Площадка сдержанно загудела навстречу Мокееву, а один, молодой, призывно крикнул:
— Товарищ капитан! Сколько ж торчать тут — заждались!..
— Ты чего это, не замуж ли за меня собрался? — спросил Мокеев и постучал по своему погону. — Льстишь...
Вокруг засмеялись, и Мокеев понял, что скучно на площадке не будет. Вот теплее — не мешало бы... Хотя было и от чего заскучать: с серого неба сыпало мелко, как из пульверизатора в парикмахерской, а с близкого озера толчками наносило холод, от которого хотелось спрятать руки в карманы.
— Товарищи водители, — сказал Мокеев, — госавтоинспекция просит извинить задержку с осмотром техники: нет людей, штаты не укомплектованы...
— Нам-то какое дело!.. — заворчал кто-то поблизости. — На всё причины...
— Желающие работать в ГАИ пройдите в отдел кадров, второй этаж, слева пятая дверь, — сказал Мокеев. — Гарантируем общагу и целых сто четыре рубля в месяц.
— А премия? А прогрессивка? — посыпалось со всех сторон.
— Обойдетесь, — сказал Мокеев улыбаясь и подступая к синему автобусу.
— Неужто сто четыре? — спросил чей-то сипловатый басок, но Мокеев не ответил и постучал по крылу:
— Чье средство?
Осмотр средств передвижения, которым предстояло вывозить людей на праздничную рыбалку, начался.
Вторым за автобусом стоял старый трепаный «газик», из первых выпусков, с фанерной еще кабинкой.
— Чей конь? — спросил Мокеев и, выделив водителя, остановил его рукой — тот готов был залезть в кабину. — Что за контора?
Водитель ответил: сноп... снаб... сбытперегрузка...
— У вас что, ничего поприличнее не нашлось? Ты ж повезешь не макулатуру, не мусор — людей...
— Есть «ЗИЛ» новый, но он задействован сегодня...
— Задействован... Вот давай, друг, на новом «ЗИЛе» и приезжай. А этот рыдван чтоб я тут больше не видел — его и на кладбище не примут. Гляди, кузов прогнил, колеса хлюпают, поржавела тележка — куда ж вы уедете на такой? — Мокеев заглянул в кузов. — А это что за тросы? Да смотри, пол всюду пробит, щепки торчат. Нет, не разрешаю на такой. День рыбу ловить, два дня занозы дергать. Нет, и не проси. Завтра с утра покажешь «ЗИЛ», а этот гроб чтоб тут больше не стоял — все!
Водитель не шибко и возражал. Кажется, он даже доволен был, что все так быстро уладилось, молча свернул путевочку и уехал. Мокеев посмотрел ему вслед, подумал про себя: а может, ему, водителю, вовсе до лампочки та рыбалка, на которую его тащат? Может, он и не рыбак вовсе и у него другие планы?.. Тоже ведь проблема... Может, просто начальство настаивает?..
Мокеев повернулся к шоферам — они ходили за ним гурьбой.
— У кого есть похожее средство, лучше не ждите. Мы тут не лицензии выдаем на людей, имейте в виду...
Мокеев быстро заглядывал в кузова, перебирал обязательное снабжение, заставлял показать знак аварийной остановки, откручивал вентили огнетушителей, проверяя, заряжены ли, требовал кошму, песок, лопату. Водители крутили руль, зажигали огни поворотов, совали путевки и справки ОСВОДа, что умеют оказать первую помощь утопающему и знают правила на льду и на воде.
Как сложно стало ловить рыбу!..
Все шло своим чередом — таким привычным, обыкновенным. И между делом вспомнил Мокеев, что слова про лицензию — опять же булыгинские слова. Это Булыгин задумался на одном дежурстве, как бы пораньше человека раскусить, прежде чем ему права водительские вручать. А то у нас получается — не права, а лицензию на человека вручаем, а то и на десятерых... Когда захочешь — воспользуешься. Вот, говорят, автомобиль — средство повышенной опасности. А ведь, если по-честному, никто всерьез людей не отбирает в шоферы. Хочешь иметь права — валяй, имей. И выходит, вручаем иной раз такому, которому и вожжи-то в колхозе доверить страшно. В космонавты, чтоб одного отобрать, сотню перетрясут — и анкета, и рефлексы. А тут зауряд — носятся десятки тысяч, а ты, гаишник, лови, которые пьяней... И выходит, пока он свою лицензию не использует со страшной силой, есть у него права на чью-то жизнь...
Тут думать нужно и ограничения какие-то определить. Не может быть такого, чтобы всякий и каждый садился за руль и жертву себе выискивал на улице... Ведь за год получается только в одной нашей области: ГАИ тыщи полторы человек лишает прав, а то и больше. И готовится в области за год, — Мокеев специально узнавал, — столько же. Топчемся, стало быть. Из автоколонны начальник звонит, плачет: «Не лишайте вы моих, которые полегче, не лишайте прав... машины простаивают... план горит, про премиальные уж молчу...» А как не лишать, если, бывает, сядешь в кабину тормоза проверить — и дух сивушный с чесночком, и шофер в сторону дышит, чтоб не наносило...
Мокеев думал обо всем этом и не сразу понял, что за человек стоит перед ним и какое отношение он имеет к машине. Исцарапанная рожа возникла откуда-то сбоку, симпатичная рожа, — парнишка был явно молод, заносчив, ему так хотелось обратить на себя внимание — верный признак того, что все у этого парнишки в ажуре и молодого водителя просто распирает от уверенности. Мокеев любил таких парнишек: наверняка только что из армии, получает первые свои зарплаты, и очень ему нравится рабочая самостоятельность и финансовая независимость от папы-мамы.
Мокеев по себе помнил это чувство независимости, это ощущение хозяина своего положения — такое дорогое в двадцать лет.
— Адский водитель, — сказал Мокеев, глядя на парнишку. — Кошки об тебя когти точили?
— Было маленько, — ответил парнишка не смущаясь, не чувствуя себя виноватым, из чего Мокеев сделал вывод, что царапины водителя к безопасности движения отношения не имеют.
Но все-таки, по старой привычке, насторожился.
— Показывай средство, — сказал Мокеев, и парнишка забрался в кабину. — Левый поворот... правый... колеса... — Водитель вращал руль, зажигал фары, подфарники, подвинулся на сиденье, уступая место Мокееву; тот попробовал тормоз, вылез, перебрал в кузове снабжение, взялся за путевку.
— Где подпись механика? — спросил Мокеев.
Водитель вытянул шею — очень смешно это у него получилось.
— Нету? Так давайте, щас будет. — Он протянул руку за путевкой.
— Откуда будет? — спросил Мокеев.
— Да я распишусь за него, делов-то...
— Постой, ты кто? Водитель или механик?
— Шофер.
— А мне подпись механика вашего нужна. Механика! Он отвечает за свое, ты — за свое. Ишь как легко у тебя — давай распишусь...
— Ага, усек, — согласился водитель, но Мокеев потребовал:
— Права, пожалуйста.
Взглянул, нашел дату.
— Трех лет нету? А сколько есть? Два года и два месяца есть. Маловато, чтоб людей возить в кузове, адский водитель.
Мокеев вернул права и хотел уже двинуться дальше.
— Минутку, — сказал парнишка.
Он вытер пальцы и откуда-то из-под мышки достал целлофановый пакетик, сунул Мокееву.
— Второй класс... скажи, пожалуйста! Где получил? В армии получил... Когда демобилизовался? Полгода назад? — уточнил Мокеев. — Ладно, разрешаю движение с людьми, но имею просьбу: переоденься и лицо приведи в порядок — людей повезешь! Если есть галстук — накинь, не повредит. А то, брат, что-то масло с тебя капает... в мазуте тебя купали, что ли? Вместе с редуктором? Переоденься, золотко...
Мокеев двигался от машины к машине, шутил или сердился, смотря по обстоятельствам, пальцы уже заледенели, но попросить кого-нибудь сходить в дежурку за перчатками он совестился, а отлучиться самому тоже вроде нельзя — работа наладилась, осмотр шел быстро, люди вокруг прониклись тем же рабочим настроем, какой владел теперь старшим лейтенантом Мокеевым, и он боялся нечаянно разрушить это ладное взаимопонимание.
Ветер задувал и дождь все сыпал, и Мокеев подумал, что, пожалуй, к вечеру похолодает, и не миновать гололеда, и спокойного дежурства не жди.
Песок... огнетушитель... лопата... кошма... это разве кошма? Это кошмар, ее моль съела... не знаю, не знаю, хотите ехать — найдете... А это что? Почему фургон не привинчен к кузову? Так было?.. Вот именно — было... больше не будет... не знаю, хотите ехать — привинтите, полчаса делов...
— А это чей броневичок? — На площадке, с самого краю, остался один водитель и одна машина, странная помесь из трех-четырех машин сразу, марку не определить. Какая-нибудь несчастная контора, которой по штату положена машина и которой без конца дают что-нибудь списанное. Утильные средства, из которых кто-то должен сделать конфетку, чтоб ГАИ не липло.
— Мой броневичок, — сказал водитель. Он оказался плотным, степенным, каким-то очень основательным, даже на взгляд. И все у него — как ни придирался Мокеев — все оказалось безукоризненным. Все в этой сборной солянке было с бору по сосенке, но все отлажено, удобно, все с руки. Есть такие водители, для которых машина — на первом месте. А потом уж — жена, дети, квартира и всякие удобства. Впрочем, наблюдения показывали, что у такого шофера и жена в порядке, и дети не лоботрясы, и одно оставалось непостижимым — как. Откуда у одного человека столько времени берется, что все он успевает — и машину, и квартиру, и пятое-десятое! А у другого — сплошной дефицит. Мокеев уверен был, что в той конторе, где этот водитель служит, и гаражик неважный, и условий нет, и запчасти со слезами, а вот — порядок полный...
