— Я оправдаю доверие партии, — сказал он. — Вам не придется меня стыдиться. Я связан с вами на жизнь и на смерть. Никакое задание не покажется мне тяжелым или опасным, если его возложит на меня партия.
Так был оформлен прием Жубура в партию. В условиях подполья не существовало таких вещей, как партийный билет, печать и собственноручная подпись на документах. Подписью служило честное слово, а единственным партийным документом — доверие товарищей.
Опять заговорил Силениек:
— Мы в последний раз встречаемся здесь, товарищи. Последнее время за мной ведется явная слежка. Меня выдает высокий рост — он каждому бросается в глаза. По постановлению Центрального Комитета, я перехожу на нелегальное положение и с нынешней ночи переселяюсь на конспиративную квартиру, — стану кротом. Адрес будете знать только вы. Раза два в неделю вы будете по очереди навещать меня и передавать мои указания товарищам. Через вас же я буду получать и информацию извне. Несколько месяцев я не смогу ходить ни на какие явки, мою работу будут вести другие товарищи.
Айя поняла, что это решение стояло в какой-то связи с предупреждением, которое Петер передал через нее из тюрьмы. Организация не могла терять Силениека, ему надо было остаться на свободе, чтобы руководить начатой работой. Но вокруг него уже кружили провокаторы и шпики. Было очевидно, что охранке что-то стало известно, и теперь каждую минуту следовало ждать ареста.
Сначала ушла Айя. В полуотворенные ворота она увидела черную тень человеческой фигуры, падавшую на освещенный луной тротуар. Тихонько вышла Айя через огород к лесу, дошла до поляны и, сделав большой крюк, направилась к автобусной остановке. В центре она сделала пересадку и поехала домой, в Чиекуркалн.
Минут через пятнадцать после Айи вышел и Жубур. Он выбрал ту же дорогу.
В два часа ночи агенты охранного управления и полицейские явились на квартиру Силениека с ордером на обыск и арест. На стук никто не отозвался. Дверь взломали. Силениека там не оказалось. Тогда возле его квартиры устроили засаду и целую неделю ждали его возвращения. День и ночь следили за ней шпики, в надежде на появление кого-нибудь из товарищей Силениека, чтобы установить за ним потом слежку, но никто не появлялся.
2
Кипучая натура Гуго Зандарта не могла довольствоваться незначительными успехами, которых он добился в результате медленной осады. Но не мог же он — черт возьми — в ожидании победы обзаводиться новой любовницей. Дорогие туалеты, украшения, заграничные духи стоили немалых денег, а заботливый муж и отец вовсе не желал подрывать материальные основы семейного благополучия. Но Зандарт давно уже нашел удобный вариант решения этой проблемы.
В районе улицы Валдемара, недалеко от ипподрома, имелась в одном из домов четырехкомнатная квартирка, выходящая окнами на беговые конюшни. Квартира принадлежала почтенной пятидесятилетней вдове Оттилии Скулте. Время от времени Зандарт звонил ей по телефону и справлялся, нет ли чего новенького… Если ответ был положительный, Зандарт немедля объявлял Паулине, что идет навестить лошадок. Возвращался он иногда в самом приятном расположении духа, а когда и в плохом настроении — в зависимости от того, насколько сумела угодить его вкусам Оттилия Скулте.
С этими вкусами дело обстояло не так уж просто; Зандарт не отличался постоянством. Он искал новых впечатлений, разнообразия типов. Иногда Скулте получала от него конкретный заказ: «Найдите мне такую-то и такую». И усердная хозяйка старалась. Круг ее знакомых был весьма обширен и охватывал различные слои общества, начиная от горничных и кончая законными подругами довольно известных и солидных лиц. Бывало и так, что, пока она впускала в одни двери мужа, из других выходила его жена, хотя еще ни разу не случалось, чтобы в ее уютных апартаментах произошла скандальная встреча какой-нибудь супружеской четы.
Как-то Оттилия Скулте получила от Зандарта новый заказ: «Найдите мне представительную блондинку, выше среднего роста, с хорошим экстерьером, не старше тридцати лет». Бедный донжуан подыскивал женщину, похожую на Эдит Ланку! Спустя неделю Оттилия Скулте позвонила ему в кафе.
— Господин Зандарт? Говорит Скулте. Ваш заказ выполнен. Если желаете, можете прийти сегодня. С двух до шести.
— Весьма вам признателен. Я бы хотел этак через часок.
— Пожалуйста, пожалуйста.
Зандарт заторопился:
— Паулина, меня экстренно вызывают на ипподром. Привезли из Латгалии какую-то трехлетку; говорят, резвая и с хорошим экстерьером. Дай-ка мне деньжат. Вдруг сладимся, может потребоваться задаток.
— Сотни довольно? — флегматично спросила Паулина.
— Хватит, хватит. Говорят, сущее чудо. Родословная в двенадцать поколений.
К Скулте Зандарт всегда ходил пешком: извозчики знали его в лицо; кроме того, всякий старался проникнуть в этот дом как можно незаметнее. И все равно ему каждый раз становилось немного не по себе, пока он ждал на площадке, когда ему отворят дверь.
— Проходите в гостиную, там никого нет, — любезно пригласила Скулте. — Я уже позвонила ей, минут через двадцать придет. На этот раз вы останетесь довольны.
Скулте смотрела на него влажными карими глазами и улыбалась. Когда она улыбалась, становились видны все ее золотые зубы. Зандарта раздражали и эти золотые зубы, и белое, одутловатое от сытой комнатной жизни лицо, и эта улыбка понимания. Он уже заранее знал — сейчас она поведет его в гостиную, усядется напротив со своим вязаньем и начнет нудный разговор про погоду и ревматизмы. Потом раздастся звонок. Скулте побежит мелкими шажками отворять дверь, потом в передней будут долго шушукаться, может быть гостья даже заглянет в замочную скважину, чтобы посмотреть на него…
— Госпожа Скулте, я, пожалуй, немного отдохну. Сегодня много дел было, я устал.
— Пожалуйста, пожалуйста. Когда придет, я ее прямо к вам и пошлю.
Он вошел в самую дальнюю комнату. Там стоял приятный полумрак от спущенных плотных штор. Зандарт подошел к окну, раздвинул шторы. Из-за крыши соседнего гаража виднелись строения беговых конюшен, забор, беговая дорожка, трибуны.
«Латгальская трехлетка, — Зандарт покачал головой. — Паулина, наверно, поверила. Ну, ничего, пускай верит, этак и ей спокойнее».
Звонок. Зандарт присел на краешек дивана. Его вдруг взяла робость. Послышались быстрые, легкие шаги; в дверь постучали.
— Пожалуйста, пожалуйста, — откликнулся он.
— Можно? — спросил тихий женский голос.
— Пожалуйста, — повторил он не оглядываясь.
Женщина вошла в комнату, дверь за ней затворилась. Зандарт решительно поднялся с дивана навстречу вошедшей. Он взглянул на нее и остолбенел — в первую минуту он и сам не знал, от чего — от ужаса или от радости. Перед ним стояла Эдит Ланка.
Это было до того неожиданно, что он не мог прийти в себя. Главное, она ничуть не смутилась, спокойно смотрела ему в лицо и улыбалась.
— Добрый день, господин Зандарт, — ровным, приветливым голосом заговорила она. — Вы меня долго ждали?
— Э-э, я собственно… Здравствуйте, госпожа Эдит… Я… Мне… Я пришел сюда… — заикаясь и давясь собственными словами, лепетал он.
— Что же вы мне руки не подаете?
— Ох, простите… До того все неожиданно… Сами понимаете…
Он долго тряс ее руку, потом спохватился, торопливо поцеловал и отпустил.
— Такая приятная неожиданность, госпожа Эдит, я прямо опомниться не могу.
— Я это вижу. Но для меня тут нет ничего неожиданного.
— Тем лучше, тем лучше… — поспешил согласиться Зандарт.
«Ей хоть бы что! Дьявол… дьявол, а не женщина…»
— Я знала, что вы будете здесь. Может быть, мы сядем и поговорим?
— Как вам угодно, госпожа Эдит.
Они сели на диван.
Ее выдержка, наконец, подействовала и на Зандарта. Он вытер вспотевший лоб, закурил папиросу и сделал несколько глубоких затяжек.
— Господин Зандарт, скажите мне откровенно, вы ненавидите немцев?
Он не ожидал такого вопроса, но ответил сразу и то, что думал:
— Хорошего я от них не видал. А с тех пор, как они стали уезжать, дела у меня идут лучше и лучше. Они только под ногами у нас мешались.
— Я тоже их ненавижу, — сказала Эдит. — С тех пор как я развелась с мужем, у меня осталось только одно желание — делать против них все, что в моих силах. Я хочу, чтобы они больше никогда не возвращались в Латвию, не могли здесь распоряжаться, как прежде. Согласны вы помогать мне?
— Я? Господи, да такие вещи вовсе не по мне! Я ведь только деловой человек…
— Вот и хорошо, потому-то вы и можете пригодиться. Не думайте, что мы с вами будем действовать вдвоем только. Нас много, и нам надо знать людей, на которых мы можем положиться, когда наступит решающий момент. Нужны люди, которые, как вы, как я, ненавидят немцев и никогда не пойдут за ними. Кроме того, надо знать и тех, кто втайне ожидает их возвращения, ждет прихода германской армии… Ведь рано или поздно Гитлер даст ей приказ двинуться в Латвию. Словом, мы хотим знать и врагов и друзей. У вас много знакомых. И в кафе и на ипподроме вы встречаетесь с самой разнообразной публикой. Если вы захотите, то можете принести большую пользу. Согласны?
