— Перестань, не гляди на меня так, — тихо просила Люда Боброва.
— Ну, а как же на тебя глядеть? —озадаченно спрашивал летчик.
Но Люда отмалчивалась. Тогда Бобров спросил:
— Чего бы ты хотела в эту минуту?
— А ты? — повернув к нему лицо, в свою очередь поинтересовалась Люда.
— Посидеть над крутым обрывом. Посидеть и помечтать.
— Представь, Петя, на этот раз наши желания совпали…
— Эх, друзья, друзья! — подойдя сзади, сказал Макаров. — Что это вы скисли? И разговор у вас скучный?
— А–а, Федор Иванович! —обрадовалась Люда. — Просим в нашу компанию. А почему вы один?
— Людочка, не могу удовлетворить твоего любопытства, — ответил шуткой Федор и смущенно улыбнулся.
— А моего?.. — заговорил летчик. — Почему ты без Наташи?
— Друзья, отложим этот разговор, — попросил Макаров. — Наташи в городе нет. Разве не знаете?
Бобров и Люда промолчали. Макаров поспешил переменить разговор:
— Смотрите, — сказал он, поведя рукой, — какое утро! Дети копаются в песке…
— Ты что, впервые видишь детей? — удивился летчик.
— Нет, не впервые…
— Как расчувствовался! — подзадоривал Петр. — Можно подумать, что сожалеешь — почему и твой не копается с ними.
— Да, можно подумать… — вздохнул Макаров и похлопал Боброва по плечу. — А ты и думай… Иду я по тротуару, — продолжал он после паузы, — в каждом дворе, в каждом скверике — всюду малыши. Шумят! И вспомнилось мне: как только началась война, в такой же вот солнечный день шел я на вокзал. Но ни на улицах, ни в скверах не было видно ни одной детской коляски, ни одной команды, бегающей за мячом…
— И девчонки не крутили скакалок, — грустно добавила Люда. — Это я тоже хорошо помню.
— А вот они не помнят, — снова кивнул Федор в сторону детской площадки. — И пусть бы никогда не знали…
— Да я не в том смысле, — махнул рукой Бобров. — Я говорю, Федя, что и твой смуглый сынишка мог бы играть с ними…
— Петр!.. — строго сказала Люда.
— Что, тебе не нравятся смуглые? — удивился летчик. — Ну, тогда пусть беленькая девочка — Наташина копия.
Сердито толкнув Боброва в бок, Люда вырвалась вперед и побежала по аллее, что над самым обрывом.
— Женись ка ты, Петр, — серьезно посоветовал Макаров. — Люда будет хорошая тебе жена. Женись, не теряй времени!
Бобров не нашелся, что сказать в ответ, только вздохнул.Молчком пошли они к обрыву, к скамейке, на которой сидела Люда. Девушка взглянула в их сторону, и вдруг у нее вырвалось: «Это она!» Шагах в двадцати позади Макарова и Боброва шла Катя Нескучаева. Люда привстала немного, не сводя с нее глаз. Она не знала, как поступить, что предпринять в данную минуту, хотя прежде не раз думала о том, чтобы разыскать Катю и спросить, какое она имеет отношение к ее отцу.
Как только Петр и Федор подошли к скамейке, Люда тотчас предложила: «Садитесь!» Сама села между ними, взяла под руки.В этот момент Катя круто повернула влево и пошла по аллее, тихонько помахивая миниатюрной сумочкой. Она была в пыльнике из белоснежного шелка. Ветер трепал светлые пряди, она досадливо морщилась и, вскидывая руку, приглаживала их.Подступив к самому обрыву, остановилась, залюбовалась заречной далью, подернутой еле зримой синеватой дымкой. Спустя некоторое время, как бы случайно, повернулась к скамейке и взглянула на Макарова. Он тоже посмотрел на нее долгим взглядом, в котором наблюдательная Люда прочла удивление, переходившее в какое‑то странное чувство неловкости, даже невольной тревоги.Когда Макаров поднялся со скамейки, Бобров тотчас угадал намерение друга и быстро взял его за руку.
Не ходи! Слышишь, Федя? Она тебе ни к чему!.. На лице Макарова выразилось чувство досады.
— Ты полагаешь, что эта девушка кусается? Ошибаешься, она совершенно ручная. И к тому же моя знакомая.
Макаров высвободил свои пальцы из горячей ладони Боброва.
Придвинувшись ближе к летчику, Люда прошептала:
— Уйдем отсюда, Петя!
— Не могу. Нельзя Федора оставить с этой чертовкой!
Сердито нахмурившись, он думал: «Сменять Наташу… И на кого!..» Летчиком всё сильнее и сильней овладевало раздражение. Он готов был подойти и нагрубить обоим.
Когда Макаров подошел к Нескучаевой и поздоровался, она уставилась на него прижмуренными в улыбке глазами. Молвила с игривым укором:
— А я уже подумала, вы не подойдете ко мне. — Затем показала за реку. — Смотрите, как хорошо там! Как тянет туда…
За рекой зеленели луга, немного дальше темнела стена леса. В речной глади играли лучи солнца, отражалось синее небо. Но Федора вовсе не «тянуло» туда. И он как бы про себя проговорил в ответ:
— Дует, однако.
— Дует ветерок! — улыбнулась Катя и добавила: — Пусть он превратится в ураган, мне даже веселее станет.
Макаров не нашелся, что сказать в ответ.
— Я часто бываю в Заречье… — тихо сказала Катя. — Идемте туда!
Она говорила свободно и все время следила за Федором, за каждым его движением. Должно быть, поэтому он стал вдруг испытывать неприятное чувство. Подумал: «Веселый разговор что‑то не соответствует выражению тусклого лица…» Ее темные глаза светились из‑под приспущенных ресниц бесстрастно и холодно.
— Я не один здесь… — отказался Макаров.
— Но ваша компания уже ушла, — заметила Катя, упрекнув взглядом.
Макаров оглянулся. Действительно, Люды и Петра не было на скамейке. Он обругал их в душе и протянул Нескучаевой руку.
— Все же я должен… Извините!
Его рука так и повисла в воздухе. Капризно дернув плечами, Катя отвернулась. Постояв немного, она шагнула вперед и потихоньку пошла у самого края обрыва. Отдалившись немного, замедлила шаг, наверняка рассчитывая, что Макаров должен догнать ее.
Но он стоял на прежнем месте, на его лице бродила смущенная улыбка: «Вот и впал в немилость девушке…»
Когда Катя скрылась из виду, к Макарову подошел Бобров:
— Да плюнь ты на нее!..
— А где Люда? — спросил Федор. — Знаешь что, пойдем ко мне. Мать пироги с рыбой печет. Ужас, какие вкусные.
— Пироги?.. — Бобров подумал. — Нет, пироги потом. Как. только Макаров вышел за ограду на улицу,
Бобров шмыгнул в боковую аллею, куда скрылась Катя.«Странная какая‑то… ― думал Макаров о Нескучаевой, подходя к своему дому. ― И, видно, не очень высокой морали… Все же противно! Из театра тянула к себе на квартиру, сейчас ― в лес, за реку!..»Вдруг из парадного выбежала Люда. Макаров невольно схватил ее за руку.
— Что случилось?
Люда оглянулась через плечо, желая убедиться, что ее никто больше не услышит.
— У нас Власов! Он там с папой… Но если бы вы только слышали, о чем они говорят!..
— О чем же? — удивился Макаров. — Почему ты такая взволнованная?
Люда заколебалась. Потом вдруг взяла Макарова под руку.
— Идемте отсюда, Федор Иванович! Идемте… Я вам расскажу… Какое безобразие!..
В голову Люды лезли страшные мысли. В ушах звучали слова отца: «Дело все в том, Василий Васильевич, кто в чем нуждается… Представьте на одной тарелке лежит совесть, а на другой ― деньги. Что бы вы взяли? Логика такова ― каждый берет то, что ему нужно, чего ему не хватает. Лично у вас совести достаточно, а вот денег…»
— Ну, вот ты и отдышалась… — с ободряющей усмешкой сказал Макаров. — Да возьми же себя в руки!
— Федор Иванович, — глухо начала Люда, — дело не во мне. Я не ожидала, что Власов и мой отец… Они играли в шахматы и меня не видели, когда я вошла в переднюю. Но я собственными ушами слыщала, как Власов жаловался на всех, а главное — на вас. Он, должно быть, рассказал отцу все–все. Это же возмутительно! Кто позволил, кто разрешил ему болтать о том, что делается на заводе?..
— Это подло! — жестко бросил Макаров. — За такие вещи по головке не гладят!..
— Но вы послушайте, что ответил ему отец… — Люда невольно схватила руку Макарова. — Он сказал Власову: «Василий Васильевич, как же вы намерены поступить? Неужели ваша конструкция будет растоптана? А что если вы предложите ее другому заводу? Пошлите к черту и Макарова, и Соколова, и всех на свете! Они с вами не считаются. Какой же вам смысл церемониться с ними?..» Я уже готова была броситься к ним и наговорить бог знает чего, заставить прекратить этот разговор. Но когда услыхала, что они повели речь о деньгах, решила немедленно вас разыскать…
— О деньгах? — переспросил Макаров, приподняв бровь.
— Да, о деньгах и совести… Власов сказал, что после того, как ваша машина будет построена, вы станете богатым, а он нищим…
— Какая мерзость!..
По направлению к ним быстро шел взволнованный летчик Бобров. Подойдя, он торопливо попросил Макарова:
— Федя, на минутку… Извини, Людочка, мне надо сказать ему несколько слов.
Он взял Макарова за руку и потянул в сторонку.
— Послушай, Федор, на какой я концерт попал… Я полагал, что Люда уже дома. Стучусь в дверь. Слышу, за дверью возня, стон… Рванул изо всех сил и — ужас! Власов схватил его за горло, бросил на диван… Будто взбесился человек! Глаза безумные!.. Потом поднял шахматную доску и трах по черепу!..
