Морару остановился в раздумье. Куда идти? Вначале он хотел было пойти по Вэкэрешть в сторону кинотеатра «Избында», но передумал и повернул вверх по Дудешть. На углу он заглянул в закусочную. Здесь было тихо. Трое мужчин сидели за столом, попивая мутное вино. Тарелочки их уже были пусты, они о чем-то шептались… Изредка прорывался смешок и собеседники оглядывались… За столиком напротив старик с большими седыми усами, в испачканной мелом форменной фуражке городской управы — должно быть сторож или мусорщик — пил цуйку и тихо сам с собой разговаривал. Когда Морару подошел к стойке, до него донеслось бормотание:
— У нас кавардак, у вас кавардак, у них кавардак…
Подавая Морару бокал с вином, хозяин бодеги глазами указал на старика:
— Грамматику изучает!..
Морару усмехнулся, молча осушил бокал, положил на прилавок монету и вышел. Он побродил немного по Дудешть, спустился на Вэкэрешть, повертелся около кинотеатра «Избында», прочитал объявления и, когда подошел девятнадцатый номер, вскочил на подножку. На остановке у больницы «Колця» он пересел в двадцать четвертый трамвай, что шел в сторону вокзала по Гривице. Посмотрев на часы и убедившись, что до встречи осталось полчаса, Морару решил соблюсти все правила конспирации: на одной из остановок он сошел, пропустил несколько трамваев, затем снова вскочил в подошедший двадцать четвертый номер. Подавая деньги на билет, он улыбнулся: усатый кондуктор удивительно походил на старика, пившего цуйку в закусочной. Вспомнил: «Грамматику изучает!».
Табакареву удалось устроиться слесарем на небольшой фабрике, изготовляющей замки для дамских сумок. Зарабатывал он здесь мало: производство только налаживалось. Вечерами ему по-прежнему приходилось писать вывески, заказы на которые находил Илья. Блуждая в поисках работы, он выискивал в подъездах, тупиках, заброшенных уголках столицы портняжные или сапожные мастерские, парикмахерские или шинки, уговаривал их владельцев заказывать новые или обновлять старые вывески, рекламы. Иногда приходилось соглашаться на оплату в рассрочку. Договорившись, он шел на свалку и рылся, как нищий, в грудах лома и мусора в поисках подходящих для вывески кусков жести, а потом очищал их от грязи, старой краски и ржавчины. Заработанные гроши немного выручали: можно было ликвидировать долг мадам Филотти за койку и расплатиться за чай. Иногда по вечерам друзья обедали в небольшом ресторанчике, владелец которого должен был Жене за оформление вывески; порцию делили пополам. Иной раз Илья отказывался, говоря, что заходил к тетушке на Арменяска и там плотно пообедал, даже рассказывал, какие вкусные были котлеты и какой прекрасный борщ… Но однажды, забывшись, проговорился, что у тетушки был за все время один раз, вскоре после приезда. Женя понял, что друг сочинял про обеды на Арменяске… Где же найти ему работу? Если бы он мог помочь!
Как-то в пансион приехал вояжер, постоянно останавливавшийся у мадам Филотти. В течение четырех дней Илья разъезжал с ним по городу: таскал по фабрикам и магазинам его объемистые тяжелые чемоданы, относил по адресам посылки и письма. Заработанные деньги Илья решил дать Жене, но тот наотрез отказался. Тогда Илья отдал их мадам Филотти, за две недели вперед.
Время шло, а постоянной работы все не было. Похолодало. По утрам асфальт и крыши, покрывались инеем, по обочинам дорог вырастали аккуратно собранные дворниками кучи желтых, безжизненных листьев…
Школьники, гимназисты, студенты, всегда веселые и говорливые, спешили куда-то. Илья с завистью смотрел им вслед — так хотелось учиться! Особенно щемило сердце, когда он встречал курсантов авиационного училища… Мечта рухнула. Это он понимал; ему казалось, что он маленький, беспомощный, никому не нужный… У других жизнь протекает иначе. Вон на углу парень переводит через дорогу девушку-ученицу, отдает ей книжки, завернутые в газету. Должно быть, это его сестренка… «И я, — думал Томов, — наверное, тоже провожал бы теперь сестру в школу… А где она? С отцом ли? Куда девался отец? Уехал куда-то на заработки… Может быть, он так же зарабатывает, как и я, — перебивается… А быть может, живет в достатке, и Ленка уже ходит в гимназию, у них сейчас на столе много хлеба и они сыты».
Желтый фасад здания, возле которого стоял Илья, вдруг потемнел, окна перекосились… Илья покачнулся, хотел прислониться к стене дома и нечаянно, сам того не чувствуя, задел прохожего… Как во сне он услышал: «С утра наклюкался, шпана!» Человек в котелке погрозил ему тростью. Проходившие мимо гимназистки сошли с тротуара, чтобы обойти его, а потом, оглянувшись, весело рассмеялись. Илья повернулся к огромному окну, у которого стоял, и увидел свое отражение. Хорош! Глаза ввалились, скулы торчат… Что делать? Куда идти? Объявления, кажется, все прочел, везде побывал… Вдруг Илье захотелось кричать, громко кричать: «Почему?» Но тут же он спохватился. Что это даст? Только что за пьяного приняли, а тогда вообще за сумасшедшего сочтут… Но как быть? Жить на иждивении Жени? Сколько можно!..
Когда Илья поздним вечером пришел в пансион, Женя, мадам Филотти и ня Георгицэ начали его отчитывать.
Женя кричал: «Ты мне не друг!» Мадам Филотти поддерживала: «А как же иначе: когда приятель протягивает руку помощи, нет ничего зазорного в том, чтобы принять ее. Придет время и, возможно, вы ему окажете помощь…» Ня Георгицэ, как всегда, философствовал: «Эге, бывает еще хуже. А жизнь — колесо — сегодня плохо, завтра, глядишь, хорошо!»
Илья слушал и молчал. Под конец с него взяли слово: он должен ежедневно завтракать, обедать и ужинать в пансионе. Илья окончательно смутился, когда из другой комнаты вышла в столовую мадемуазель Вики. «Стало быть, и она все слышала!» — подумал он. Вики подошла к Илье и пригласила его в кино, но он, поблагодарив, отказался.
— У меня три билета, — сказала Вики немного растерянно.
Женя положил ему руку на плечо:
— Пойдем, я тоже иду…
С тех пор Илья называл в шутку Женю, мадам Филотти и ня Георгицэ — «мои опекуны». На что ня Георгицэ отвечал: «Опекунов положено слушаться. Садись-ка, опрокинь чашечку цикория. Это полезный напиток!»
…Однажды, это было поздно ночью, в пансион вбежал Аурел Морару. Машину он оставил на улице и спешил. О чем-то пошептавшись в прихожей с ня Георгицэ, Морару пошел будить Илью. Оказалось, что в гараже, куда он ставит машину на профилактику, требуется диспетчер. «Там нужен человек грамотный», — пояснил ня Георгицэ.
Через несколько дней Томов был принят на работу помощником диспетчера в автомобильный гараж «Леонида и К°». Он долго не верил своему счастью, не верил, что у него есть работа и притом постоянная! Илья не мог представить себе, как это он будет наравне с другими получать жалованье. А это значит, что он сможет расплатиться с мадам Филотти, вернуть долг Жене и, конечно, отблагодарить всех остальных.
За работу Томов взялся горячо. Она была несложной, но приходилось почти весь день быть на ногах: ездить с машинами на вокзал, оформлять получение грузов для гаража, отправлять по назначению покрышки, запасные части для автомобилей. В гараже Илья познакомился с такими же, как он, молодыми рабочими. Вместе они ходили обедать в шумную столовую, где официант называл Илью «господин мастер» или «господин начальник», а симпатичный юркий мальчишка, убиравший со столов грязную посуду, величал его даже «господин инженер», хотя видел, что Илья заказывает дешевый вегетарианский обед и ест полпорции. Но так уж было принято: превозносить до небес клиентов, чтобы они почаще заходили.
Однажды в гараже Илья заметил коренастого невысокого человека средних лет. Илье показалось, что он его где-то встречал.
— Извините, — обратился он к нему, — кажется, я вас где-то видел?
— Возможно, — безразличным тоном ответил рабочий в измазанном желтовато-зеленом комбинезоне с большущей надписью «Шевроле» через всю спину. И вдруг Илья увидел шрам на лбу… Он сразу вспомнил, где видел этого человека:
— О! Вспомнил, вспомнил… Как же, на вокзале! Помните, у выхода из вокзала одна дамочка не хотела тогда уплатить носильщикам… Была она в такой маленькой, как грибок, шляпке…
Человек в комбинезоне пристально смотрел на Илью.
— Ну как же… — продолжал Илья. — Уехала она тогда на голубой красивой машине… Было это утром…
— Да, да, что-то припоминаю… Та женщина, кажется, трем носильщикам дала двадцать лей за одиннадцать мест?
— Совершенно верно! — радостно ответил Илья. — Была она в такой маленькой, как грибок, шляпке, — повторил он.
— Да, да… Так что?
Илья смутился…
— Да ничего, так просто… Мне тогда запомнились ваши слова…
— О, интересно… Какие же это?
— Вы тогда сказали, что когда-нибудь придет время и господа будут нам носить чемоданы… Я часто задумывался над этим… Хорошие слова…
