– А как она называет Вериных родителей? – с любопытством спросила Наташа.
– Ну, как обыкновенно, как и звала…
– Не папой и не мамой?
– Конечно, нет! – удивилась Стася наивности Наташи. – Ей ведь не восемь лет.
Зазвенел звонок, и в класс в одинаковых форменных платьях вошли Елена и Вера.
– Три! Четыре! – со смехом крикнула Наташа, размахивая руками.
Хороша страна Болгария,
Но Россия лучше всех! —
запели девочки.
Елена посмотрела на подруг понимающим взглядом, засмеялась и села за свою парту.
«Хороша страна Болгария», – собрались повторить девочки, но дверь открылась, и вошел Евгений Тимофеевич. Он хотел рассердиться, что в классе после звонка нет порядка, но услышал обрывок песни и ничего не сказал. Всем стало ясно, что Евгений Тимофеевич тоже знаком с событиями, развернувшимися в эти дни в девятом «Б».
Не успел Евгений Тимофеевич сделать и шага от дверей, как ученицы бесшумно и быстро порхнули по своим местам и уже стояли, положив руки на поднятые крышки парт, ожидая разрешения сесть.
– Садитесь, – сказал учитель, открыл туго набитый портфель и извлек кипу тетрадей.
– Но Россия лучше всех! – с чувством сказал он. – У меня в молодости тоже был такой момент, когда нужно было выбирать Россию или Францию. На чужбине сулили мне золотые горы. И, как видите… – Евгений Тимофеевич развел руками, поглядывая на Елену. – Ну-с, начнем урок, – сказал он, подтягивая кверху рукава пиджака. – Приготовились?
– Приготовились! – дружно ответил класс.
Во Дворце пионеров новогодний бал. Так же, как и в прошлом году, на сцене задрапированы большие часы, а в зале горит разноцветными огнями стройная ель. Сегодня особенно торжественно, особенно весело. Так иногда бывает – точно сговорятся все прийти в хорошем настроении… Счастливый смех звучит, глаза искрятся радостью…
– Девочки, смотрите на Сафронова, – говорит Вера подругам, и те следят за высокой, нескладной фигурой в костюме поручика лермонтовского времени, то и дело теряя его и Елену-цыганку за другими парами.
– Танцует, а? Генка танцует! – удивляется появившийся около Веры Чернилин. На нем синяя черкеска, белая папаха и красные сафьяновые сапоги. – Сколько воды утекло за этот год! А помнишь, Вера Трофимовна, он говорил: «Я этими глупыми делами не занимаюсь…» Сколько воды утекло! – повторяет Чернилин и вздыхает.
И Вера знает, почему он вздыхает – много нового за этот год произошло в жизни Чернилина: и радиоприемник он сконструировал, о котором давно мечтал, и в кинокартине снимался… Одно только осталось по-старому – все так же ходит он за Стасей и все над ним посмеиваются. А Стася так же иногда снисходительно улыбнется ему…
Стася пробирается в толпе, улыбаясь направо и налево, всем совершенно одинаково. Белокурые волосы ее лежат по плечам, на голове сияет полумесяц из золотой бумаги, и по бокам две звезды. На ней черное платье из газа с нашитыми звездами.
– Смотри, Стася, Сафронов с Еленой как отхватывает! – смеется Вера и пальцем показывает на середину зала.
Стася видит сосредоточенное лицо Сафронова. Ей вспоминается прошлогодний бал, вместе с конфетти в воздухе обрывки ее письма… На один миг ей становится досадно, что не она заставила танцевать Сафронова, а Елена. Но это только лишь миг. Она идет дальше и встречает Чернилина. Стасе так весело сегодня, почему бы и не уделить внимание Непроливашке?
– Непроливашечка, что ты не танцуешь? – говорит она и, не спрашивая его желания, поднимает на его плечо локоть.
Чернилин не умеет танцевать, но это его нисколько не смущает. Сияющий, он выводит Стасю на середину круга, их начинают толкать со всех сторон, затем он несколько раз наступает на Стасины лаковые туфли. Ее терпение быстро иссякает, и она говорит сердито:
– Научись танцевать сначала. Все ноги отдавил… увалень.
– Один-то я никогда не научусь, – пытается оправдаться Чернилин.
Но Стася бросает его на середине зала и убегает, потому что Сафронов и Елена кончили танцевать и пробираются туда, где стоит Вера. Стася идет за ними. По дороге она встречает Федю и протягивает ему руку. Он в русской вышитой косоворотке с красным кушаком, в синих шароварах.
– Ты что так поздно? – спрашивает Стася.
Они нагоняют Сафронова и Елену.
– Не мог раньше, – отвечает Федя Ста се и сразу же говорит Сафронову: – Ну и здорово же ты танцуешь, дружище, поздравляю. Такой прыти от тебя, признаюсь, и не ждал. И когда выучился?!
Стася с упреком смотрит на Сафронова и ничего не говорит ни ему, ни Елене.
Музыканты в пионерских галстуках прекращают играть. Они осторожно кладут на стулья свои инструменты – значит, перерыв будет длинным – и уходят в буфет.
Стасе хочется остаться наедине с Сафроновым, но около крутится несносный Непроливашка, неотступно тут же ходит Елена в нарядной красной шали. В коридорах, в зале теснота, и кругом знакомые лица – куда от них скроешься? Но Геннадий задерживается около незнакомого юноши, и Стася тоже останавливается подле него. Елену и Непроливашку уносит вперед шумный, веселый поток украинцев, цыган, испанцев, гуляющих по коридорам… А Стася с Геннадием поднимаются наверх, в комнату сказок. Они садятся на низенький диванчик. На них со стен смотрит умным взглядом Василиса Премудрая, мчится Черномор с дерзким Русланом, вцепившимся в его седую бороду. Им рассказывает свои сказки кот ученый. Смелый Данко несет свое пылающее сердце, и его вдохновенное лицо говорит о том, как велик подвиг – отдать жизнь за счастье человечества.
Напротив, на таком же диванчике, сидит компания девочек в костюмах боярышень и украинок. Они заняты веселой игрой и не мешают Геннадию и Стасе.
– Ответ у доски? – громко спрашивает одна из них.
– Прыжок в ничто, – отвечает другая.
Все смеются.
– Девочки на перемене? – продолжает спрашивать та же.
– Виндзорские кумушки.
Опять взрыв смеха.
– Вызов к директору? – спрашивает другой голос, заранее прерываемый смехом.
Но в это время в открытую дверь врываются звуки оркестра. Боярышни и украинки исчезают, как видения. Геннадий и Стася остаются вдвоем.
– Стася, – говорит Сафронов, – мне давно хочется поговорить с тобой.
Но разговор этот так и не состоится, потому что вбегает Чернилин. Он смущен, что Сафронов и Стася в уединении, но торжествует, что нарушил его.
– Все вниз! Сейчас будут объявлены призы за костюмы.
– Пойдем, Стася, ты, наверное, получишь какую-нибудь глиняную куколку, – говорит Геннадий, поднимаясь.
Стася неохотно идет за Чернилиным.
«Ну, ясно, объяснились», – думает тот, внимательно поглядывая то на Стасю, то на Сафронова.
А внизу маленькие музыканты честно выполняют свои обязанности – не дают отдыхать присутствующим. Фокстроты, танго, вальсы, полька и даже просто русская сменяют друг друга. И все танцуют с увлечением.
Агриппина Федоровна сидит за столом жюри и смотрит на Павла Семеновича Ночку. Он хлопочет с призами. «В прошлом году родители Стаси не бывали не только во Дворце, но и в школе», – думает Агриппина Федоровна. Теперь в доме Ночек мир. Представители двух поколений начинают понимать друг друга. Во многом, очень во многом Ночки изменили свои взгляды. Это очень радует Агриппину Федоровну, радует главным образом потому, что мир этот создан ее руками.
Оркестр играет марш, вокруг елки, мимо столика жюри парами идут девочки и мальчики. Вот Стася и Сафронов. Какие у них счастливые глаза. Агриппина Федоровна смотрит на костюм Сафронова и прячет улыбку. Костюм любимого героя, которому так упорно подражал юноша. Но теперь это в прошлом. Сафронов стал сам собою… Мимо стола проходят цыганки – Елена и Вера, позвякивая монистами и бубнами. Сестры-подруги! Сзади них на ходу о чем-то спорят Федя с Чернилиным.
Пары идут и идут, обходя вокруг елки, в такт музыке выходят в коридор и там рассыпаются кто куда.
Юность.
Счастливая юность…
1948
