В свои тридцать девять лет Рэй Грейхауз оставался холостяком. Однажды Ветлугину показалось, что Джоан О’Брэйн, застенчиво-нежно в него влюбленная, такая же, как и Рэй, активная лейбористка, искренне разделяющая его взгляды, станет наконец-то ему женой. Но прошел год, а Рэй даже не обмолвился, что Джоан его невеста. Нет, Ветлугин не стал бы делать ставку на то, что свадьба состоится.
А жениться Грейхаузу, пожалуй, следовало бы. Лысина его уже стала гладкой и блестящей, как полированный мрамор. Обширная борода, которую он носил с самой юности, была уже наполовину седой. Но лицо его с несколько мелкими чертами — аккуратным носиком, алыми сочными губами, прямо как у красной девицы, с маленькими серыми глазами, полными любопытства и удивления, — лицо его оставалось совершенно юным. И действительно было необычным это сочетание — глянцевой лысины, седеющей бороды и юного, почти без морщин, лица.
Грейхауз не был удачливым журналистом, его карьера на Флит-стрит не состоялась. Расставшись с Флит-стрит, он взялся редактировать ежемесячную газету одного из многочисленных английских тред-юнионов, которую если не всю писал, то, по крайней мере, всю переписывал, то бишь редактировал. Редактирование профсоюзного издания давало твердый заработок и оставляло достаточно времени для собственного творчества. Рэй любил писать нравоучительные, разоблачающие или укоряющие статьи — весьма темпераментные! — во многие левые издания, а также рецензии на книги о социализме. В догму леволейбористского социализма он истово верил.
С Ветлугиным Грейхауз познакомился еще в Москве. Рэй уже четыре раза бывал в Советском Союзе и убежденно считал себя знатоком «русских дел». Какие бы ни были в Рэе Грейхаузе особенности и недостатки, его главное достоинство заключалось в том, что он был надежным товарищем. Поэтому-то Ветлугин к нему и обратился за помощью.
— Что будем пить?
— Стакан пива, — сказал Рэй, опускаясь в кресло.
— Рюмку водки?
— Если можно, потом. Я чувствую сегодня за твоим приглашением что-то серьезное.
— Мне всегда тебя приятно видеть.
— Ах, давай без комплиментов, Виктор.
— Нет, я говорю искренне.
— Мне тоже приятно тебя видеть. Но мы это знаем. Так что же случилось?
— Хочешь сразу?
— Дела лучше делать сразу, да и на чистую голову, — убежденно произнес Грейхауз.
Ветлугин стал рассказывать все, что знал, что его волновало и что хотел узнать. Заключил он так:
— Вот, понимаешь, странно все-таки получается в жизни: однажды я не захотел коснуться купреевской судьбы, но она меня настигла. Что же это — случайность или предначертанность? Заметь, что встреча с ним произошла перед самым моим отъездом в Англию. И не отстранись я тогда, то знал бы значительно больше о нем, и это помогло бы найти ключ ко всей истории.
— Пожалуй, правильно, лучше не сопротивляться предначертаниям судьбы, — задумчиво согласился Грейхауз. — Вот сейчас, пожалуй, налей рюмку водки, — попросил он, потирая руки.
Они не спеша, с удовольствием приготовили ужин. Рэй колдовал над мясом. Поджарить по-настоящему бифштексы — предмет гордости англичанина, тут он никогда не уступает другим своего приоритета.
С удовольствием и опять же не спеша ели, запивая еду пивом. Потом под кофе решили сыграть в шахматы. Играли они равно и потому любили играть друг с другом. На этот раз Рэй был более целеустремлен, удачлив и выиграл две партии.
— Я знаю, что мы сделаем, — сказал Рэй, довольный своими победами. — Я встречусь с этим Маркусом. Представлюсь как агент какого-нибудь издательства, которое заинтересовала «исповедь из-за железного занавеса». Если Маркус готовит публикацию выдержек из дневника, то, значит, они у него. Значит, их можно получить для прочтения. Ты ведь этого хочешь прежде всего, правильно?
— Да, прежде всего, — подтвердил Ветлугин.
— Между прочим, я скажу, что у нашего издательства есть большой специалист по русским делам, — улыбнулся Грейхауз, кивнув в сторону Ветлугина. — Не так ли, Виктор?
— Конечно, так, — согласился тот, тоже улыбнувшись.
Грейхауз посерьезнел:
— Вопрос в другом — знает ли сам Маркус русский язык? Если нет, то и дневники ему ни к чему. Тогда все замыкается на мистере и миссис Стивенс. Однако завтра утром я переговорю, а может быть, и встречусь с Маркусом.
На этом они порешили. Прощаясь, уже на улице, Ветлугин спросил:
— Как Джоан?
— Джоан? — переспросил Грейхауз, покосившись на Ветлугина. — Ах, Джоан! Она увлечена работой.
— Все кончено? Новая женщина? — улыбаясь, поинтересовался Ветлугин.
— Признаюсь, никого нет, — чуть растерявшись, отвечал Грейхауз. — Знаешь, было много неотложных дел. Пожалуй, хорошо, что ты мне напомнил о Джоан. Мне пора ей позвонить. — На его лице засияла детская радостная улыбка. — Сегодня же позвоню! — И, уже согнувшись пополам и присев на корточки, чтобы втиснуться в свой «мини-остин», он крикнул: — Спасибо, что напомнил о Джоан! А то дела, знаешь, много неотложных дел. Всего хорошего, Виктор!
III
Утро следующего дня было пасмурным. В плотной серости смутно проглядывали дома напротив. Влажность была так велика, что дышалось трудно. Просто не хватало дыхания. Ветлугину хотелось лечь и дремать, ничего не делая. Но опять газеты, досье. Наконец звонок из Москвы — отдиктовал очередную корреспонденцию. Новое задание: «Сделай, старик, репортаж об одной из стачек». — «Ладно. А как с моей командировкой в Москву?» — «Вот решим, тогда сразу узнаешь». — «Примерно когда?» — «Совещание начнется четвертого июля». «Прекрасно», — подумал Ветлугин.
На улице моросил дождь. Небо еще сильнее придавило; потемнело; пространство вокруг еще больше сузилось. Мрачно в природе — мрачно на душе. Скучно листал газеты, но не смотрелось, не читалось.
Окно его кабинета выходило во внутренние дворы. Дворы были небольшие, в зелени травы и в цветах. И в каждом обязательно дерево — дуб, липа, акация. Пышные кроны почти закрывали противоположную террасу краснокирпичных домов. Мрачно, пусто, ни малейшего шевеления. Но вот шелохнулись, прошумели кроны от порыва ветра.
«Все-таки ветер — это бодрость, — подумал Ветлугин. — Дышит атмосфера, и легко дышится человеку. А безветрие — придавленность, удушье. Да! — сказал себе. — Человеку нужны просторное небо, голубые солнечные дали и бодрящий ветер. Однако надо спешить с выяснением купреевской судьбы». Он уже ощущал в себе нетерпение.
Раздался телефонный звонок. Звонил Грейхауз. Он разговаривал с Дэвидом Маркусом. Договорились встретиться в кафе «Уайт Свон» — «Белый лебедь» — на Голдерхерст-роуд. В четыре часа. Очень заинтересовался. У него действительно есть тетрадка с записями Купреева.
Рэй предложил Ветлугину тоже прийти в кафе и сесть за соседний столик. Ветлугин, поколебавшись, согласился. Он чувствовал, что Рэя увлекает эта история.
— Ну как, интересно играть в заговорщиков? — мрачно спросил Ветлугин.
— Любопытно, — весело отвечал Рэй. На него погода, видно, не действовала. — Между прочим, Джоан передает тебе привет.
— Спасибо, — скучно поблагодарил Ветлугин.
Ветлугин сидел в машине и наблюдал за кафе. Завсегдатаями его были аккуратные старушки — худые, напудренные, накрашенные, в дорогих платьях и шляпках — и тяжелые, малоподвижные старики. Старушки щебетали без умолку, как птички, а старики в основном молчали.
«Пенсионное кафе, — сделал вывод Ветлугин. — Отставной средний класс, а по-нашему — мелкая буржуазия. Значит, Маркус человек старый». Ветлугин понял, что именно Маркус предложил это кафе, где он, видимо, был завсегдатаем, и потому появление среди «отставного братства» Рэя Грейхауза, а тем более еще и его, будет странным и, естественно, на них обратят внимание. И первым — Дэвид Маркус. А это совсем нежелательно. Поэтому он остался в машине.
Вот наконец подкатил на своем «мини-остине» Рэй Грейхауз и сразу торопливо прошел внутрь «Белого лебедя». И как только Рэй вошел в кафе, из соседнего магазинчика, торгующего всякими разностями — газетами, журналами, табаком, конфетами, вышел толстенький пожилой человек очень маленького роста с большим портфелем.
Как у всех людей толстых и низких, костюм на нем сидел мешковато, а пиджак был длиннее, чем следовало. На голове возвышалась шляпа — старомодная привычка, мало кем ныне соблюдаемая, — которая не делала его выше, все равно он оставался круглым человечком, вызывавшим невольную улыбку. Он энергично — прямо карикатурно — размахивал свободной рукой, отбрасывая ее далеко назад, и быстренько семенил ножками. Он не вошел, а влетел в кафе. Несомненно, это был Дэвид Маркус.
Но легкое, веселое настроение, созданное круглым человечком, сменилось у Ветлугина тревожной подозрительностью. Вслед за ним из «магазинчика всякостей» вышел подтянутый высокий джентльмен с рыжеватыми усами и ледяными голубовато-серыми глазами. Он быстро и цепко огляделся по сторонам, а затем подошел к меню кафе, вывешенному у стеклянных дверей, и вроде бы внимательно стал его изучать. Но Ветлугин видел, что он смотрит внутрь кафе и изучает, по-видимому, Рэя Грейхауза.
