Весь декабрь Жубур провел в провинции Он объехал почти всю Латвию, доставляя на места, в областные и уездные организации, директивы Центрального Комитета. Поездка, разумеется, была связана и с издательскими делами. В Резекне у него два раза проверяли документы, но удостоверение книгоноши спасло его от подозрения в неблагонадежности. Эверт, префект лиепайской полиции, два раза заходил в его купе до отхода поезда, оглядывая его с головы до ног, но так и не нашел, к чему придраться. Потом рядом с Жубуром уселся какой-то облезлый субъект и до самой Елгавы приставал с расспросами. Верит ли он в бога? Какие книги у него покупали в Лиепае? Где он работал раньше? Потом сказал, что будто слышал от одного красноармейца, как в Советской России запрягают женщин в соху, что в колхозах жены у всех общие, и тут же спросил Жубура, что он думает на этот счет.
Жубур не дал ему втянуть себя в разговор, сделав вид, что туговат на ухо. В Елгаве этот субъект отстал, но на его место явился другой.
В Риге, на вокзале, Жубура задержали и обыскали. В портфеле и чемодане оказалось только несколько нераспроданных книг и корешки квитанций на подписные издания. Объяснения Жубура удовлетворили полицейского; его отпустили. Возможно, что тут действовала обычная подозрительность охранного управления, но могло быть и так, что им начали интересоваться на основании более веских данных. Жубур поделился своими предположениями с Силениеком.
— Придется некоторое время быть осмотрительнее, — сказал Андрей. — Не исключена возможность, что тебе хотят пришить хвост. Ты недели две не приходи ко мне, пусть одна Айя этим занимается Если ничего подозрительного не заметишь, можно работать по-прежнему. Но как это здорово получилось у тебя — всю периферию объехал! По крайней мере, если с нами что и случится, организации будут знать, как действовать дальше.
Жубур зашел в столовую к Айе и передал ей поручение Силениека. Две недели он усердно занимался распространением изданий Тейкуля. За это время он не заметил, чтобы за ним следили. Жубур решил, что обыск на вокзале был чистой случайностью: за последнее время все чаще и чаще обыскивали пассажиров.
4
Таких холодов, как в эту зиму, не помнили и старики. Мороз доходил до сорока градусов и держался по целым неделям, а когда отпускало, начинал идти снег. На улицах Риги, всегда тщательно убиравшихся, лежали сугробы. Трамваи останавливались. Рабочие пешком, по глубокому снегу, отправлялись на фабрики и заводы. В ту зиму гибли и птицы и звери; морозом побило много фруктовых садов.
Бегая целый день по улицам, Жубур отморозил палец на ноге, — его поношенные ботинки были не по такой зиме. Но пересиживать холод в комнате он не мог — Тейкуль и так сердился, что его новинки плохо расходятся. Впрочем, подгоняло его не столько ворчание Тейкуля, сколько желание вовремя выполнить партийные задания. За те две недели, пока он вынужден был отойти от работы, некоторые начинания организации приостановились именно из-за отсутствия связи. Для очередного номера партийной газеты не сумели получить в нужный момент интересный материал, и он вышел бледным. А в эти дни надо было пользоваться всеми возможностями, чтобы разоблачить перед народом мерзости, творимые Ульманисом и его сворой.
Первую половину зимы Жубур проходил в старом демисезонном пальто и шляпе. Когда уже стало невтерпеж, он подзанял деньжат и обзавелся одеждой потеплее, — купил, по совету Силениека, черную барашковую шапку и серый полушубок. В более теплые дни Жубур обходил клиентуру в старом коричневом пальтишке и в шляпе, а полушубком и шапкой пользовался только в сильные морозы или когда отправлялся к Силениеку. Обычно в этом одеянии его не узнавали на улице даже старые знакомые, поэтому Жубур был крайне удивлен, когда однажды его окликнул Феликс Вилде.
Было это поздним вечером; светила луна. Жубур направлялся по одной из узких улочек Задвинья на нелегальную квартиру Силениека. Вилде столкнулся с ним лицом к лицу и сразу остановился.
— Это вы, господин Жубур?
Жубур вздрогнул от неожиданности. Но ему все равно не удалось бы притвориться, что он не принял на свой счет этот оклик, — Вилде с широкой улыбкой протягивал ему руку.
— Добрый вечер, господин Вилде, — сказал он неохотно.
— Ну и нарядились вы! Прямо рождественский дед, узнать даже трудно. С работы?
— Нет, мой рабочий день еще не кончился. Надо забежать еще к нескольким абонентам. Ну и мороз… — сказал Жубур, с намерением показать собеседнику, что долго разговаривать с ним не расположен.
— Что же, мороз отличный, — продолжая улыбаться, ответил Вилде. Он был в теплом пальто с котиковым воротником, в теплых лыжных ботинках и подбитых мехом перчатках.
«Тебе хорошо шутить», — подумал, оглядывая его, Жубур.
— Вы, кажется, работаете в каком-то издательстве?
— Да, у Тейкуля, книгоношей. Днем редко кого застанешь дома — все на работе. Вот и приходится ходить по вечерам. А вы разве в этом районе живете?
— Нет, я заходил по делу к одному коллеге, но не застал его дома. Хочу с полчасика прогуляться, а потом снова наведаюсь. Слишком неотложное дело… Чего же мы собственно стоим на одном месте? Идемте, я провожу вас немного. Вы ведь в ту сторону шли?
Увиливать не имело смысла, все равно Вилде видел, в каком направлении он шел.
— Да, осталось зайти еще к одному абоненту.
— Почему вас не видно у Прамниека? — шагая рядом с Жубуром, спросил Вилде.
— Я ведь к нему случайно попал тогда, летом. А сейчас я даже не знаю его городского адреса, — рассеянно ответил Жубур, перебирая в голове адреса ближайших абонентов.
«Если не отвяжется, придется зайти к кому-нибудь».
Квартира Силениека была совсем близко, но если бы сейчас рядом с ним шагал даже самый испытанный товарищ, Жубур и тогда не посмел бы идти туда.
У перекрестка Жубур остановился.
— Мне направо, господин Вилде.
— Хорошо, я еще немного пройдусь с вами. Какая прекрасная ночь! Этот лунный свет, тени на снегу… Завтра, кажется, мороз еще крепче будет. Посмотри на луну, — какие круги.
«Отправлялся бы ты к черту со своим кругами, — сердился про себя Жубур, — и дернуло же его коллегу уйти из дому. Теперь не отвяжешься».
Он решительно повернул на другую сторону улицы, к первому трехэтажному дому. Будь что будет…
— Мне сюда, господин Вилде. Благодарю за компанию.
— Не стоит благодарности, господин Жубур, мне и самому было в высшей степени приятно. Завернули бы как-нибудь ко мне, я живу на Антонинской. — Он назвал номер дома и квартиры. — Приходите. И Мара будет вам рада.
Жубур вошел в подъезд; Вилде медленным шагом двинулся обратно.
«Вот живет человек, не зная забот, — думал Жубур, подымаясь по лестнице, — никто за ним не следит, скрываться ему не надо. Вероятно, доволен и собой, и службой, и квартирой… А все-таки он беднее меня, — никогда ему не узнать тех радостей, которые знаю я…»
Поднявшись на третий этаж, он постоял несколько минут на неосвещенной площадке, потом не спеша стал спускаться обратно. У подъезда он несколько раз оглянул улицу. Везде было тихо, пустынно. Из боязни наскочить на Вилде Жубур покружил еще по окраинным улочкам, свернул на Приморское шоссе и через пять минут ловко проскользнул в небольшой домик, стоявший в глубине сада. Он опоздал на целых полчаса.
— Я уже думал, ты не придешь, — сказал Силениек.
— Чуть было так и не вышло. — Жубур рассказал ему о встрече с Вилде. — Ну и зорок! И видел-то меня всего один раз, у Прамниека. А тут с одного взгляда узнал, да еще в этой шапке, в полушубке.
— Юрист. Такая уж профессия у них, требует уменья схватывать характерные черты. В конце концов большой опасности тут не было, хотя в нашем положении осторожность никогда не бывает излишней. Ну, Жубур для тебя опять есть работа. На этой неделе надо провести собрание. Есть несколько вопросов, которые я не могу решать единолично, надо обсудить их. Вам с Айей придется побегать, чтобы созвать представителей.
— Раз надо — будет сделано.
— После собрания я переменю квартиру, — продолжал Силениек. — Дальше оставаться здесь нельзя. К хозяйке приезжает сестра из Валмиеры. Уже есть новая квартира, не хуже этой.
Жубур пробыл у Силениека не дольше, чем у любого абонента. На другой день он пошел в столовую и за обедом ухитрился передать Айе поручение Силениека. После этого он дня два усердно бегал по квартирам — главным образом по таким, которые не числились в списке абонентов Тейкуля. Айе было легче действовать: нужные люди сами заходили к ней в столовую.
Собрание состоялось в субботу на какой-то частной квартире, в самом центре города. Проводили его под предлогом именин или еще какого-то семейного торжества. Непрерывно играл патефон; включено было и радио. Участники собрания время от времени затягивали приличествующие случаю песни. Дворника щедро угостили пивом и закусками, так что он перестал проявлять интерес к доносившемуся из квартиры шуму. Если бы даже пришел кто-нибудь сверх приглашенных, то вид праздничного стола, уставленного тарелками и водочными бутылками (в них была налита кипяченая вода), мгновенно убедил бы его в том, что здесь справляется вечеринка. Для полноты впечатления несколько женщин облачились в передники.
