Как только Чижик, который умаялся за день, заснул мертвым сном, Яшка сбросил с себя одеяло и быстро оделся. Никем не замеченный, пробрался к навесу и отыскал знакомую машину.
Ждать не пришлось. Отъехав километра полтора, Яшка затормозил. И тотчас из темноты вынырнул долговязый Боярков. За ним, спотыкаясь под тяжестью какого-то тюка, брел Костя.
Яшка открыл дверцу кабины.
— Мы здесь больше часа протоптались…
— Знаю, — отозвался Яшка. — Пришлось подождать, пока Чижик заснет.
Тяжело дыша, Костя забросил через борт трехтонки свой огромный тюк и, выпрямившись, вскочил на подножку.
— Жми!..
Яшка дал газ.
В кабине, рассчитанной на двоих, было тесно и неудобно. Справа от Яшки сутулился Боярков, за ним, нервно оглядываясь и ерзая, боком примостился Костя. Его, видимо, тревожило, нет ли за ними погони.
Машину трясло и перекашивало. Яшка то и дело чувствовал на своем плече тяжесть Бояркова, слышал его учащенное дыхание.
Так, в молчании, проехали километров пятнадцать. Пусто. Темно. Яшка включил фары, проверил, не сбился ли с дороги. Откинулся: все в порядке. Пожалуй, можно и закурить.
И вдруг услышал, как Боярков хохочет.
— Ты чего? — не поворачивая головы, спросил Яшка.
— Номер… откололи… — ответил сквозь смех Боярков. — Завтра Барамбаев хватится, но поздно. Тютю… Ищи ветра в поле.
— А что, ты ему любовную записку оставил? — спросил Яшка.
— Не… — Боярков давился булькающим смехом. — Понимаешь, мы дюжину одеял прихватили. Толкнем по дороге. Сгодятся.
— Казенные? — не веря своим ушам, спросил Яшка.
— А то не знаешь! Бабушкины одеяла, — захохотал Костя, у которого все еще была повязана щека. Высвободив левую руку, он снял марлевую повязку и выбросил ее. — Между прочим, мы и на твою долю взяли три штуки. Доволен?
И тут Яшка понял все. Интересно получается! Вот верь после этого людям!.. А он еще, чудак, жалел Бояркова и Костю. Сам вызвался им помочь. И кому — барахольщикам, шпане, которая позарилась на казенные одеяла! И не для того они прихватили эти одеяла, чтобы досадить Барамбаеву, не шутки ради — такое Яшка еще мог понять, — они их просто-напросто украли, чтобы «толкнуть» по дороге.
Не сразу Яшка пришел в себя. Ему стало противно. С брезгливостью посмотрев на Бояркова и Костю, продолжавших хохотать, он резко остановил машину.
— Чего стал? — спросил Боярков.
— Надо! — Яшка перегнулся, открыл правую дверцу и громко сказал: — Выматывайтесь!..
Боярков вытаращил глаза.
— Вылезай!.. Ну, я кому говорю!.. — Яшка толкнул Глеба плечом.
— Ты что, шутишь?
— Выматывайтесь! — повторил Яшка. — Оба. А то я вас выкину. Ну, поживее!..
— Сам выматывайся, пока цел!.. — Костя приблизил к Яшке свое лицо, дохнув на него водочным перегаром. — Ты с нами не шути, понял? Не таких видали! Погоняй…
Двое на одного! Яшка в мгновение ока оценил обстановку. Боярков не в счет: труслив, как курица. Зато Костя, видать, не раз бывал в переделках и похуже этой. Недаром он нагибается и вытаскивает из-за голенища сапога складной нож.
Это был тот самый нож с наборной плексигласовой рукояткой, которым Костя недавно открывал рыбные консервы.
Медлить нельзя.
Мотор, нетерпеливо пофыркивая, все еще работал на малых оборотах. Машина! Вот его союзник и друг! Яшка рванул ее вперед с такой силой, что его самого откинуло к задней стенке кабины. И тут же, выпустив баранку, наотмашь ударил Бояркова в грудь.
Второй удар, последовавший за первым, угодил в челюсть Косте.
Всю свою злость, все свое отчаяние вложил Яшка в эти удары. И он не почувствовал, когда по его ватнику скользнул нож. На Яшкино счастье, дверца была открыта, и Костя полоснул его ножом, уже вываливаясь из кабины под тяжестью Бояркова, которого Яшка ударил ногой.
Мимо просвистел камень. Яшка пригнулся и быстро захлопнул дверцу. Машина, послушная ему, взревела. Яшка успел еще увидеть, как вскочил на ноги дружок Глеба, увидел острый блеск ножа, но в следующую секунду был уже далеко.
Его выручила машина. Ее колеса обдали Костю липкой грязью, и тот оступился, заслонил локтем глаза. А когда он отнял руку от лица, было уже поздно.
И тут, поняв, что машину, увозящую одеяла и вещи, ему не догнать, Костя оборотился к хнычущему Бояркову и, сказав: «Дура, это ты виноват!» — ударил его в лицо.
Глава девятая. Кровь на земле
Только теперь, когда, сделав изрядный крюк, Яшка повернул в МТС по другой дороге, он с невольной дрожью подумал о том, что могло произойти, замешкайся он хоть на секунду. С такими, как Костя, шутки плохи. Промедлишь — пеняй на себя. Если бы он, Яшка, оплошал, то наверняка валялся бы сейчас в канаве, тогда как Костя и Глеб, посмеиваясь, уже подъезжали к Атбасару. А там — поминай, как звали…
От одной мысли об этом Яшку прошиб пот. Крупный, горячий, он катился по лбу и разъедал глаза. Было душно. Сердце тревожно колотилось. Оно, казалось, то подступало к горлу, то проваливалось куда-то вниз.
Яшка опустил стекло, и в кабину ворвался ветер. Он остудил лицо, проник под ватник, под гимнастерку, прохладно лаская тело. И сразу стало зябко — по спине прошли струйки холода. Но сердце по-прежнему билось в густой и липкой теплоте.
Машина неслась, задрав над передними колесами широкие сильные крылья. Ее швыряло из стороны в сторону, но Яшка не замечал этого. Скорее, скорее! Он сам не знал, зачем летит как на пожар.
Меньше всего он думал о том, что его могли хватиться. Не задумывался он и над тем, куда девать одеяла, уворованные Костей и Глебом. Это не так важно. Ему хотелось лишь одного: привести машину на место и очутиться среди друзей. А потом — будь, что будет. То ли оттого, что он полностью «выложился» во время драки, то ли по какой другой причине, но Яшка совсем обессилел, и его почему-то стало клонить ко сну.
Ночь была обрызгана звездами. В темноте скреблись робкие огоньки. Потом они окрепли, стали ярче, почти вплотную к дороге придвинулся длинный неосвещенный барак, который с тех пор, как Яшка покинул его, словно еще больше врос в землю, и Яшка, чувствуя в себе непонятную вялость и пустоту, последним усилием заглушил мотор.
Его не удивило, что со всех сторон к машине бегут люди. Яшка узнал директора, размахивавшего руками, старичка-механика, Надю, Чижика… У Чижика было встревоженное лицо — еще бы, у него увели машину! — и, подбежав к трехтонке, он рванул дверцу.
— Ты?! — Чижик разглядел Яшку. — Я так и знал, что это твоя работа!
Яшке хотелось сказать: «Чего кричишь?» Собрав остатки сил, он выбрался из кабины и, опускаясь на подножку, с трудом произнес глухим голосом:
— Снимите тюк. Там одеяла… В кузове…
Папиросы — Яшка помнил это — он впопыхах засунул в нагрудный карман гимнастерки. Почти целую пачку. Дрожащими пальцами отыскал пуговку, отстегнул клапан. Вытащив папиросу, сунул ее в рот.
— Прикурить…
Кто-то услужливо чиркнул спичкой, поднес ее к Яшкиному лицу и отшатнулся, увидев кровь.
Пропажу машины обнаружила Надя. Обычно трехтонка Чижика стояла рядом с ее машиной. А теперь ее не было, и Надя решила, что Чижик снова заночевал в поле, у трактористов. Поэтому она удивилась, когда девчата, с которыми она жила в одной комнате, сказали ей, что заходил Чижик.
— Ко мне приходил? Давно? — спросила Надя, принимаясь стелить постель.
— С полчаса тому… А может, и больше. Вернулся, поставил машину — и сразу сюда. Даже не присел. Сказал, что ты ему очень нужна.
«Странно, — подумала Надя. — Может, Саня еще не спит?» И, думая о том, что Чижик, вероятно, заходил неспроста, она сняла с гвоздя ватник и набросила его на плечи.
— Чижов? — Парень, с которым Надя столкнулась в дверях барака, остановился. — Есть такой! Дрыхнет… Разбудить, что ли?
— Не надо… — Надя отступила на шаг. — Хотя… — И, вспомнив о машине Чижика, сказала уже решительно: — Буди!
Заспанный, взъерошенный Чижик хлопал добрыми глазами. Никак не мог понять, о чем толкует Надя. И вдруг сорвался с места, оставив Надю в темных сенях.
— Нет его… — сказал он, вернувшись. Дышал тяжело, прерывисто.
— Ты о ком?
Яшка! Ну конечно же, пока Чижик спал, Яшка забрал ключи от машины и укатил.
— Не может быть! — Надя боялась поверить. — Уехал? Совсем?
— Почему совсем? Он у меня машину просил. А я не дал. Тогда он сам…
— Идем! — сказала Надя. С ее лица медленно сходило выражение растерянности и отчаяния, появившееся в то мгновение, когда она решила, что Яшка позорно бежал. — Идем! — повторила она, поторапливая Чижика. — Довольно терпеть! Хватит! Этот номер ему не пройдет!
Она говорила о Яшке.
Заставив Чижика одеться, она вместе с ним отправилась на розыски директора. Затем подняла с постели главного механика. Пусть посмотрят, что у них творится под носом. Пусть убедятся! Вот до чего доходит, когда люди слоняются без дела…
