Старый ювелир, словно вырванный из мира грез, вздохнул, тщательно завернул камни в вату и, возвращая их Эдуарду Максимовичу, строго спросил:
— Чье это, Эдуард? Этой мадам?
Ольга Павловна не успела раскрыть рта, как Эдуард Максимович уже ответил:
— Да, это ее камни. Мы пришли узнать, сколько они стоят и где найти покупателя.
— Это бразильские бриллианты! Экстра-класс! Уникумы! Коронные алмазы голубой воды! Их еще нужно взвесить, но уже сейчас могу сказать: их минимальная цена шестьдесят тысяч! А покупатель?
— Покупатель это я.
— Через час я вернусь, и выложу вам как одну копейку. Но, — старик строго посмотрел на Ольгу Павловну, — я должен знать, кто продает, я должен видеть его паспорт, я люблю, чтобы все было чисто. Я прошу вас подождать один час, принести паспорта и вы не пожалеете.
— Могу дать задаток. Вот две тысячи, больше с собой нет.
Сунув Ольге Павловне деньги, он опять заторопился:
— Ай-ай-ай! Как я опоздал!
Старик исчез. Эдуард Максимович и Ольга Павловна стояли на лестничной площадке и смотрели друг на друга улыбающимися, почти влюбленными глазами.
— Шестьдесят тысяч! — прошептал Эдуард Максимович и сдвинул на затылок свою зеленую шляпу. — Фу, меня даже в жар бросило. Теперь давайте рассуждать здраво. Этот чурбан стоит внизу и мечтает о сорока тысячах. Через час мы приведем его к Шприцу и тот отвалит ему все шестьдесят. Мы будем стоять и облизываться. В лучшем случае этот гопкин подарит нам свои паршивые часы и кольцо ценою в двести рублей. Есть в этом смысл? Как вы думаете, Ольга Павловна? По-моему, никакого смысла в этом нет. Мне пришла такая идея. А что, если нам вдвоем отдать этому счастливчику его сорок тысяч и пусть он катится в свои Малые Кобыляки. А со Шприцем будем иметь дело мы — законные владельцы коронных бриллиантов. Зная Шприца, могу заверить, что если он, не взвешивая, дает шестьдесят тысяч, то взвесив, отвалит восемьдесят. Вы со мной не согласны?
— Да, вы правы, конечно. Но…
— Никаких «но»! Я чувствую, что вас волнует денежная проблема. Чепуха! Десять тысяч он уже получил от меня. Две тысячи уже дал Шприц. Неужели вы не сможете на эти несколько часов достать двадцать восемь тысяч, чтобы к вечеру иметь сорок или пятьдесят? Я бы мог это сделать сам, но мне не хочется вовлекать в операцию третьего человека.
— Нет, нет, — испугалась Ольга Павловна, — обойдемся без третьего…
— Сколько у вас найдется наличными дома?
— Немного… тысячи полторы…
— Маловато… А если заглянуть в сберкассу?
— Пожалуй, тысяч двадцать я смогу снять с книжки.
— Ну и чудесно! Остальное наскребем, подкинем какие-нибудь вещички, и он будет сыт. Вы изумительная женщина! Вы околдовали меня с первого взгляда. Возьмите Опанасовы брилльянты. Они ваши!
Эдуард Максимович с фамильярностью близкого человека вложил в сумочку Ольги Павловны ватку с бриллиантами и, прижав локоть спутницы к своей груди, стал спускаться с лестницы.
После полутемного подъезда весенняя улица ослепила Ольгу Павловну. Ей показалось, что все усеяно алмазами. Они валялись в грязных кучах последнего снега, висели, как серьги, на изгибах водосточных труб, сверкали на фарах проезжающих машин.
Опанас стоял на том же месте и, разинув рот смотрел на железные локти снегоуборочной машины.
— Эй, друже Опанасе! — окликнул его Эдуард Максимович. — Закрой рот и поди сюда.
Ему наскоро объяснили, что он получит за свои камни сорок тысяч и сможет уехать в деревню. Опанас кивал головой и бормотал:
— Вот спасибочка, добры люди, вот спасибочка. Вин казав…
— Ладно, что «вин казав», мы узнаем позже, а сейчас не будем терять времени.
Эдуард Максимович остановил такси, посадил на переднее место Ольгу Павловну, а сам с Опанасом уселся позади.
Пять минут спустя машина остановилась у дома, где жила Ольга Павловна.
— Одну минуточку, — сказала она. — Я поднимусь за сберкнижкой, получу деньги, а потом мы зайдем.
Ольга Павловна взбежала по крутой лестнице и нетерпеливо повернула ключом в замочной скважине.
Эдуард Максимович с Опанасом присели в ближайшем скверике.
Видимо, им вдвоем было очень скучно, потому что появление Ольги Павловны оба встретили с нескрываемой радостью.
— Пойдемте теперь ко мне, там рассчитаемся.
В большой профессорской квартире было просторно и уютно. Из кухни выглянула и снова скрылась голова домработницы. Ольга Павловна ввела гостей в столовую и выложила на стол деньги, Эдуард Максимович пересчитывал каждую пачку и вручал Опанасу.
— Получай, друг-миллионер. Десять тысяч я тебе уже выдал. Вот еще десять. В этой пачке тоже десять. Итого тридцать. Вот еще около четырех. Остаются пустяки. На них получишь вещи. Идет?
Опанас нахмурился, подозрительно посмотрел на Эдуарда Максимовича и спросил:
— Яки-таки вещи?
— «Яки-таки», будешь доволен. Ольга Павловна, нет ли у вас каких-нибудь отрезов? До завтра! — шепнул он ей. — Любой отрез будет завтра у ваших ног.
Ольга Павловна долго копалась в спальне и принесла отрез синего бостона и светлую шерсть на платье.
Опанас потрогал материал и угрюмо сказал:
— Дуже мало.
— Но у меня больше ничего нет, — развела руками Ольга Павловна.
— Черт, какая жалость! — страдальчески морщился Эдуард Максимович. — Этот дуб упрется и заберет камни. Может быть, что-нибудь из готового платья найдете?
Ольга Павловна ушла и вернулась с новым коричневым мужским костюмом.
— Все! — воскликнул Эдуард Максимович. — Теперь тебе хватит.
— Не! — заупрямился Опанас. — Хиба ж тут на десять тысяч?
— Ну и черт с тобой! Забирай свои камни и убирайся. Не хватает каких-то пустяков, разве мы их у тебя не заслужили? Отдайте ему его паршивые бриллианты, Ольга Павловна.
Опанас заколебался.
— Нехай, — сказал он, — дайте ще одну шкурку и все.
— Какую шкурку?
Опанас вышел в коридор и вернулся с чернобуркой, снятой с вешалки. Эдуард Максимович всплеснул руками.
— Ну, и кулак! Ну и жадина! Ольга Павловна, разрешите, я выгоню его в шею.
— Погодите, Эдуард Максимович, я прямо не знаю, что делать…
— Э, ладно! — махнул рукой Эдуард Максимович, словно вырывая чернобурку из своего сердца… — Завтра у вас будет палантин. Он смял лису и бросил Опанасу в лицо.
— Возьми и подавись. Ольга Павловна, дайте ему какой-нибудь чемоданчик, пусть укладывается и уходит… Я не могу больше смотреть на его гнусную рожу.
С карманами, распухшими от денег, и с чемоданом в руках Опанас двинулся к выходу.
— До свиданьица, хозяйка. Спасибочка за ласку, — бормотал он.
Встал и Эдуард Максимович.
— Я его провожу и посажу в машину, чтобы он не болтался около дома. Вернусь через десять минут, и мы обсудим дальнейшие шаги.
Они вышли. Хлопнула дверь, и Ольга Павловна осталась одна. Хотя алчность Опанаса, сорвавшего чернобурку чуть ли не с ее шеи, продолжала возмущать Ольгу Павловну, в глубине души она оправдывала парня. В конце концов шестьдесят тысяч — это не сорок, и бриллианты на улице не валяются.
Ольга Павловна переложила камни в бархатную коробочку из-под часов и вновь поразилась их необычайной величине. Прошло уже минут тридцать, а Эдуард Максимович все еще не возвращался. Ольга Павловна не знала, что делать. Ей хотелось куда-то идти, с кем-то говорить, слышать слова восхищения, зависти. Она оделась и вышла на улицу. Эдуарда Максимовича нигде не было видно. «Пусть теперь он меня подождет» — рассердилась Ольга Павловна и направилась к троллейбусной остановке. Она решила заехать в магазин Ювелирторга, чтобы узнать, какова государственная цена бразильским бриллиантам.
В магазине было тихо, как в музее. Ольга Павловна вынула из коробочки самый крупный камень и подошла к продавцу, похожему на знакомого доктора филологических наук. Протянув ему бриллиант, она сказала дрогнувшим голосом:
— Я хотела бы знать, сколько мне дадут за этот камень.
Продавец взглянул на Ольгу Павловну, потом на бриллиант, снова на Ольгу Павловну и сказал ласково:
— Мы такие вещи не оцениваем.
— Почему? Я хотела бы его продать…
Продавец опять посмотрел на камешек и произнес:
— Таких вещей мы не покупаем, это… стекло.
— Что?.. Какое стекло? — вырвалось у Ольги Павловны.
— Обыкновенное. С так называемой алмазной гранью. Цены оно не имеет.
— Вы ничего не понимаете, — чужим голосом сказала Ольга Павловна и стала торопливо открывать свою сумочку. Это было очень трудно. На руках как будто появились чужие пальцы, которые мешали друг другу. Достав, наконец, маленькую коробочку, Ольга Павловна показала продавцу еще пять бриллиантов, покоившихся на черном бархате. — Да вы посмотрите на них, возьмите лупу. Разве можно так?
— Тут не на что смотреть. Обыкновенное стекло не требует специальной экспертизы.
