На углу они расстались, так как Ильза хотела еще зайти в библиотеку обменять книги. Хоть Карклинь и не сказала ей ничего такого, о чем Ильза не думала раньше, но пока она шла в библиотеку, в ее ушах звенели смелые слова прачки.
«Значит, и здесь, в этом тихом углу, есть люди, которые думают так же, как Ян, как я. Немало людей чувствуют несправедливость и думают о завтрашнем дне. Пока только думают, ждут, надеются… Придет время, и они сами будут действовать и осуществлять свои чаяния. Ян, дорогой, тогда исполнится то, за что ты боролся, за что сейчас брошен в тюрьму. Когда же это будет?»
Ей показалось, что прозрачный апрельский небосвод ласково улыбается ее вопросам, будто понимает красоту и благородство ее мечтаний. Но об этом мечтала не одна Ильза — об этом мечтали сотни, тысячи людей и здесь и по всей Латвии.
Библиотекарь, моложавый мужчина в роговых очках, с густыми, зачесанными назад волосами, хорошо знал вкусы своих читателей, поэтому он не стал предлагать Ильзе новинки — бульварные романы Ольги Бебутовой и Курт-Малер, на которые в городке был большой спрос. Он не навязывал ей и псевдоисторических романов Александра Грина или произведений других националистических «трубадуров». Библиотекарь, как всегда, не глядя в глаза, молча положил на прилавок большую стопку разных книг. Здесь были и классики мировой литературы и несколько политических брошюр. Сверху лежал роман Федора Гладкова «Цемент», недавно изданный в Латвии на русском языке. Других посетителей в библиотеке не было: поток школьников прошел, чиновники, кончавшие работу раньше, тоже уже обменяли книги. Библиотекарь незаметно наблюдал за Ильзой.
«Возьмет или не возьмет «Цемент?» — думал он. Он давно знал, что Ильза Лидум читает и русские книги.
Ильза взяла «Цемент» и, отложив книгу в сторону, обратилась к библиотекарю:
— Нет ли у вас книги «История рабства»? Автора не помню. Может, вы знаете…
Библиотекарь вышел в соседнюю комнату, где хранилась научная литература, и, порывшись на полках, подал Ильзе:
— Пожалуйста. Эту вы хотите?
— Да, — ответила Ильза, перелистывая брошюру. — Большое спасибо.
Библиотекарь, вынув из книги карточки и отметив число выдачи, отпустил Ильзу. Как только за нею затворилась дверь, он достал из кармана блокнот и записал: «Читательница Ильза Лидум — «Цемент», «История рабства».
«Придется сегодня же сообщить начальнику точки политической охраны… — подумал он. — Первое мая не за горами. Ему полезно знать, какими книгами интересуется эта женщина. За последнее время начальник точки должен быть мною доволен, я доставляю ему интересные сведения».
Из библиотеки Ильза направилась домой. Жила она на окраине, в чердачном помещении старого деревянного домишка. Она не торопилась: была прекрасная погода, и хотелось подышать свежим воздухом.
Ильза всю дорогу думала о своей жизни. Окружающая обстановка не отвлекала ее внимания. Жизненный пульс уездного городка бился так медленно и тихо, что был почти незаметен. За годы, которые Ильза с Артуром прожили здесь, ничего не изменилось. Тот же городской голова, тог же начальник полиции, те же самые жители… только дети подросли да кое-кого из соседей отвезли на кладбище. В жизни самой Ильзы внешне тоже ничего не изменилось, но внутреннее содержание ее медленно и беспрестанно менялось, становилось с каждым днем богаче. Каждая прочитанная книга расширяла кругозор, будила потребность в новых знаниях. Вспоминая, как учился брат в юности, Ильза хотела походить на него, жить с ним в одном мире, понимать его. В маленькой комнатке часто повторяли имя Яна Лидума — особенно теперь, когда Артур подрос и стал интересоваться тем, что происходило в окружающем мире. В школе он учился отлично, только не умел заискивать перед одноклассниками, сынками зажиточных родителей, не любил уступать им дорогу, и поэтому его отметка за поведение порой не подымалась выше четверки. Прошлой осенью, когда он подрался с сыном мясника Трея, Ильзу впервые вызвали в школу, и директор Лейниек прочел ей нравоучение о правильном воспитании детей. Она пообещала принять во внимание советы уважаемого педагога и быть строже с сыном, но какую можно было проявить строгость, если правда была на стороне Артура? Полкласса могло подтвердить, что сын богатого мясника напал первым. Он не любил, когда дети бедноты сопротивлялись, и уж вовсе не переносил, если кто-нибудь в драке поколотит его, а в этот раз так и случилось.
— Ты держись от них подальше, — советовала Ильза, — а если кто оскорбит, не обращай внимания. Эти Треи всегда будут правы в глазах учителя, потому что у них богатые отцы.
— Что же, молчать и тогда, когда они при мне смеются… над тобой? — спросил Артур. — Трей рассказывал всему классу… Нет, мама, мне не хочется повторять, это слишком подло…
— Мне ты можешь сказать, — ответила Ильза. — Могу себе представить, о чем он говорил. Наверно, спрашивал, почему у тебя нет отца?
— Он сказал, что у меня целая дюжина отцов, только неизвестно, который настоящий. Поэтому меня и зовут сыном Ильзы. Мамуся, неужели я должен спускать ему? Ведь не я первый ударил, я только сказал, чтобы он придержал язык. Тогда Трей ударил меня ногой и назвал… скверным словом. Ну… после этого он и получил как следует. И я опять поколочу его, если он будет говорить такие гадости.
Ильза долго разговаривала с Артуром и добилась того что он обещал впредь не драться, а все рассказывать матери, и она уже решит, что делать. Можно ведь обойтись без драки: поговорить с директором школы или с родителями драчуна-мальчика. О своем отце Артур знал только, что он негодяй и с ним не стоит знаться. Как его зовут и где он живет, Ильза ему не сказала.
То ли взбучка» которую получил в тот раз сын мясника, напугала наглых сверстников Артура, то ли сын стеснялся передавать матери все неприятное и унизительное, что ему приходилось выслушивать в школе, — только после этого Ильзу не вызывали к директору. У матери и сына теперь было много других тем для разговоров.
Больше всего Артур любил слушать рассказы матери о дяде Яне Лидуме: как он рос, как учился, каким стал большим и сильным — таким сильным, что задумал сокрушить всех угнетателей и насильников и начал с ними борьбу. В руках врагов была власть, и, опасаясь Яна Лидума, они заточили его в тюрьму. Но когда-нибудь он выйдет из тюрьмы, и тогда пусть остерегаются все негодяи и кровопийцы. Каждый получит по заслугам.
Во время рассказа Ильзы глаза Артура сверкали восторгом. Постепенно он узнал о Лидуме все, что было известно самой Ильзе, и в его сознании сложилось представление о дяде, как о сказочном герое. Теперь Артур больше всего хотел стать похожим на дядю, быть таким же большим, сильным и бесстрашным, так же смело бороться с угнетателями.
Он часто глядел на фотографию Яна Лидума, висевшую на стене, и мечтал о том, как вырастет и распахнет тюремные ворота, разгромит стражу и выпустит на волю борцов за свободу и счастье народа, — тогда начнется совсем другая жизнь и всем беднякам станет хорошо.
Иногда он делился своими мыслями с матерью, и Ильза поддерживала его, но советовала не надеяться на легкую победу. Если бы угнетателей можно было осилить без жестокой борьбы и тяжелых жертв, их давно бы победили. Но до сих пор это сумели сделать лишь рабочие и крестьяне России — там больше нет угнетателей и эксплуататоров. Трудовой народ сам управляет государством.
— Если ты будешь учиться у них, вы сможете построить в Латвии такое государство, только для этого надо очень много учиться.
Он, тринадцатилетний мальчик, обещал посвятить этому делу всю свою жизнь. Сейчас, медленно шагая к себе на окраину, Ильза Лидум думала об этом.
Артур пришел из школы на несколько часов раньше. Он встретил мать с таинственной, лукавой улыбкой. Ильза поняла — ее ожидает сюрприз, но, не желая расстраивать задуманную сыном игру, сделала вид, будто ни о чем не догадывается. Артур еле дождался, пока она умылась и переоделась.
— Мама, — сказал он, весь сияя, — угадай, что у меня в кармане. Если угадаешь — получишь, если не угадаешь… тоже получишь, только немножко позже. Если бы ты знала, что это, тебе бы сразу захотелось получить, сию же секунду.
— Наверное, письмо… — сказала, улыбаясь, Ильза. Не впервые Артур задавал ей такие загадки.
Лицо Артура вытянулось от разочарования.
— Как ты узнала? Встретила на улице почтальона? Вот болтун, не мог удержаться… сразу надо все рассказать.
— Почтальон мне ничего не сказал, — ответила Ильза. — Но когда ты объявил, что у тебя в кармане есть кое-что, что я хотела бы сразу получить, мне все стало ясно. Ну, давай сюда, сынок, не дразни мать.
Артур положил на стол голубовато-серый конверт с продолговатым шпампом рижской Центральной тюрьмы. Ему и самому не терпелось — в их тихой, однообразной жизни каждое письмо Яна Лидум а было великим событием.
