– Как! – спросил удивленный Вадик.
– А вот так! Поставили, как на уроке, и рассказывай. А потом, как пошли меня крыть, как началось, мне аж жарко стало! А этот раз, вот недавно, я за вторую четверть отчитывался. Все тетрадки мои посмотрели, дневник перелистали и за каждую отметку отчет требовали.
– И опять ругали?
– Нет, не ругали, – усмехнулся Витя, – я старался в эту четверть. А знаешь, что может быть?
Витя так посмотрел на друга, будто доверял ему великую тайну.
– Если, например, у мальчишки или девчонки отметки плохие и дисциплина плохая и до трех раз они не исправляются, то батьку или мать могут с завода уволить! А если мою маму уволят, на какие деньги мы будем жить? Батька наш только сто пятьдесят рублей платит.
– А на каком заводе твоя мама работает?
– На каком, на каком, тебе не все равно на каком – на государственном, там все передовики производства и мама тоже.
Витя посмотрел на часы.
– Мне задачу решить надо, а то не успею.
Если хочешь, помоги. Мы с тобой до одиннадцати посидим, а потом я тебя вроде провожу, дверь на ключ закроем и спать ляжем.
Вадик помог Виктору решить задачу, затем они прочитали вслух заданную главу из «Капитанской дочки» и, когда с уроками было покончено, Виктор громко протопал по коридору, чтобы слышали соседи и так же громко сказал: «До свидания, приходи завтра». Они закрылись изнутри на ключ, потушили свет и легли спать.
Так проходили вечера, пока Витина мама работала в ночную смену. Деньги свои Вадик растратил в первую неделю и даже продал калоши. А в воскресенье, когда к Виктору уже нельзя было идти, он, целый день прошатавшись по улицам и базарам, купил билет в кино. Пока Вадик рассматривал свой билет и думал, погулять еще или войти в фойе, к нему подошел парень и спросил: «Продаешь?» Вадик сообразил и ответил: «Продаю». Парень протянул ему новенькую десятку и взял билет. Вадик быстро встал в очередь на следующий сеанс и купил два билета, потом еще раз продал их по десять рублей за каждый и купил только один для себя.
Вечером, после кино, его встретил Виктор.
– Знаешь, где тебе лучше ночевать? – спросил приятель. – На станции. Они сели в троллейбус и поехали на вокзал. Виктор прошел в зал для транзитных пассажиров, а потом, возвратившись, подмигнул Вадику и сказал так, чтобы слышала контролерша:
– Что такое? Неужели они достали номер в гостинице?
А когда они вышли из вокзала, он объяснил:
– Будь понахальнее, ври больше – и все в порядке.
Виктор поинтересовался и материальными делами приятеля, которого мог не увидеть до конца недели. Узнав, что у Вадика денег мало, посоветовал:
– Продай пальто, оно у тебя новое, купи ватник. Вот и деньги будут. Устроишься, купишь другое.
Вадик не знал, сколько надо просить за пальто. Он пришел на толчок и только начал снимать пальто с плеч, как к нему подошла торговка.
– Продаешь?
– Продаю.
Она сразу же взяла пальто, перекинула его себе через руку подкладкой вверх, затем спросила:
– Сколько тебе?
– Пятьсот, – наугад сказал Вадик.
– Много, получай двести.
Она мгновенно отсчитала ему деньги.
– Нет, двести мало, – запротестовал мальчик. – Отдайте, я за двести не продам.
Вадику без пальто было холодно, и он уже поглядывал на ватник, который неподалеку продавала старушка.
– Отдайте, тетя, мое пальто. Я уже не хочу его продавать, – просил он спекулянтку.
– Что ты кричишь? Или я у тебя украла? – набросилась на него торговка. – На, получай деньги и уходи.
Она на ходу сунула в руку мальчика несколько скрученных бумажек и скрылась в толпе. Когда Вадик подсчитал деньги, здесь было всего двести семьдесят рублей.
Вадик так продрог, что, забыв о еде, стал искать ватник.
С тех пор, как стало известно о поступке ученика Саянова, казалось, все внимание школы сосредоточилось на седьмом «В».
– Дурные примеры заразительны, – напомнил учителям еще на педсовете директор.
И хотя Варвара Трофимовна была достаточно опытным классным руководителем, к ней в класс чаще, чем в другие, стали наведываться и завуч, и старшая пионервожатая, и председатель родительского комитета.
«Так и должно быть, – рассуждала учительница. – Хорошая нива только у коллектива: где сам не заметишь, товарищи подскажут».
– Смелее и больше, Варвара Трофимовна, используйте воспитательные стороны своих предметов, особенно литературное чтение, – советовал завуч, посетивший урок русского языка. – Не забывайте о связи с современностью… У вас это хорошо получается.
Варвара Трофимовна относилась к той категории старых учителей, которые никогда не полагаются на свой многолетний опыт, а у таких людей очень мало свободного времени.
Субботний день у нее был самым трудным и ответственным днем недели: она как бы подводила итог и по классному руководству и по предметам.
Поглядывая на старые стенные часы, которые мерно отсчитывали минуты, учительница заканчивала проверку последнего во второй четверти изложения своих семиклассников.
Она перелистывала и пересматривала каждую работу по нескольку раз, словно читала не только то, что было на строчках, но и между ними. За каждой страничкой тетради ей виделось живое мальчишеское лицо. Она представляла себе, как искривится от единицы веселая и беспечная физиономия Юры Меньшака. «Озорник и лодырь», – сердится Варвара Трофимовна. Но вот она уже перелистывает тетрадку, где ровные строчки с наклоном в обратную сторону поранены ее карандашом только два раза, и Федино остренькое личико с пугливыми глазами проясняется от жирной, прочно сидящей на строке четверки. «Как там наша новогодняя стенгазета?» – думает учительница и начинает листать уже проверенное изложение Славы Деркача.
Этот бойкий и любознательный мальчик с непослушным хохолком темных волос, торчащим как гребешок молодого петушка, еще ни разу не писал на «пять». В этот раз учительница тоже не простила бы ему запятой перед причастным оборотом, если бы не содержание.
Почти все ребята хорошо пересказали эпизод, когда Павка Корчагин освобождает Жухрая, но Деркач превзошел своих товарищей. «Прочтем, Слава, твое изложение на сегодняшнем уроке! – пообещала она. – А как там наш доклад?»
При слове «доклад» Варвара Трофимовна снисходительно улыбнулась.
Так называли свои короткие выступления на разные темы ее ученики, и это громкое слово каждый произносил с достоинством и подчеркнутой серьезностью.
Слава давно готовится по своей теме, но классный руководитель умышленно откладывает его выступление.
Варвара Трофимовна еще раз посмотрела на часы и заспешила на уроки.
В учительской она надеялась застать свою редколлегию, но никто ее здесь не ждал, и Варвара Трофимовна направилась к ребятам.
Были те последние минуты перед звонком на первый урок, когда мчатся без памяти опаздывающие, спешат с мелом и намоченными тряпками дежурные, в классах стоит галдеж, и только немногие дожидаются учителей в коридоре, чтобы объяснить, почему они не выполнили домашнее задание.
Дверь в седьмой «В» была закрыта, а за ней такая тишина, будто там никого нет.
Когда Варвара Трофимовна вошла, ребята, сгрудившиеся на последних партах, сидели к ней спинами. Они были так увлечены рассказом Феди Пасталова, что не замечали своего классного руководителя. Зато учительница, не видя мальчика, прислушалась к его медленному и робкому голосу.
«… а мачеха кормила его одной мамалыгой…», – повествовал он.
– Неправда! – громко возразил Слава Деркач. – У Вадьки не мачеха, у него родная мать. А то все враки!
В это время заерзал на парте Юра Меньшак и, оглянувшись назад, где стояла учительница, крикнул:
– Полундра!
Он первым сорвался с места и, повисая на чужих спинах, готов был к очередной шалости. Слава Деркач поймал его за воротник и потянул на себя.
Убедившись, что звонка еще нет, Слава подошел к Варваре Трофимовне и, опуская подробности, повторил все, что рассказывал ребятам Федя Пасталов. Собственно, это был рассказ не самого Феди, а его мамы. Обо всем она узнала в очереди и вчера за обедом поведала своей семье.
– Людская молва, как морская волна, если что подхватит, будет носить, пока не выбросит, – спокойно ответила учительница.
– В этих очередях из любой мухи слона сделают! – добавил Слава.
Но на перемене разговор о Саянове возобновился. Ребята окружили Варвару Трофимовну, и каждый смотрел так, словно стремился добраться, наконец, до истины.
– Может, Вадька, как Павлик Морозов, против своего отца пошел, – сказал Дима Чишейко, стоявший позади Феди Пасталова.
И ребята на перебой начали высказывать свои догадки.
– Все это не так, мальчики! И отложим пока разговор. Я думаю, на днях все выяснится. И тогда мы обсудим поступок Саянова.
«Саянов уже начинает приобретать героические черты! – подумала Варвара Трофимовна, выходя из класса. – Ничего, придет время и развенчаем мы нашего „героя“!
