себе на здоровье! – быстро выпалила Оксана, не вдумываясь в значение слов.
– Я уезжаю, уезжаю, уезжаю! – упрямо твердил Решетников, страдая сейчас не оттого, что должен был ехать, а оттого, что Оксана не верила тому, что он действительно уезжает.
– Такого отношения к женщине я от вас просто не ожидала, – немного успокоившись, сказала Оксана. – Вы, который…
Она пристально посмотрела на верхний крючок решетниковского полушубка. Крючок был железный, ко всему равнодушный и сидел так прочно, что мог выдержать любые переезды своего хозяина. Оксана пригладила выбившиеся из-под платка волосы, недоверчиво и чуть-чуть тревожно спросила:
– Когда и куда вы уезжаете?
– Сейчас. В Коровино.
– Как же так? – растерялась Оксана. – У вас ведь командировка на целый месяц, я сама у секретарши спраши…
Она запнулась, а сердце Решетникова пропустило удар и, наверстывая упущенное, зачастило гулко и сильно.
– Может, больше никогда и не увидимся, – тихо сказал он. – Будем себе работать: ваша станция – на правом берегу Волги, а наша – на левом. Даже и знать не будем, как друг у друга дела идут.
Оксана задумалась.
– Я за вашей станцией по сводкам следить буду, – пообещала она и покраснела, словно в любви призналась.
Решетников мысленно поклялся, что сделает все, чтобы Коровинская МТС хорошо работала и Оксане не пришлось бы долго разыскивать ее в сводках. От него будет зависеть, чтобы Оксана прочитала и об его участке. Он готов был благодарить того человека, который придумал печатать в газетах сводки о работе предприятий: каждая сводка будет весточкой от него Оксане. Разлука показалась ему вдруг не такой уж трудной.
– Товарищ Пилипенко! – закричал кто-то сверху. – Вас вызывает директор.
– Иду, иду! – поспешно ответила Оксана, и Решетников удивился, что у нее такая обычная, даже смешная фамилия.
– Товарищ Пилипенко… – прошептал он и неожиданно успокоился.
Было такое чувство, что в его мыслях об Оксане ему не хватало раньше чего-то, может, и не очень существенного, но, во всяком случае, такого, без чего трудно было понять ее до конца. Простая фамилия лишала Оксану неизвестности, делала ближе, роднее. Решетникову стало ясно, что Оксана хотя и особенная, но в то же время такая же, как и все: она ест, спит, получает зарплату, любит, наверно, потанцевать, ей могут даже объявить в приказе выговор за опоздание или премировать за хорошую работу.
Разлука с Оксаной не рвала всех нитей между ними. Решетников с радостью вспомнил, что существуют влюбленные в свое дело старички-почтальоны, которые с удовольствием будут доставлять ему письма от Оксаны – толстые письма. Можно будет списаться с ней и провести вместе отпуск: съездить в Москву или дождаться открытия Волго-Донского канала и проехать водным путем в Азовское море, а оттуда в Крым или на Кавказ… Много еще впереди у них будет хорошего и веселого!
– Товарищ Пилипенко! – беззвучно, одними губами повторил Решетников и с благодарностью посмотрел на Оксану, радуясь, что она живет на белом свете – с милой его сердцу раскосинкой глаз, в щеголеватых валенках и нарядном пуховом платочке, такая маленькая и родная.
– Что это вы там шепчете? – подозрительно спросила Оксана.
– Так, ничего… Идите наверх, а то замерзнете, да и директор уже заждался.
Оксана коротко пожала ему руку, точно прощались они ненадолго, до завтрашнего дня, и проворно взбежала по ступенькам. На верхней площадке она на миг обернулась и посмотрела на Решетникова внимательно и строго, словно навсегда запомнить хотела, какой он есть, чтобы лучше представлять его, когда будет читать в газетах сводки о хорошей работе Коровинской машинно-тракторной станции.
В конторе лесозащитной станции было по-воскресному тихо и безлюдно. Пахло подсыхающими после мытья полами. Уборщица Наталья сидела на мягком диване в директорском кабинете, вязала чулок и наслаждалась чистотой. За окном высоко в небе стояло молодое мартовское солнце, мокрые крыши дымились золотистым паром, тонко и певуче звенели капели.
Пригревшись на солнышке, уборщица отложила чулок, дремотно откинулась на спинку дивана. Наталья отдыхала от беготни, телефонных звонков, людского столпотворенья за минувшую неделю.
Чем ближе к весне, тем день ото дня шумней становилось в ЛЗС. Приходили наниматься на работу трактористы и садоводы, агрономы и механики. Табунками бродили из комнаты в комнату школьники, искали кладовщика, чтобы сдать ему желуди и сосновые шишки.
Директор радовался успешному ходу укомплектования ЛЗС кадрами. Старший агролесомелиоратор Валентина Михайловна восторгалась непрерывным поступлением семян. Замполит Петр Сергеевич гордился ростом популярности станции в районе и области. И лишь одна уборщица Наталья сердито ворчала: какие бы благие намерения ни питали все эти трактористы и школьники, но каждый из них приносил в контору ЛЗС на ногах грязь. Только по воскресным дням и могла любоваться Наталья чистыми полами.
Скрип наружной двери вспугнул Натальину дремоту. Уборщица прислушалась и чутким ухом различила в коридоре осторожные шаги. Наталья выглянула из кабинета и очень удивилась, увидев бухгалтера Лидию Ивановну.
– Хочу вот поработать немного… – как-то виновато сказала Лидия Ивановна.
Виновато взглянув на Наталью, Лидия Ивановна на цыпочках прошла в бухгалтерию, чуть слышно защелкала там на счетах.
Через четверть часа появился завхоз. Он пришел в выходной день в контору, чтобы разобраться в конце концов с мебелью. Вся мебель – выделенная на первых порах райкомом партии, взятая под расписку в гостинице и приобретенная позднее самой станцией – перемешалась, и завхоз нарочно выбрал воскресенье, чтобы без помехи навести порядок в мебельном хозяйстве.
Потом пришел замполит Петр Сергеевич – наметить предварительные пункты вызова на соревнование соседней лесозащитной станции. А затем стали уже являться прямо парами: заведующий нефтебазой Гвоздев пришел с закадычным своим другом дедом Матвеичем, сторожем гаража.
Полмесяца назад Гвоздев был выбран председателем рабочкома, но до сих пор никак не мог выкроить времени для чтения бумаг, поступивших из обкома союза леса и сплава, и решил сегодня заняться профсоюзными делами. Дед Матвеич приплелся просто так, за компанию, – почему же и не сходить с хорошим человеком в контору?
Вслед за первой парой показалась вторая: старший агролесомелиоратор Валентина Михайловна и участковый механик Сорокин, прибывший в город за культиваторами для своего участка. Валентина Михайловна вошла в мокрых ботах, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, молодая.
Наталья ласково кивнула головой Валентине Михайловне и сердито отвернулась от Гвоздева. Но такой прием не смутил заведующего нефтебазой. Он выдвинул стул на середину кабинета, уселся, скрутил махорочную цигарку и задымил.
«Как дома!» – осудила Наталья, но промолчала: побаивалась острого языка Гвоздева.
Заметив грязные сапоги деда Матвеича, которые тот старался спрятать под стул, уборщица не выдержала:
– Господи, и чего это вы заявились? Не дадут полам высохнуть… Ведь воскресенье же сегодня,
