не подумала она, что рук у нее нету, только сердце ее билось в ярости к врагам и в любви к своему сыну, – и почувствовала она вновь свои руки и силу в них, будто и не отрубал их брат никогда. Подняла она вострую саблю павшего воина и стала сечь врагов, теснивших ее сына. Долго билась она, обороняя сына, и начала уже уставать, да и сын ее еле стоял и кровью обливался. Тогда пришла помощь от полководца, и новые воины посекли мечами остатних врагов, а павшие от рук Безручки и ее сына уже лежали мертвые. Сын Безручки хоть и бился возле матери, а узнать ее не мог: ему и глядеть на нее некогда было, да и поглядевши он бы не узнал ее, как его родная мать была безрукая, а у этого воина были могучие руки.
Вскорости за побитием врагов война окончилась. Тут полководец призвал к себе самых храбрых воинов: кто, дескать, откуда родом, кому сыном приходится, и пусть каждый награду получает. Призвал он и сына Безручки и спрашивает его:
