И все же ученые мечтали и мечтают о таком времени, когда они смогут вести наблюдения за Вселенной вне пределов земной атмосферы — из космического пространства, из искусственных спутников, из обсерваторий на Луне и других небесных телах. Первый полет человека в космос укрепил надежду на то, что именно такие наблюдения станут возможными через какое-то пока еще трудно определимое время.
Конгресс астрономов в Беркли начал свою работу утром 15 августа в необычной обстановке: не в парадном зале, не в традиционном святилище науки, а под открытым небом Калифорнии — перед Главной университетской площадью.
Президент МАС Ян Оорт открыл первое заседание. Продолжительные аплодисменты были заслуженной данью уважения человеку, который дважды обратил на себя внимание астрономов мира. Первый раз это произошло в 1927 году. К тому времени математическая теория вращения, разработанная еще в 1859 году русским астрономом из Казани М. А. Ковальским (1821–1884), была уже забыта. Специалисты тщательно изучали работы по вращению Галактики, проводившиеся Б. Линдбладом в Швеции и Я. Оортом в Нидерландах. Последний и считается открывшим это вращение. Вторично Я. Оорт обратил на себя внимание научного мира в 1951 году радионаблюдениями спиральной структуры Галактики.
Пять листков календаря улетели в вечность. Комментаторы и наблюдатели, подытоживая первые пять дней работы конгресса, уже отмечали деловую атмосферу, дух сотрудничества, обилие интересных докладов и сообщений. Но вместе с тем оговаривалось, что главный доклад прочтет Амбарцумян о проблемах внегалактических исследований.
Начав доклад на русском языке, одном из языков конференции, Амбарцумян заявил, что попытается рассмотреть лишь основные факты внегалактической астрономии.
— Поскольку правильное представление о внешних звездных системах — галактиках — установилось в науке лишь около сорока лет тому назад, многие фундаментальные вопросы, относящиеся к миру внешних галактик, остаются нерешенными, — сказал он. — Исходя из этого, мы попытаемся сформулировать ряд проблем, которые кажутся наиболее существенными для дальнейших внегалактических исследований. При этом будем стараться не слишком удаляться от фактов и касаться преимущественно тех проблем, разрешение которых представляется осуществимым в обозримом будущем с помощью имеющихся средств…
— У вас, кажется, есть поговорка: «Дайте мне не стаю журавлей в небе, а одного журавля в руки», — шепнул советскому корреспонденту Осси Швейдель, желая блеснуть знанием русских пословиц. В ответ он услышал:
— Вы почти точно передали одну из русских пословиц. Но разве в самом деле плохо оставаться на почве фактов и реально осуществимых действий?
А докладчик продолжал уже на английском языке:
— Как известно, внегалактическая астрономия соприкасается с космологией, то есть с теориями, пытающимися описать Вселенную в целом. Эти теории, несомненно, приносят известную пользу, поскольку в них исследуются некоторые решения общей теории тяготения Эйнштейна и ставится вопрос о сравнении этих решений со свойствами наблюдаемой части Вселенной. Вместе с тем они часто служат ареной для очень грубых упрощений и безудержных экстраполяций.
— Это уже не стрела, а копье в тех, о ком мы так много говорили вчера на нашей импровизированной пресс-конференции, — заметил Дин Коуверс из Австралии Невилю Гранту из английской обсерватории Джодрелл Бэнк. — Думаю, что в адрес авторов некоторых гипотез полетит еще не одно такое копье!
— Пожалуй. Упоминание об очень грубых упрощениях и безудержных экстраполяциях, конечно, сделано не случайно.
— А что такое «экстраполяция»? Извините, пожалуйста, — решилась спросить дама, сопровождавшая, по-видимому, мужа-астронома, но далекая от астрономической науки и математики.
— Это термин математический. Настоящие экстраполяции не вызывают упреков; они — закономерные приемы математических исследований. Профессор Амбарцумян говорит о «безудержных экстраполяциях», то есть о таких, когда стремятся все объяснить, исходя из математических формул, или все подгоняют под эти формулы.
Между тем Амбарцумян делает оговорку:
— В настоящем докладе мы не сможем коснуться анализа упомянутых теорий и экстраполяций, хотя считаем, что критический разбор работ, выполняемых в этой области, был бы весьма ценным. Хочу подчеркнуть, что факты и проблемы, которые будут рассмотрены нами в пяти разделах, имеют немалое значение также для космологических теорий.
Как при чтении интересной книги люди невольно забывают об окружающем, так и в Беркли слушатели, казалось, вышли мысленно за пределы нашей Галактики. Все явственнее проступали детали невиданной картины: создавалось представление о Метагалактике — наблюдаемой части Вселенной за пределами нашей Галактики.
Академик Амбарцумян вел от истины к истине, от вывода к выводу, подводя итог тому, что уже исследовано и бесспорно.
Было много разговоров о впечатлениях от доклада советского ученого, о бесспорных или спорных положениях, аргументах, ссылках. Передовые ученые были захвачены силой доводов в пользу того, что Вселенная и ныне развивается, что в ней рождаются новые небесные тела и системы.
Кто-то сказал:
— Вселенная бесконечна во времени и в пространстве, не было начала и не будет конца ее существованию. Слушая профессора Амбарцумяна, убеждаешься в том вечном круговороте материи, о котором писал Энгельс.
Кому-то вспомнились слова пулковского астронома академика А. А. Михайлова:
— Человеческой мысли потребовалось лишь несколько тысячелетий, чтобы проникнуть туда, куда свет доходит за сотни миллионов лет…
Прощанье и проводы бесконечно разнообразны в деталях, но в основном одинаковы всюду. В Беркли официальная вежливость сменилась многочисленными проявлениями дружеских чувств. Многие ученые давно уже связаны знакомством по прежним конгрессам или многолетней деятельностью в одной и той же области астрономической науки. Много новых знакомств завязалось здесь, под небом Калифорнии. Но, пожалуй, наиболее широкий круг друзей приобрела советская делегация. Ее отъезд из Беркли был волнующим событием.
Как в фильме, прокрученном в обратном порядке, прошел полет через океан. Было лишь одно примечательно в нем. Летчики всех стран находились тогда под особенно сильным впечатлением от подвига космонавта Германа Титова. Когда экипаж узнал, что в салоне находятся советские делегаты, возвращающиеся в Европу с конгресса в Беркли, командир корабля вышел в салон и тепло приветствовал соотечественников Германа Титова, совершившего полет в космос, поздравив их с победой советской науки и техники. Советские граждане были приглашены осмотреть пилотскую кабину и другие служебные отсеки воздушного лайнера.
— Мы делаем исключение для вас в знак уважения и восхищения. Привет вашим космонавтам — Гагарину и Титову.
Медленно тянулись часы полета. Наконец показались берега Европы. Вот под крылом промелькнули западные департаменты Франции, и воздушный корабль коснулся бетона аэропорта близ Парижа.
Еще три часа, и делегация советских ученых в родной Москве.
Столько же часов от Москвы до Еревана кажутся непомерно долгими.
— Арарат! Арагац! — эти возгласы вызывают ликование. Оно нарастало по мере приближения к Еревану. А тут уже ждали встречающие. Ведь избрание Амбарцумяна на высокий пост президента международного астрономического союза не только личное дело.
И если заслуга увенчана признанием на мировом форуме астрономов, то народу принадлежит неотъемлемое право радоваться, поздравлять.
Машина Амбарцумяна мчалась из Ереванского аэропорта в Бюракан. А ученый смотрел и не мог наглядеться на окрестности.
— Как я соскучился по нашим горам! Даже в прекрасной Калифорнии мне не хватало запаха наших гор и бюраканского неба!
Мы прожили еще одно десятилетие. И убеждаемся, что фантазия ученого становится привычной явью.
Новые поразительные успехи достигнуты в запуске космических летательных аппаратов к таким далеким планетам, как Марс и Венера.
Человечество пишет первые страницы летописи освоения внеземных просторов. Мы гордимся тем, что на этих первых страницах запечатлены блестящие успехи отечественной науки, чудесные плоды труда и творчества советских людей — ученых, конструкторов, инженеров, техников, рабочих — представителей всей многонациональной семьи народов СССР.
Ф. Энгельс говорил, что эпоха Возрождения должна была породить и породила титанов духа и мысли.
Уместно вспомнить эти слова в наши дни великих социальных преобразований, меняющих к лучшему жизнь всех трех с лишним миллиардов жителей Земли, и таких научных подвигов, которые открывают перед нами просторы Вселенной.
