— Прочь с моих глаз, бесстыжая потаскуха! — закричала Стабулниеце. — Вешайся на шею парням, чего пристаешь к женатым!
Спорить и оправдываться не имело смысла. Ильза собрала скудные пожитки, какой-то сердобольный батрак отдал ей старые санки — и вот она очутилась с сыном зимой на большаке.
Ни разу в эти годы не вспомнил о ней Антон Пацеплис, не пытался помочь. Впрочем, если б и попытался, Ильза отказалась бы от его помощи. Встреча свадебного поезда только всколыхнула в сердце Ильзы ненависть и презрение к этому человеку.
Поздно вечером Ильза дошла до какой-то корчмы. Здесь прохожие и проезжие могли останавливаться на ночлег. Она заказала самое дешевое — чайник чаю. Покормив Артура, съела ломоть хлеба с соленым творогом и, выбрав укромный угол, приготовила на широкой скамье постель для сына. Артур сразу уснул. Ильза примостилась рядом и так провела всю ночь. Она долго не могла заснуть. По углам и у стен устраивались на ночлег возвращавшиеся домой крестьяне и возчики бревен; они ездили на дальние лесные вырубки. За столом долго играли и громко смеялись картежники. Какой-то старичок рассказывал, как он судился с хозяином из-за невыплаченного заработка: начал с волостного и кончил окружным судом, но ничего не добился.
— Не было деньжат, чтоб заплатить адвокату. А ведь я не знаю ни статей, ни законов, ни всех этих высоких порядков. Поэтому и не высудил. А если написать прошение самому президенту, еще неизвестно, как повернется.
— Почему ж не напишешь? — спросил кто-то.
— У меня вот с почерком не ладится, некрасив он, — ответил старичок. — Такое прошение, пожалуй, не положат ему на стол.
— А если и дадут прочесть, ты думаешь, он лучше твоих судей? — мрачно усмехнулся какой-то возчик. — Все одним миром мазаны. У президента тоже большое поместье с батраками и батрачками. Ты думаешь, он станет другому кулаку глаза выклевывать? Как же, дожидайся…
Несколько раз Ильзу охватывала легкая дрема, но стоило кому-нибудь громче заговорить, шумно двинуть скамейкой или, бросая карты, стукнуть по столу — она просыпалась. Лишь под утро, когда кругом все спали, она тоже задремала. Как только в окне забрезжил серый рассвет, все постояльцы поднялись, развязали дорожные сумки и принялись закусывать. Вскоре на большаке заскрипели полозья и зафыркали лошади. Ильза разбудила Артура и отправилась дальше.
Весь день шла она по большаку мимо кабаков, церквей и незнакомых усадеб, а к вечеру свернула на проселочную дорогу и несколько километров брела по ней. Стало смеркаться. Налево от дороги стояла замшелая батрацкая избенка с полуразвалившейся трубой и двумя оконцами. По другую сторону на пригорке кичливо возвышался двухэтажный деревянный дом с верандой, застекленной цветными стеклами; позади дома был разбит большой фруктовый сад. Новый каменный коровник, конюшня и клеть находились несколько поодаль, по обе стороны пригорка. К хозяйскому дому вела аллея из старых ив.
Ильза остановилась и сказала Артуру:
— Слезай-ка, сынок, разомни ножки. Сегодня мы дальше не поедем.
В окне батрацкой избушки показалась растрепанная женская голова; несколько мгновений женщина глядела на прибывших, затем исчезла за старой, рваной занавеской. Артур выбрался из санок. От долгого сидения ноги у него онемели, он, съежившись, жался к матери и удивленно озирался кругом.
— Вот мы и приехали к дяде Яну, — сказала Ильза. — Сейчас ты увидишь маленького мальчика Айвара. Побегай немножко.
Артур смотрел на большой дом и молчал. За последние два дня он наслушался столько хорошего и заманчивого о дяде Яне, о маленьком Айваре и о тете Ольге, что сейчас, когда долгожданный момент наступил, его охватила робость. Обеими ручонками ухватился он за юбку матери, прижался щекой к ее руке и молчал.
С другой стороны избушки скрипнула дверь. Накинув на плечи шаль, вышла Ольга Лидум и издали наблюдала за прибывшими.
Тогда Ильза взяла за руку Артура и направилась к невестке.
— Добрый вечер, Ольга… Не ждала гостей?
Как всегда унылая и замкнутая, невестка тревожно посмотрела на Ильзу, на Артура и тихо вздохнула.
— Добрый вечер… — ответила она. Лицо ее осталось таким же озабоченным. Она не протянула Ильзе руки, не расцеловалась с ней, не нашлось у нее и ободряющего слова для Артура. Ильза понимала, что у жены батрака не было никакой причины радоваться их появлению, — они могли принести только новые заботы, стать лишней обузой, сделать ее жизнь, и без того полную лишений, еще тяжелей.
— Далеко ли путь держите? — спросила Ольга, и глаза ее, обращенные к санкам, осторожно ощупали каждый предмет: ясно — они пустились в путь со всеми пожитками. Наверное, опять что-нибудь случилось. Взгляд Ольги подозрительно скользнул по фигуре Ильзы.
— Не знаю, Ольга… — ответила Ильза. — Посмотрим. Хочу поговорить с братом, спросить совета, как быть.
— Яна нет дома, — сказала Ольга. — Хозяин послал вывозить из лесу бревна.
— Вот как… — тихо отозвалась Ильза. Наступило неловкое молчание. Сдержанность и холодность невестки не удивили Ильзу — Ольга всегда была такой, и Яну жить с ней нелегко. Неизвестно, долго ли простояли бы они посреди двора, если бы Артур не заметил большого серого полосатого кота; вынырнув из дровяного сарайчика, он стоял в снегу, сердито помахивая хвостом.
— Киска! — крикнул мальчик и дернул мать за рукав. — Посмотри, мамуся, какая большая киса! Как у нас дома!
— Да, сынок, красивый кот… — отозвалась Ильза и погладила сына по головке. — Только не напугай его — киски боятся незнакомых детей.
— Чего ж мы стоим здесь, — спохватилась наконец Ольга. — Идемте в избу. Ян вернется не так скоро, а вы на ночь глядя все равно никуда не поедете. Придется переночевать у нас.
Ильза вернулась к санкам и подвезла их к дверям. Вещи сложила в сенях, санки прислонила снаружи к стене и вошла с Артуром в избу. Пользуясь случаем, за ними шмыгнул серый кот.
В комнату можно было попасть только через кухоньку, где в плите потрескивали дрова. Ильза повесила пальто на крюк у двери, раздела Артура и, обтерев сапоги, вошла в комнату. Потолок был так низок, что приходилось пригибаться, чтобы не удариться головой о почерневшую балку.
Ольга засветила маленькую керосиновую лампочку, и сразу стала видна вся нищета батрацкой семьи. В углу за печкой стояла старая деревянная кровать, до половины закрытая самодельным коричневым шкафом. У окна — стол, покрытый скатертью из пестрых лоскутков. Два стула, скамья, в углу — зеленый сундук, на стене — полочка с книгами и несколько выцветших фотографий в самодельных рамках, вот и все. Да еще малыш — Айвар; он спрятался в углу за печкой и исподтишка наблюдал за вошедшими. Когда Ильза его заметила, Айвару пришлось покинуть свое убежище и поздороваться за руку с Артуром. Они оба были одного роста и очень походили друг на друга: прямой нос, голубые глаза, только волосы у Айвара были темнее.
Оглядев друг друга, они быстро освоились и ушли в угол за печку, где Айвар хранил игрушки: глиняную уточку-свистульку, сделанный отцом лук и надутый свиной пузырь с горошинами внутри, которого так боялся старый кот. Сначала из угла доносился только приглушенный шепот, затем загрохотал пузырь, засвистела уточка, и ребята разразились веселым смехом. Прислушиваясь к возне детей, несколько повеселела и Ольга. Она вышла в кухню, собрала ужин и пригласила гостей к столу. Поев, дети снова исчезли за печкой, а женщины стали мыть посуду.
— Как же это случилось с тобой? — наконец поинтересовалась Ольга. Она была всего года на два старше Ильзы, но казалась гораздо старше золовки. Маленький, слегка вздернутый нос, сжатые губы выражали упрямство, а карие глаза глядели на мир холодно и равнодушно. Красавицей она не слыла, но и некрасивой ее нельзя было назвать, — просто одна из тех обыкновенных, не бросающихся в глаза женщин, мимо которых люди проходят равнодушно и редко оглядываются. Только один — Ян Лидум — оглянулся, и она стала его женой.
— Случилось так, что надо было уйти, — ответила Ильза. — Хозяин в Стабулниеках стал слишком наглеть… начал приставать. Я не могла больше там оставаться…
— Где же ты думаешь найти честного хозяина? — в голосе Ольги задрожал холодный смешок. — В твоем положении… с ребенком без отца…
— Не знаю… — сказала Ильза, задумчиво глядя в одну точку. — Неужели не найдется на свете ни одного честного человека? Может, Ян что-нибудь посоветует.
— Тебе не следует быть слишком гордой, вот и все, — ответила Ольга. — Кто раз в жизни поскользнулся, тот должен научиться ходить по краешку дороги.
— Разве я так не поступаю? Держусь обочины, и все равно многие стараются затоптать. И, конечно, затоптали бы, если бы я не противилась.
